ГЛАВА III
ИСТОРИЯ ДОМА ЛЬВА ТОЛСТОГО С 1882 ПО 1892 ГОД
Лев Николаевич Толстой в середине мая 1882 года, находясь в Ясной Поляне, в одном из своих писем к жене, в Москву, говорит: «Так сделай же мне доброе — выпиши меня скорее. Я так славно займусь в Москве окончанием моих дел писательских, и покупкой, и перестройкой дома, и, главное, так радостно будет знать, что ты в хорошем воздухе с маленьким»... «Покупка и перестройка дома», о которых упоминает в своем письме к Софии Андреевне Лев Николаевич, и был дом И. А. Арнаутова в Долго-Хамовническом переулке. Этот дом был намечен супругами Толстыми к «покупке и перестройке», чтобы не тратить ежегодно тысяч рублей на наем квартир в Москве для зимы. В конце мая Лев Николаевич, находясь в Москве, между прочим писал жене: «...Сейчас поеду к Арнаутову. Мой план тот, чтобы не трогать верх. Я с мальчиками — Сережей и Илюшей — возьму один верх, другой верх людям. А к нему пристроить высокую и большую залу. Что ты об этом скажешь?...». На другой день, утром, Лев Николаевич пишет Софии Андреевне в Ясную Поляну письмо, начинающееся следующими вопросами о планах перестройки приобретаемого в Москве дома: «...Пришел вчера от Арнаутова с двумя планами: 1) пристроить залу с левой стороны дома (девичьей). И подъезд в девичью. Столовая — передняя. Диванная — гостиная. Гостиная — другая гостиная. Зала — детская. Кабинет — спальная; девичья — Танина и Машина. Или: 2) Пристроить весь верх, так чтобы антресоли сделать высокими, а чердак — антресолями. Внизу же залу удлинить кладовою. Что лучше?»...
В июне Лев Николаевич находился в Ясной Поляне, тогда как архитектор Михаил Илларионович Никифоров 20-го июня снял план владения Арнаутова со всеми границами и строениями, обозначив его, как «Общий план владения графа Льва Николаевича Толстого состоящего Хамовнической части 1-го участка за № 318/307». С 24-го июня начались даже подготовительные ремонтные работы по некоторым строениям усадьбы. Очевидно, между прежним владельцем усадьбы И. А. Арнаутовым и новым — Л. Н. Толстым существовала полная договоренность о продаже первым второму Хамовнического владения, хотя дядя Софии Андреевны, Константин Александрович Иславин, писал Льву Николаевичу из Москвы в Ясную Поляну 22-го июня ниже следующее: «Любезный Левочка, спешу сообщить тебе следующее: сегодня утром возвратившись домой, я нашел записочку, которую при сем прилагаю. На приглашение «пожаловать вечером» — я не заставил себя долго ждать, и сегодня же вечером, за чаем в саду мне жена Арнаутова Татиана объявила, что соглашается уступить дом за предложенную тобою цену 27 тысяч. Они говорят, что ты им писал и предлагал 27 т., ничего о купчей не упоминал, так что они рассчитывают, невидимому, что купчая не пополам, а твоя. При нашем разговоре присутствовал сам Арнаут и конфузливо мигал и переминался: оказывается, что жены его все это время в Москве не было, а он в ее отсутствие вздумал сверх условной цены надбавить 1 000 рублей — авось, мол, вывезет? По всем признакам за такое с его стороны своеволие, неуместную шаловливость он получил порядочную трепку... Я опять любовался садом: роз больше, чем в садах Гафиза; клубники и крыжовника бездна. Яблонь дерев с десять, вишен будет штук 30, 2 сливы, много кустов малины и даже несколько барбариса. Вода — тут же, чуть ли не лучше Мытищенской. А воздух, а тишина. И это посреди столичного столпотворения. Нельзя не купить. Ежели решишься, то пришлешь доверенность Пете Берсу, а я, в пределах моей возможности, готов также служить: с архитектором ли, или чем иным. Хорошо, кабы Соня начертила план, хоть как-нибудь, лишь бы знать ее потребности, дабы легче было сообразоваться при стройке...».
Вскоре состоялся окончательный осмотр всей усадьбы и всех комнат главного дома Львом Николаевичем. Старшая дочь Татьяна Львовна, присутствовавшая при одном из осмотров, рассказывает об этом моменте в следующих, приблизительно выражениях: «Прежде всего мы прошли через двор в садовую калитку, и были поражены обилием зелени в саду; за низеньким деревянным забором находился огромный Олсуфьевский сад. По стене Пивоваренного завода мы обратили внимание на яблони, о которых Лев Николаевич сказал, что они будут великолепно развиваться именно на этом припеке. Затем И. А. Арнаутов оторвал ряд досок обшивки старого дома и, ударяя звенящим топором по бревнам сруба, как бы выхваливал их, говоря, что эти бревна «окостенели», что старый дом построен был до 1812 года и во время великого пожарища Москвы не сгорел, будучи окруженным садами»... Эту устную легенду, передававшуюся от одного владельца усадьбы к другому, повторяет и старший сын, Сергей Львович, говоря, что старый дом «пережил французов и в двенадцатом году не сгорел»... Про сад в 1882 году Сергей Львович говорит, что «прежде сад был гораздо гуще, с молодой порослью, с малинником, смородиной и пр.»... Кроме этого, Сергей Львович свидетельствует о том, что дом со стороны сада имел симметричный фасад — с двумя боковыми антресолями и колоннами... Решение семьи Толстых о покупке Хамовнической усадьбы состоялось, очевидно, в конце июня, так как 2 июля И. А. Арнаутов уже получил в качестве задатка 2000 рублей и для ускорения дела с проведением ремонтных работ подал в Московскую Городскую Управу прошение следующего содержания: «Покорнейше прошу Московскую Городскую Управу разрешить мне произвести в принадлежащем мне доме, состоящем Хамовнической части, 1 участка, по Долго-Хамовническому переулку под № 15, ремонтные работы в зданиях, а именно: подвести новые венцы №№ 1, 3, 5, 6 и 4, исправить печи, потолки и крыши. 1882 года июля 2 дня. Коллежский секретарь И. Арнаутов».
Дело по оформлению покупки усадьбы пошло довольно быстро. 12-го июля было передано нотариусу 1940 рублей, в качестве задатка — для совершения купчей крепости. Утверждена была купчая крепость на владение 14-го юиля 1882 года «Старшим Нотариусом Московского Окружного Суда». Следующего, 15-го июля нотариусу было выдано еще 6700 рублей. По некоторым свидетельствам, владение было приобретено на условиях — «с переводом долга», так что сумму 27 тысяч Лев Николаевич выплачивал Арнаутову в несколько сроков, а не сразу. Июля же 15-го было дано на проведение ремонтных работ архитектору 980 рублей, и работа закипела. Архитектор М. И. Никифоров подал 23 июля в Городскую Управу прошение «по доверию графа Льва Николаевича Толстого» о разрешении «по сломке строений под №№ 3, 6, и 7, на существующее строение под № 1-м надстроить частично второй деревянный жилой этаж, означенный на чертежах под лит. А и под лит. Б, построить вновь деревянное одноэтажное жилое строение, для чего представляю план, снятый с натуры, и детальные чертежи в двух экземплярах»... Городская Управа выдала разрешение на все постройки и ремонты 5-го августа, предоставив новому владельцу 10-го августа план владения, снятый М. И. Никифоровым еще 20-го июня под № 1366. Особенно интенсивно работа пошла с 18-го августа, когда архитектору было выдано еще 2970 рублей. Итак, были снесены сарай, выходящий фасадом на улицу (в левом углу владения), левая пристройка главного дома с его жилой (№ 13) и нежилой (№ 7) частями и оба крыльца дома (№ 17 и № 18). Садовые беседка и будка, два колодца, две помойки и все крупные постройки остались на своих местах.
Чтобы поторопить ремонтные работы и надстройку парадных комнат главного дома, Лев Николаевич приезжает 11-го сентября в Москву, и с этого дня начинается серия его писем в Ясную Поляну, излагающих Софии Андреевне ход ремонтных и строительных работ в Хамовнической усадьбе, или, как окрестили ее дети Толстые, в «Арнаутовке». Эта серия писем в издании их С. А. Толстой озаглавлена: «Письма из Москвы в Ясную Поляну, где я оставалась с детьми, в то время как Лев Николаевич занят был постройкой и отделкой вновь купленного дома в Хамовническом переулке. С ним жили во флигеле и три учащихся сына: Сергей, Илья и Лев». В письме от 11-го сентября Лев Николаевич пишет жене: «...поехали в дом Волхонского [в доме кн. Волконского в Денежном переулке Толстые жили с осени 1881 года до весны 1882 года], оттуда в Арнаутов, но еще много не доделано»... «Я остановился в Волконском доме. Мы спали в детской. Нынче хотим переехать во флигель Арнаутовского дома...».
Чтобы нагляднее представить себе то непосредственное участие, какое принимал Лев Николаевич в ремонтно-строительных работах по дому и усадьбе, необходимо прочесть целиком хотя бы одно из его сентябрьских писем к жене. Вот его письмо к Софии Андреевне от воскресенья, 12-го сентября: «Нынче все могу написать обстоятельно. Архитектор вчера к ужасу моему объявил, что до 1-го октября он просит не переезжать. Ради бога не ужасайся и не отчаивайся. К 1-му он ручается, да я и сам вижу, что все будет готово так, что можно будет жить удобно. Предложу тебе прежде мой план нашей жизни в эти две недели с половиной, а потом напишу подробности. План такой: я пробуду здесь до конца недели, перевезу мебель вниз, в сарай и приму Илюшу, которого ты пришлешь ко мне, если он окреп, и налажу его в гимназии и побуду с ним, и приеду к вам 2-го. Пробуду с вами неделю и или опять уеду через неделю, дня за 4 до вас или с вами. Так ты не будешь скучать долго, и Илюша пробудет без нас не долго. Дом вот в каком положении: ко вторнику будут готовы 4 комнаты: мальчикова, столовая. Танина и спальная. Они оклеены, только не докрашены двери и подоконники. В них я поставлю всю мебель хорошую; похуже в сарай. Остальные три комнаты внизу не готовы, потому что в них начали красить пол. Я остановил краску — они загрунтованы (желтые, светлые), и я решил так и оставить. Согласна ты? Комнаты эти и передняя дня через три тоже будут готовы. Штукатурная работа вчера кончена, последняя в доме. Штукатурить остается кухню. Это дня на три. В больших комнатах штукатурка почти просохла; сыра она, и дольше всего будет сыра в верхнем коридоре. Я там велел топить жарче. Лестницу начнут ставить завтра. Она вся сделана, только собрать и поставить. То же и с паркетом. Он готов, и завтра начнут стелить. Ватер-клозеты еще не совсем готовы, крыльца, в передней пол. Верхние комнаты старые и девичья не оклеены. Я велел все белить. Согласна? Пол в передней архитектор советует обтянуть солдатским сукном и лестницу не красить. Площадку и лестницу, и стены не оклеивать, а выкрасить белой краской. Вообще дом выходит очень хорош. А уж покой — чудо. Мне выходить из флигеля не хочется, — так тихо, хорошо, деревья шумят. Я вчера был вял, провел день на постройке с Сережей, Оболенским Леонидом и Дьяковым. Они и утро у меня провели, и вчера вечером я просидел с ними у Дьякова, и очень приятно. Целую тебя, душенька, будь покойна и любовна, особенно ко мне. Детей целую». После этого письма следовали в Ясную Поляну письма с описаниями работ по дому и всем постройкам и о жизни Льва Николаевича с детьми в Хамовниках от 13-го, 14-го, 15-го, 17-го, 18-го и 19-го сентября. За это время в новой кухне клали печь, исправляли сторожку дворника, сушили штукатурку дома, строгали паркет, продавали яснополянские яблоки, ставили в девичьей перегородку, перевезли мебель из квартиры «Волхонского дома», ставили перила парадной лестницы и т. д. Подрядчику Н. И. Белову уплочено было по счету 19-го сентября 328 руб. 02 коп. за то, что он «раскрыл крыши на доме и на кухне с сенями; обрезал и проолифил железо и покрыл старым железом 65 кв. сажен; покрыл новым железом на кухне и доме 10 кв. саж.; устроил вновь — желоба на доме и кухне водосточные трубы, сделал на трубы чехлы; обделал новые стенки на доме, сделал два слуховых окна; покрыл три крыльца у дома и кухни; окрасил стены дома клеевой краской, а ставни зеленой масляной краской, окрасил крыши на доме и кухне «за три раза медянкой» и все желоба, и водосточные трубы; окрасил стены кухни клеевой краской и окрасил в четырех комнатах дома полы». Подрядчик Аникий Аникин подал счет 23-го сентября на сумму 4223 рубля на плотничьи и столярные работы, перечислив все 77 статей выполненных им работ.
Лев Николаевич до 28 сентября съездил на несколько дней в Ясную Поляну и, вернувшись, вновь занялся продвижением и ускроением ремонтных работ, так как нашел, что без него было сделано «хуже, чем ожидал». Повидимому, ремонт приходил к концу, так как еще до приезда Льва Николаевича из Ясной Поляны архитектор выдал 24-го сентября 326 р. 30 коп. подрячику Артемию Крашенникову за каменные работы по подведению 34,5 сажени фундамента под дом, за столбы под переводы, за ремонт погреба и т. д... и Алексею Васильевичу — «насоснику» были уплочены 68 рублей за вырытое и устройство двух клозетных ям. Печнику Егору Ивановичу Шанину за то, что он капитально отремонтировал все отопление дома и кухни, исправив старые печи и поставив пять новых голландских печей и в кухне одну русскую, — за все это было выдано 950 руб. Кроме того, в сентябре же было выдано 237 р. 17 к. Аникию Аникину за 41 статью мелких расходов; маляру Игнатию Леонтьевичу Песневу за малярные работы — 15 р. 33 коп.; печнику Сергею Афанасьевичу Шимбину за смазку накатов — 17 руб. 16½ коп.; Алексею Никитичу Галкину — 7 рублей за натирку новых паркетных полов в доме.
«За дом я что-то робею перед тобой. Пожалуйста, не будь строга...». В среду 29 сентября, в 12 часов ночи, Лев Николаевич пишет Софии Андреевне: «...Теперь о доме и переезде я с болью в сердце и страхом телеграфирую тебе приезжать во вторник. Раньше не мыслимо. Все двигалось очень медленно, штукатурка не высохла, и клеить нельзя еще наверху... Я гоню, как могу, и изощряю все силы ума, чтобы распростаться с мебелью и не помешать последней отделке. Одна работа портит другую... Мечта моя — поразить тебя благоустройством дома — не удалась... ». В пятницу 1-го октября Лев Николаевич «разбирается в нижних комнатах». В субботу 2-го октября «ходил к Сухаревой башне, купил Тане ширмы». Письмо 3-го октября все-таки говорит о том, что в доме — «пропасть не доделано и общий вид плачевный. Парадная лестница забита досками; в зале временно поставлена мебель гостиная. Кое-где полы не совсем просохли»... Но это письмо заканчивается словами: «Все образуется. Нынче много будет у нас с Сергеем работы. Скучно, главное, то, что нельзя все сделать сразу: там не высох пол, а тут еще не докончено. Рамы все вставлены в жилом низу, и надеюсь, что хорошо». Пятого октября Лев Николаевич извещает жену, что куплены «кретон и лампы» и снова соображения о распределении семьи по комнатам. Октября 6-го Лев Николаевич переслал жене с И. И. Раевским 300 рублей для переезда в Москву и на расходы и в письме от того же числа добавляет: «У нас все хорошо... Так вот, бог даст, скоро свидимся».
Из письма Софии Андреевны Толстой к сестре Татьяне Андреевне Кузминской от 14-го октября 1882 года мы узнаем, что члены семьи Толстых, находившиеся в Ясной Поляне и ожидавшие конца ремонтных работ, переехали в Москву и вселились в дом 8-го октября. Очевидно, с этого же времени окончательно перешел в дом из большой комнаты верхнего этажа флигеля и Лев Николаевич со своими старшими сыновьями... Льву Николаевичу в октябре 1882 года было 54 года (род. 28 августа 1828 года); Софии Андреевне — 38 лет (род. 22 августа 1844 года; старшему сыну Сергею — 19 лет (род. 28 июня 1863 года); старшей дочери Татьяне 18 лет (род. 4 октября 1864 года); сыну Илье — 16 лет (род. 22 мая 1866 года); сыну Льву — 13 лет (род. 20 мая 1869 года); дочери Марии — 11 лет (род. 12 февраля 1871 года); сыну Андрею — 5 лет (род. 6 декабря 1877 года; сыну Михаилу — 3 года (род. 20 декабря 1879 года) и сыну Алексею — 1 год (род. 31 октября 1881 года). Многих трудов и хлопот стоили размещение всех детей и домочадцев по комнатам дома и в жилых помещениях усадьбы. В нижнем этаже дома находились комнаты: передняя, столовая, старших сыновей, детская с няней, гувернантки, девичья; в верхнем этаже — зал, гостиная, спальная родителей, кабинет и рабочая Льва Николаевича, лакейская, экономки и двух дочерей.
со своей семьей в город из деревни, — все это было совершаемо им против желания, только из необходимости уступок требованиям своей семьи. София Андреевна говорит, что «жизнь в Москве вызывалась необходимостью учить детей»; давать воспитание детям, по словам Ильи Львовича, было «в Москве без помощи отца гораздо легче, чем в Ясной». Одним словом, совсем нельзя думать, что покупка дома в Москве или московская жизнь в какой-то мере соответствовала тогдашним настроениям, взглядам или желаниям Льва Николаевича. Наоборот, мы знаем, что новый владелец усадьбы буквально плакал, поселяясь в городе; он с ненавистью озирался на окружающую, создаваемую наполовину им самим, «роскошь» дома.
Конечно, дом был «полной чашей», но никак не походил на богатые княжеские или графские усадьбы с их роскошью. Если у иного графа в залах красовались тысячные полотна разных знаменитых «голландцев» или «итальянцев», то московская хамовническая усадьба графа Льва Николаевича Толстого со всеми ее деревянными постройками обошлась владельцу в 1882 году — вместе с ремонтами — не более тридцати семи тысяч рублей. Это была усадьба среднего достатка, не захудалая, но и без роскоши. Служащие семьи Толстых тоже не составляли пышной свиты около своих господ. В кухне проживали постоянный повар, готовивший на всю семью, и людская кухарка, готовившая на всех слуг. В сторожке у ворот проживали кучер и два дворника — старший и младший. В главном доме, вместе с хозяевами, проживали — буфетчик, лакей, экономка, няня и две горничных, из которых одна являлась домашней портнихой. Кроме того, при детях проживала постоянно гувернантка и периодически гувернер. Притом все эти кучера и дворники, горничные, няни и лакеи являлись, в большинстве своем, яснополянскими уроженцами, так что с весны Хамовническая усадьба Л. Н. Толстого пустела: все домочадцы-слуги увозились (или «уезжали») с хозяевами в Ясную Поляну, где их служба не прекращалась, но где они могли работать и по своему хозяйству. Каждую осень все слуги снова возвращались в Москву вместе с семьей господ.
Иметь особый штат прислуги в Ясной Поляне Толстым было бы не по средствам, так как главнейшей статьей дохода являлись средства, выручаемые Софией Андреевной от продажи изданий сочинений Льва Николаевича. В нижнем этаже Хамовнического флигеля и располагалась «контора изданий» С. А. Толстой; этой конторой ведал специальный артельщик Матвей Никитич Румянцев, проживавший много лет со своей семьей рядом с конторой — внизу (верх флигеля часто сдавался внаймы под квартиру посторонним лицам). Склад своих изданий София Андреевна устроила в левом отделении старого сарая, середину которого занимал каретник, а правую часть три лошади и одна корова. Издательское дело самой Софии Андреевны и литературный гонорар за печатаемые произведения Л. Н. Толстого на стороне давали постоянный приток средств от 15-ти до 18-ти тысяч рублей в год. На эти-то деньги, главным образом, и проживала в Москве и в Ясной семья Толстых. Если мы возьмем расходный бюджет семьи Толстых, например, за 1886 год, то самыми крупными статьями расхода из общей суммы 22.539 р. 92 коп. являются следующие: на издание полного собрания сочинений Л. Н. Толстого — 5.138 р. 12 коп.; на питание семьи и дворни зимой в Москве и летом в Ясной Поляне — 3.120 руб. 51 коп.; на жалование учителям и слугам — 2057 р. 38 коп.; на одежду семье и части слуг — 1702 р. 01 к.; на карманные — личные расходы детям — 804 р. 57 коп.; на разъезды семьи и слуг — 725 р. 52 коп.; на медицину и санитарию — 767 р. 90 к.; на покупку и ремонт хозяйственного инвентаря и мебели — 754 р. 88 коп.
Важнейшие семейные события, совершавшиеся в Хамовниках за десятилетие владения усадьбой Л. Н. Толстым, с 1882 по 1892 год, были следующие: с осени 1884 года в московский дом из Ясной Поляны прибыло с родителями девять человек детей, так как 18 июня этого года в Ясной родилась дочь. В 1886 году, 18-го января, в доме скончался четырехлетний сын Алексей; похороны совершены были под Москвой, на кладбище около Покровского-Стрешнева. В 1888 году, 28 февраля, в доме была сыграна свадьба сына Ильи, женившегося на Софии Николаевне Философовой (род. 28 июня 1867 г.). В этом же году, 31 марта, родился последний ребенок Толстых, Иван, проживший только семь лет. Следует отметить, что с 24 декабря 1888 года Лев Николаевич сделался «дедушкой», так как в этот день родилась его внучка Анна Ильинична.
Домашних событий стихийного или уголовного порядка — пожаров, краж, грабежей и проч. за рассматриваемое десятилетие в усадьбе не происходило. Кстати отметить, что дом был застрахован в 25 тысяч рублей в Московском Городском Обществе Взаимного от огня страхования, и, например, 31-го декабря 1891 года было за эту страховку уплачено 125 руб. 30 коп.
«бежал в широкошумные дубравы» Ясной Поляны, возвращаясь оттуда поздней осенью после шести-или семимесячного там пребывания. Уезжал Лев Николаевич из Москвы в Ясную Поляну или в Никольское Обольяново (имение гр. Олсуфьевых, в 20 верстах от г. Дмитрова) и среди зимы. Все же в московском доме писатель работал над рядом своих произведений. Вот неполный список произведений, над которыми он работал с 1882 по 1899 год в своем хамовническом кабинете (написал целиком или частично, выправлял, обдумывал, переделывал и пр.):
О переписи в Москве (1882 г.).
—1884 гг.).
Так что же нам делать? (1884—1886 гг.).
Где любовь, там и бог (1885 г.).
— не потушишь (1885 г.).
Свечка (1885 г.).
Крестник (1885 г.).
Три старца (1885 г.).
Ильяс (1885 г.).
Сказка об Иване-дураке (1886 г.).
Предисловие к сочин. Т. М. Бондарева «Торжество земледельца, или Трудолюбие и тунеядство» (1884—1886 гг.).
Окончание легенды Костомарова «Сорок лет» (1886 г.).
Записки сумасшедшего (1884 г.).
—1886 гг.).
Власть тьмы. Драма (1886 г.).
О жизни (1886—1887 гг.).
Понятие о жизни (доклад в Московском психологическом обществе) (1887 г.).
Суратская кофейная. По Бернарден де-Сен-Пьеру (1887 г.).
Праздник просвещения (1889 г.).
Плоды просвещения. Комедия (1889 г.).
Воскресение (1889—1899 гг.).
о знаменитом ее владельце.
Конечно, все комнаты старого дома видели в своих стенах Льва Николаевича; во флигеле он жил вверху в 1882 году, при перестройке дома, и бывал внизу, когда там проживал одно время Лев Львович, или заходя в «контору изданий». В правом отделении большого сарая Лев Николаевич утрами колол дрова и на веревке относил их по черному ходу дома к печке своего кабинета, отопляя свои две комнатки. В сторожку — к дворнику и к кучеру и в кухню — к повару Лев Николаевич захаживал неоднократно. В садовой беседке писатель правил корректуры романа «Воскресение» в 1899 году. Из садового колодца Лев Николаевич зимой на санках, а во время грязи — на особой тележке, возил на себе воду в десятиведерной бочке, разливая эту воду в бочки на кухне или в клозетные баки. На дворе усадьбы можно было видеть Льва Николаевича в его нагольном овчинном тулупе или собирающегося на лошади с бочкой на Москва-реку за водой, или уже въезжающего с этой бочкой с улицы, или вырубающего лед из этой бочки. Позже, с 1895 г., на гладком, посыпанном всегда речным песком, дворе Лев Николаевич обучался езде на велосипеде. Из большого сарая он часто выводил в 1880-х г. лошадь Красавчика, а в 1890-х г. — Тарпана, чтобы или проехаться верхом по круговой аллее сада, или выехать за ворота на прогулку по Москве и даже за город. На тесной площадке сада, против большого дома, Лев Николаевич с детьми часто кружился на коньках или смотрел, как от флигеля по ледяной горе с шумным весельем и смехом, на санях или больших подносах, катались дети со своими товарищами...
Перечень предметов обстановки всех комнат главного дома, составленный С. А. Толстой 25 ноября 1890 года, дает яркую картину прошлого и вводит нас непосредственно в быт семьи Толстых в эпоху первого десятилетия ее пребывания в Хамовниках. По комнатам обоих этажей дома С. А. Толстая вела списки предметов. Перечтем сперва комнаты верхнего этажа.
1) В зале находились: 24 легких стула красного дерева, 6 кресел красного дерева, 2 дивана красного дерева, 1 обеденный раздвижной стол красного дерева, 1 стол с простой крышкой, 3 стола красного дерева — маленьких, 1 этажерка для нот, 1 табурет для фортепьян, 6 стеновых бра, 2 стенных лампы, 2 желтых драпировки на окнах, 2 зеркала (одно в печке и одно с подзеркальником) и «образ Знамения».
2) В гостиной находились: 1 черный стол, 1 красный диван, 2 мягких кресла, 2 черных кресла, 2 стула с прямыми спинками, 6 легких стульев, 1 шкаф черного дерева, 1 стол письменный черного дерева, 2 стола розового дерева, 1 стол со стеклом, 1 стол с подносом, 2 зеркала черного дерева, 2 зеркала — «в печке и медное», 2 канделябра, 2 бра на стене, 4 стула низких, 1 тахта с пятью валами и тремя подушками и суконной вышитой покрышкой, 3 табурета суконных шитых, 1 скамеечка атласная маленькая, 2 гардины на окнах красные, 3 портьеры красных, 3 картины, портреты Л. Н. (Репина), С. А. (Ге), слепого князя Горчакова, Тани, 1 высокая подставка, 5 этюдов крестьян и 1 мраморный столик с черным деревом.
маленький, мраморный, 1 стол маленький, ореховый, 1 шкаф книжный, 1 шкаф платяной, 1 шкаф (шифоньерка), 1 стол простой белый, 1 табурет, 1 умывальник, 1 зеркало маленькое, 1 сукно зеленое в уборной, 1 полка.
4) «Комната барышень наверху» включала: 2 кровати железные с тюфяками, 2 умывальных стола, 1 круглый ореховый стол, 2 шифоньера, 1 письменный стол, 1 комодик черный, 1 туалет, 2 маленьких кругленьких столика, 1 ширма соломенная, 4 черных венских «стула фанерками», 3 голубых низких стула, 1 зеркало, 1 полочка.
5) «Две людских комнаты» имели три железных кровати с матрацами, 1 шкафчик, 1 комод, 1 письменный стол, 1 стол с клеенкой и 1 стул.
6) Парадная лестница с площадками имели 4 «фанерчатых» стула, 1 ореховое зеркало, 1 книжный шкаф, 3 больших подставки для цветов, 2 маленьких подставки для цветов, 1 стенные часы, 2 бюста, сукно красное на перилах и 1 зеленую драпировку.
«стол с медью», 1 шифоньерку красного дерева, 3 полочки, 2 стула, 1 столик «Жакоб», 1 подставку для бюста, 3 стула красного дерева, 1 кушетку, 1 круглый столик, 1 мольберт, 6 кувшинов, 1 табурет русский, 1 ситцевую драпировку, 1 крошечный комодик красного дерева, 2 мягких низких стула, 1 «скамеечку русскую простую».
Нижний этаж описывался Софьей Андреевной:
1) Передняя: 2 ларя, 1 зеркало, 2 стула, 2 вешалки, сукно на пол, сукно на лестницу, сукно красное на перила, дорожка на лестницу, дорожка по передней, 2 ковра для ног, 2 лампы (одна на лестнице, одна внизу).
2) Комната учителя: 1 железная пружинная кровать с матрацем, 1 шкаф простой для платья, 1 письменный большой стол, 2 ситцевых кресла, 1 ситцевый стул, 2 простых стола, 1 ломберный стол, 1 полка большая, 1 тумбочка простая, 3 белых сторы и 2 кожаных кресла.
3) Столовая: 1 буфет, 1 обеденный стол, 1 ломберный стол, 16 стульев, 1 часы-кукушка, 1 лампа висячая.
«белый стол столярничать», 2 детских шкафа, 2 детских стенных шкафчика, 1 зеркало, 1 стол с сукном под зеркалом, 1 стол квадратный с клеенкой, 3 детских венских стульчика, 1 низкий столик, 1 кресло учителя, 1 полочка, 1 стенная лампа, сторы белые.
5) Спальная: 1 шифоньерка красного дерева, 2 кровати ореховые с белыми матрацами, 2 мраморные тумбочки, 1 ширма красного дерева, 1 стол овальный красного дерева, 1 рабочий столик, 1 туалет с зеркалом орехового дерева, 1 стол с сукном, 2 кресла красного дерева, 1 стул красного дерева, 1 табурет плетеный к туалету, 4 жардиньерки (2 маленькие, 2 большие — серебряная и бронзовая), 1 большая стора на окно, 1 корзина для бумаг, полочка.
6) Комната дочери: диван мягкий простой, 1 стол квадратный, 1 стол умывальный, малень., 1 стол письменный, 1 комод Англичанки, 1 ореховая шифоньерка Англич., 2 матраца, 1 этажерка, 1 зеркало, 3 голубых драпировки, 1 скамеечка.
7) В девичьей 3 вещи — комод, шкафчик, стол. Матрас. Табурет. Печка с лампой в клозете. Судно детское. Полочка 1, гардероба 2, ванны 3, ширмы. Зеркало старое желтое 1.
1 желтый стол, умывальный, 2 сторы сурового полотна, 1 зеркало няни.
Особые два пункта описи перечисляют: 5 «подушек по диванам разных шитых» и «венских черных стульев, внизу, всех с плетением 9, 1 с фанеркой низкий, 7 ковриков для постелей барх., 3 простых дорожки».
Ниже приводимые странички из записной хозяйственной тетради Софии Андреевны за 1887 год дают с фотографической четкостью черты жизни семьи Толстых в первое десятилетие ее пребывания в Хамовниках.