ГЛАВА X
ИСТОРИЯ ДОМА ЛЬВА ТОЛСТОГО с 1901 ГОДА до МАЯ 1912 ГОДА
В марте, апреле и начале мая 1901 г. в дневниках Льва Николаевича встречаются записи о том, что он работает над повестью «Хаджи Мурат», которую он «обдумывает», между прочим, и 7 мая. На следующий день, 8 мая, Лев Николаевич и Софья Андреевна уезжают в Ясную Поляну. В двенадцатых числах мая Софья Андреевна «ездила по делам» в Москву дня на три, после чего Толстые жили в Ясной Поляне, затем заболевший Лев Николаевич уехал с женой 5 сентября в Крым, откуда вернулся в Ясную Поляну только 27 июня 1902 г. В это время в доме поселяется на некоторое время старший сын Сергей Львович, который собрал, запечатал и сохранил все предметы, конверты писем, газеты и другие материалы с письменного стола хамовнического кабинета писателя. В дневнике Толстого от 1 марта 1903 г. имеется упоминание о том, что Софья Андреевна «в Москве», куда Лев Николаевич писал ей письма от 20 мая и в октябре из Ясной Поляны. Повидимому, наезды Софии Андреевны в Хамовники были случайными, необходимыми по делам издательства, для распоряжения по хозяйству или по ее личным делам. В марте 1904 года Лев Николаевич написал в Москву Софье Андреевне четыре письма, а в 1905 г. она получает от него в Москве из Ясной Поляны два письма в январе и 3 и 6 апреля.
В январе 1905 г. по приглашению Сергея Львовича Толстого, жившего в это время в доме Толстых, проживал несколько дней нелегальный социал-демократ, большевик Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич, под фамилией А. Г. Циммерман, весьма гостеприимно принятый Сергеем Львовичем. Дней через пять Сергею Львовичу стало известно, что его мать, Софья Андреевна, должна приехать в Москву. Он тотчас же предупредил В. Д. Бонч-Бруевича, сказав, что «моя матушка других убеждений и ей ваше пребывание здесь может не понравиться».
Бонч-Бруевич тотчас же покинул дом Толстых, поблагодарив Сергея Львовича за его любезность и приют.
Нелегальные, запрещенные произведения Толстого размножались на гектографе его дочерью Марией Львовной, о чем знали в доме только сам Толстой да горничная Маша Кузнецова. И эти напечатанные на гектографе произведения Толстого разбирались приходившими в дом посетителями тайно от Софьи Андреевны, которая в конце концов сумела обнаружить и «разгромить» эту «тайную типографии» мужа, дочери и горничной.
В 1907 г., мая 5 или 6, была в Хамовническом доме у Софьи Андреевны, приехавшей в Москву из Ясной Поляны, машинистка Варвара Михайловна Феокритова — для переговоров о переезде в Ясную Поляну и о работе по переписке на машинке. Нижний этаж дома занимал Сергей Львович с женой Марией Николаевной, поэтому Софья Андреевна проживала наверху, но ее кабинет-приемная находился в угловой комнате, внизу. Майский приезд хозяйки дома продолжался несколько дней, а во время следующего, ноябрьского, ее приезда, в Москву Лев Николаевич написал ей только одно письмо — 10 ноября. В 1908 году, 4 мая, Софья Андреевна посылает из Ясной Поляны в Московскую Городскую Управу следующее заявление: «4 мая 1908 года. Имею честь заявить Московской Городской Управе, что я произведу в доме моем в Хамовническом переулке, под № 21, 1-го Хамовнического участка, починку в сторожке дворника, где совершенно испорчена от гниения целая стена. Кроме того переменю рамы ворот, которые тоже сгнили. При вышеупомянутом ремонте план сохранится попрежнему, и ни в чем изменений не будет. В случае препятствий со стороны Управы прошу об оном меня известить. С уважением графиня София Толстая. Мой адрес: Московско-Курская жел. дор. Станция «Засека». Ясная Поляна». Особая записка Софьи Андреевны гласила: «Получить от Городской Управы разрешение и внести пошлины 75 коп. доверяю артельщику Алексею Алексеевичу Куликову. Графиня София Толстая. 26 июня 1908 года». В 1909 году Хамовнический дом вновь увидел в своих стенах великого писателя. В июне этого года царское правительство выслало из пределов Тульской губернии проживавшего в Телятинках близ Ясной Поляны, друга Толстого, его единомышленника — Владимира Григорьевича Черткова. В. Г. Чертков проживал в Крекшине, недалеко от Москвы, по Брянской железной дороге. В сентябре этого (1909) года Толстой решил посетить своего друга. С вечерним поездом около восьми часов 3 сентября прибыл Толстой в Москву вместе с доктором Душаном Петровичем Маковицким и пианистом А. Б. Гольденвейзером. Последний описывает приезд Толстого в Москву следующим образом: «Я поспешил со станции вперед от остальных... купить чего-нибудь съестного и заехать в вегетарианскую столовую Прохорова, взять Льву Николаевичу обед, а в восемь часов все магазины запираются... Там мне сначала сказали, что дать с собой ничего не могут, что у них нет посуды, все вышло и проч. Когда я объяснил, для кого мне нужна еда, мне сейчас же дали целый обед в отличных кастрюльках и судке. Я поспешил с обедом в Хамовники. В Хамовниках ждал неприятный сюрприз: все думали, что жена Сергея Львовича и его сын уже в Москве. Оказалось, что они приезжают только завтра утром. В доме о приезде Льва Николаевича никто ничего не знал, так что там был полный беспорядок. Наскоро Льву Николаевичу устроили спальню в гостиной наверху. Я привез обед, и его стали разогревать на керосинке. Лев Николаевич очень удивился появлению обеда, но ел мало и без аппетита. Он, видимо, устал. Я поехал на минутку домой. Вернувшись, я застал в Хамовниках И. И. Горбунова. Вскоре приехал В. Г. Чертков. Лев Николаевич говорил с Горбуновым про издание ряда дешевых книжек»... Николаевич с Д. П. Маковицким, но и Софья Андреевна. Так как с поезда приехали домой часов около семи вечера, в доме собрались гости (А. С. Бутурлин, А. Н. Дунаев, А. Б. Гольденвейзер с женой и др.). После вечернего чая Лев Николаевич с компанией гостей и домашних — все отправились в кинематограф на Арбате. Утром 19 сентября Лев Николаевич успел написать письмо И. Ф. Наживину и работал в своем кабинете. Это последнее утро пребывания писателя в московском доме описано А. Б. Гольденвейзером в следующих выражениях: «Приходило много всякого знакомого и незнакомого народу. Пришел из «Русских Ведомостей» Анучин, которого Лев Николаевич принял очень ласково (они давно знакомы) и просил его передать привет членам редакции. Л. Н. сказал ему несколько сочувственных слов о духе его газеты. Потом пришел японец Кониси, занимающийся при университете экспериментальной психологией; он тоже когда-то раньше, в первый свой приезд в Россию, был у Льва Николаевича. Пришел также художник Пастернак и кое-кто еще (корреспондент газеты «Русское Слово» — Спиро, затем А. П. Сергеенко). Фотографы и кинематографщики выстроились во дворе. На дворе и на улице около дома стояла толпа народу. Когда Лев Николаевич вышел, кинематографщики завертели свои аппараты. Многие из публики подошли к нему, заговаривали с ним, выражали свои пожелания, некоторые жали ему руку. Лев Николаевич сел в экипаж с Софьей Андреевной. Во время проезда экипажа по Москве фотографы неустанно снимали Толстого, публика приветствовала его, а перед Курским вокзалом и при отходе поезда на перроне тысячная толпа горячо провожала писателя в этот последний путь от Москвы до Ясной.
В старом доме продолжали проживать старший сын Сергей Львович с женой и двенадцатилетним сыном Сергеем (род. 24 авг. 1897 г.), который был одним из двадцати трех внучат Льва Толстого. Толстой в этот день, 19 сентября 1909 года, был не только дедом этих внучат, но и прадедом появившегося на свет в этом же году своего первого правнука Сергея, от внучки Анны Ильинишны, бывшей замужем за Ник. Ал-др. Хольмберг.
В 1910 г. в Хамовническом флигеле продолжало оставаться под вывеской «Контора изданий» издательство Софьи Андреевны, которая 30 января 1910 года особым письмом в типографию Кушнарева обращается с просьбой «напечатать на оборотной стороне внутренней обложки» собрания сочинений Л. Н. Толстого «мелким шрифтом внизу адрес: Москва, Хамовнический пер. 21. Склад Изданий Сочинений Гр. Л. Н. Толстого».
В 1910 году, 7 ноября старого стиля, в 6 час. 5 мин. утра, Лев Николаевич Толстой умер на станции Астапово, Рязано-Уральской жел. дороги. Туда ездил к отцу из Хамовников проживавший в доме Сергей Львович, похоронивший отца 9 ноября в яснополянском лесу — «Старом Заказе».
Смерть великого писателя всколыхнула передовое русское общество. По учебным заведениям начались сходки, молодежь выходила на улицу, провозглашая преимущественно лозунг — «Долой смертную казнь». Московская полиция, во избежание всяких демонстраций перед хамовническим домом, воспретила даже проход по переулку посторонним лицам. Московские газеты от 11 ноября сообщают, что и 9-го и 10-го Хамовнический пер. «был окружен полицейскими нарядами, которые стояли до вечера», что «доступ публики к дому Л. Н. Толстого, в Хамовниках, был окружен полицейскими нарядами, которые стояли до вечера», что «Дом графини С. А. Толстой был оцеплен полицией, вблизи дома дежурит отряд городовых и полицейский офицер; никто из посторонней публики в Хамовнический переулок не пропускается».
Шамин предлагал открыть мужское и женское училища имени Л. Н. Толстого, присвоить Хамовническому переулку или одному из примыкающих к нему переулков название Л. Н. Толстого и устроить в Москве литературный музей имени Толстого. Городской голова Н. И. Гучков высказал одному из корреспондентов московской газеты мнение, что вопрос о постановке памятника Толстому «в думе предрешен» и что в городской Думе в скором времени будет организована специальная «толстовская комиссия», которая и займется вопросами о формах и способах увековечения памяти Л. Н. Толстого. 16 ноября Московская городская дума единогласно постановила образовать комиссию из десяти лиц для сводки и разработки всех пожеланий и предложений по вопросу о способах увековечения памяти Л. Н. Толстого. Старший сын, Сергей Львович Толстой, 22 ноября 1910 г. от имени семьи Толстых, в беседе с городским головой Н. И. Гучковым, выразил полную готовность уступить Хамовническое владение городу Москве, предоставляя городскому управлению определение стоимости владения и указывая, главным образом, на ценность земельного участка усадьбы. Вопрос о возможной покупке городом Хамовнической усадьбы поднимался уже среди гласных городской думы до беседы Сергея Львовича с Гучковым. После этой беседы 23 ноября городская управа поручила городскому участковому архитектору А. А. Остроградскому и городскому землемеру Вестерскому произвести обследование Толстовского владения в Хамовниках — на случай возбуждения думой вопроса о приобретении этого владения в собственность города и представить в управу все необходимые данные о состоянии владения и всех построек на нем.
Городской землемер 24 ноября «донес» третьему отделению городской управы, что владение гр. С. А. Толстой, Хамовнической части 1 уч., под № 318/307 по Хамовническому пер., составляет площадь, согласно купчей 1874 года, 2040½ кв. саж., из коих приблизительно 400 кв. саж. застроенных, а остающаяся часть владения представляет собой сад. Землемер сообщил в своем донесении о том, что рельеф владения — ровное место, что захвата городской земли нет, что владение расположено в незатопляемом районе. В начале декабря этого года Остроградский почти закончил свое обследование, так что 7 декабря появилась в «Русском Слове» статья о его работе по обследованию, закончившаяся следующими строками: «в рабочей комнате в настоящее время стоит уже много «чужой» мебели. Из мебели Льва Николаевича в комнате остался только старинный огромный обитый кожей диван. С. Л. Толстой говорит, что вся мебель из этой комнаты находится в различных других комнатах и что, в случае приобретения дома городом, эту мебель можно было бы собрать и расположить в комнате покойного Льва Николаевича так, как она была при нем. По мнению А. А. Остроградского, Толстовский особняк и в настоящее время довольно прочен и может простоять долго, если под него подвести новый фундамент. Остальные постройки обветшали более значительно. Сзади дома великолепный парк с большими старыми деревьями».
11 декабря организовавшаяся при городской думе комиссия по выяснению способов увековечения памяти Л. Н. Толстого избрала председателем своим Н. И. Гучкова, с заместителем его Л. Л. Катуара.
От архитектора Остроградского 4 января 1911 года поступила в управу вместе с планом Толстовского владения обширнейшая докладная записка с перечнем документов из архива Строительного отделения Московской городской управы о покупке Л. Н. Толстым Хамовнического владения, о надстройке второго этажа главного дома и всех работах в 1882 году, о четырех владельцах усадьбы до приобретения ее Толстым, а также подробное описание всех строений, причем главный дом оценен максимально в 10.698 рублей, флигель — в 1.144 р. 20 коп., кухня в 531 р. 65 к., дворницкая — в 115 р. 20 коп., службы — в 1191 р. 20 коп., сарайчик у флигеля — в 163 р. 80 коп., сарайчик у дворницкоой в 34 р., садовая беседка в 100 рублей, три колодца — в 300 рублей, в итоге стоимость (максимальная) всех строений определена в 14.278 р. 05 к. Так как земля по Хамовническому переулку расценивалась по 30 руб. за одну кв. сажень, то стоимость земли определялась в 61.215 руб., следовательно, оценка владения со всеми постройками выразилась в сумме 75 493 р. 05 копеек.
Одна из ялтинских газет (в Крыму) следующим образом рекламировала 31 марта 1911 года кинофильм, заснятый в Хамовниках 19 сентября 1909 года: «Сегодня единственная в мире лента собственности фабрики «Чинес» — 400 метров. Памяти гения. Лев Николаевич Толстой при жизни. 1. Последнее посещение Львом Николаевичем Москвы: 1) Л. Н. уезжает из имения Черткова, 2) Л. Н., С. А. и семья, 3) ст. Брянский вокзал, 4) Прибытие Льва Николаевича в Москву, в свой дом в Хамовниках. [Этот дом теперь превращен в «Толстовский музей»], 5) Отъезд Льва Николаевича из Москвы в Ясную Поляну» и т. д.
Николаевича и часть обстановки других комнат... — на имя городской управы, после чего Гучков 16 августа обратился к владелице усадьбы с письмом, прося ее в возможно непродолжительном времени сообщить ему «1) окончательную цену, за которую Вы согласны продать городу Ваше владение, и 2) опись тех предметов обстановки кабинета графа Льва Николаевича и других комнат, каковые Вы готовы передать городу вместе с владением». «Московская газета» от 15 августа о покупке владения Толстых приводит «мнение Н. И. Гучкова», причем городской голова о старом доме отозвался: «Дом сам по себе — старый хлам».
В ответ на свой запрос городской голова 22 августа получил от Софьи Андреевны следующий ответ:
«В ответ на письмо Ваше от 16 августа сего 1911 года, по поводу заявления моего о желании продать городу принадлежащее мне владение в Хамовническом переулке 1 уч., под № 21, считаю долгом сообщить Вам следующее:
1) Окончательная цена, помимо всех расходов, сто двадцать пять тысяч (125.000) рублей, так как в настоящее время я имею возможность продать это владение в частные руки за 150 тысяч. 2) В продажную цену входит вся обстановка кабинета и очень скудная обстановка маленькой уборной Льва Николаевича. Кроме того, его письменный стол, находящийся в настоящее время на хранении в Московском Историческом музее, в помещении, где хранятся все предметы и рукописи, отданные мне в дар покойным моим мужем. В числе предметов, предоставленных мною при продаже, будет находиться кровать с матрасом, на котором спал Лев Николаевич в продолжение более 20 лет, и тумбочка его при кровати. Остальную мебель, вследствие переменившихся обстоятельств, я принуждена оставить в своем владении».
Толстовская комиссия городской думы, называвшаяся «Комиссия по вопросу о способах чествования памяти Л. Н. Толстого», 24 августа этого же 1911 года обсуждала предложение С. А. Толстой и выработала для представления в городскую думу доклад за № 321 «о приобретении владения гр. С. А. Толстой, расположенного в Хамовнической части 1 уч., под № 318—307, по Хамовническому переулку». В этом докладе комиссия изложила историю вопроса, представила все данные обследования владения С. А. Толстой, приложила переписку владелицы усадьбы с городским головой, высказала свои соображения о желательности приобретения этого большого участка земли для устройства на нем «нескольких общественных учреждений, связанных с великим именем»; в качестве вывода своего доклада комиссия предложила городской думе «приобрести означенное владение гр. С. А. Толстой за предложенную ею и вполне подходящую цену — 125.000 рублей, с отнесением всех накладных расходов, согласно желанию владелицы, на счет городского управления». Конкретным предложением комиссии являлись следующие заключительные строки этого доклада № 321 от 24 августа: «На основании вышеизложенного, комиссия по вопросу о способах чествования памяти Льва Николаевича Толстого предлагает Городской Думе следующее заключение:
1) Поручить Городской Управе приобрести у гр. С. А. Толстой ее владение, находящееся в Хамовнической части, 1 уч. под № 318—307, по Хамовническому пер., за сто двадцать пять тысяч (125.000) руб. с отнесением всех расходов по покупке, совершению и утверждению актов за счет запасного капитала. 2) Поручить Комиссии по вопросу о способах чествования памяти Л. Н. Толстого представить доклад о наилучшем способе использования владения в целях увековечения памяти великого писателя». Подписали этот доклад № 321 следующие лица — «Городской голова Н. Гучков, члены комиссии Л. Катуар, Л. Алферов, В. Глиген, Н. Щенков».
Газета «Раннее утро» от 25 августа, излагая доклад комиссии и решение ее о покупке Хамовнической усадьбы, добавила в заметке: «В комиссии были высказаны предположения и о дальнейшем использовании родового имения гр. Толстых. Так, на просторном дворе, по ее мнению, хватило бы достаточно места для постройки школы в память гр. Толстого. Самый двор, где жил великий писатель, следовало бы переделать или заново ремонтировать, так как строение пришло в ветхость, а затем приспособить под библиотеку. Комнаты же, в которых протекала личная жизнь гр. Л. Н. Толстого, предположено оставить в полной неприкосновенности, защитив их от всеразрушающего времени особым каменным футляром».
Еще до разговоров о продаже Хамовнического владения городу и превращения его в музей историческая усадьба служит местом посещения и осмотра как музей меморативного значения. Усадьбу и дом посещают отдельные корреспонденты газет и целые группы. Например, в конце июня 1911 года дом и всю усадьбу осматривала экскурсия английских народных учителей, в составе около 50 человек, которые снялись в общей группе около дома, во дворе и в саду; фотографические снимки этой экскурсии были помещены и в московских «Искрах» и в петербургском «Огоньке» от 30 июля.
— «союзники» подняли кампанию против покупки городом Хамовнической усадьбы Толстых. Городской голова Гучков получил 6 сентября 1911 года пространную телеграмму от известного хулиганствовавшего царицынского иеромонаха Илиодора, который протестовал «против приобретения древней столицей дома, в котором жил богохульник», а закончил свою телеграмму следующими строками: «Эта покупка опозорит Москву. Если же, несмотря на мой совет, вы эту покупку совершите, то обратите по крайней мере Толстовский дом или в острог для помещения в нем всех арестантов из числа последователей Толстого, или... в дом терпимости».
Протестовала против приобретения городом Хамовнического дома и группа гласных думы во главе с крайним правым А. С. Шмаковым.
Наконец, 9 сентября, состоялось историческое заседание Московской городской думы, в котором между другими вопросами обсуждался доклад № 321 — комиссии по вопросу о способах чествования памяти Л. Н. Толстого от 24 августа. Председательствовал на собрании Ю. Д. Брянский. Первым был поставлен на голосование пункт 1-й: «Поручить Городской Управе приобрести у гр. С. А. Толстой ее владение, находящееся в Хамовнической части 1 уч. под № 318—307, по Хамовническому пер. за сто двадцать пять тысяч (125.000) руб. с отнесением всех расходов по покупке, совершению и утверждению актов за счет запасного капитала». Из 76 присутствовавших членов собрания одиннадцать гласных голосовали против принятия этого пункта; это были, между прочим, А. С. Шмаков, профессор К. Э. Линдеман, М. В. Живаго и другие мракобесы-черносотенцы. Пункт 2-й гласивший: «Поручить комиссии по вопросу о способах чествования памяти Л. Н. Толстого представить доклад о наилучшем способе использования означенного владения в целях увековечения памяти великого писателя», — был принят собранием единогласно.
Пресловутый иеромонах Илиодор за постановление Московской городской думы о покупке дома Толстых обозвал гласных в одной из правых газет «дураками».
реликвиями, и копии двух московских личных комнат Л. Н. Толстого с их обстановкой, привезенной из Хамовников. Газета «Утро России» от 18 октября перечисляет предметы обстановки этих хамовнических комнат на Толстовской выставке: «1) Стол письменный, 2) венский стул с подрезанными ножками, 3) книжный шкаф, 4) диван, 5) круглый стол у дивана с маленькой фаянсовой тарелочкой, с отломанным краем, 6) несколько кожаных кресел, 7) столик с мраморной доской у окна, 8) небольшой складной стол, 9) столик сапожный, 10) табуретка с лампой-«молнией» и трубами вентиляцией, 11) гардероб, 12) умывальник Л. Н.».
Все эти предметы были даны на выставку с разрешения С. А. Толстой.
Кроме того, на выставке показывались доставленные Сергеем Львовичем Толстым «папка, лежавшая на письменном столе, в кабинете Л. Н., в Хамовниках», лежавшая там же книжка «Основы полицейской службы», а также переданные С. А. Толстой, приехавшей в Москву в конце октября, ручка Льва Николаевича, линейка, пресс-папье и пресс-бювар, два стула, круглый столик из кабинета и жестяной номер, выданный Льву Николаевичу городской управой на право езды на велосипеде. Выставка была зафотографирована под руководством В. Д. Бонч-Бруевича, и все фото были изданы в №№ 4—5—6 «Известий Толстовского общества» в Петербурге под его же редакцией.
Приехавшую в Хамовники Софью Андреевну посетили 24 октября чиновник особых поручений городской управы для осмотра купчей крепости на дом и всех бумаг, удостоверяющих право собственности С. А. на Хамовнический дом, причем все оказалось в порядке.
В 12 часов дня 15 ноября 1911 г. Софья Андреевна Толстая прибыла в контору нотариуса Спешнева для совершения купчей крепости по продаже московскому городскому управлению своего дома за 125.000 рублей. Купчая была составлена согласно выработанным прежде условиям. Через два дня, 18 ноября, старший нотариус Московского окружного суда утвердил купчую крепость на приобретенный городом дом Льва Толстого в Хамовниках, и городская управа поручила особой комиссии, во главе с архитектором А. А. Остроградским, принять владение от прежней владелицы — С. А. Толстой, которая 23 ноября получила из городской кассы за проданный дом полностью 125.000 рублей. Городская управа разрешила проживать на усадьбе, во флигеле, артельщику при книжном складе изданий Софьи Андреевны и, в качестве сторожа, в сторожке около ворот жившему у Толстых с 1905 года дворнику Тарасу с его женой. Ставни дома были закрыты, на двери повешены замки.
и уборной, чтобы водворить все приобретенные толстовские реликвии в Хамовниках в личные комнаты писателя. Около 20 декабря обстановка этих комнат была водворена на место, и двери, ведущие в эти комнаты, были запечатаны, и доступ туда выдавался по особым пропускам городской управы. В последующие годы в кабинете бывали только иностранные представители дипломатического корпуса, например, французы и японцы, а для русских посетителей дом был закрыт. Отдельные гласные городской думы и управы высказывали самые разнообразные проекты использования дома Толстых в целях просвещения; например, член городской управы Г. А. Пузыревский высказывал мнение о желательности помещения в доме библиотеки, однако, «свято сохраняя» комнаты Толстого, которые «должны быть доступны для осмотра всякому желающему». Трое членов управы — В. Ф. Малинин, Д. Д. Дувалин и В. Н. Григорьев, осмотрев 29 октября дом с его обстановкой, пришли к заключению, что «городу необходимо сохранить этот дом в его настоящем виде», для чего вступить в переговоры с С. А. Толстой об оставлении в доме всей находящейся там обстановки. Письменный стол Льва Николаевича оставался в Историческом музее, так как «председатель музея» Н. С. Щербатов отказался выдать стол городской управе до разрешения возникших споров между С. А. Толстой и ее дочерью. Некоторые гласные предлагали развернуть в Хамовническом доме все материалы, принадлежавшие московскому отделению Толстовского музея, чтобы положить таким образом основание историко-литературному музею в стенах меморативно-бытового памятника. Во дворе предполагалось возвести школьное здание с 16 классами. При литературном музее предполагалась библиотека.
Городская управа приняла меры к охране нового приобретения города, и на усадьбе проживали с декабря 1911 г. пять служителей для наблюдения за целостью дома; заведены были пожарочасы, устроены сигнальные звонки, а доступ во двор усадьбы производился только с особого разрешения управы. Наступил 1912 г.
ничего, кроме предметов, указанных в крепостном акте, хотя и жаловалась на свое затруднительное материальное положение в известной своей автобиографии: «Продала я и свой московский дом городу, и последнее мое издание сочинений гр. Л. Н. Толстого, и все эти деньги отдала своим детям. Но их, и особенно внуков, так много! Включая невесток и меня, всей нашей семьи 38 человек, и помощь моя оказалась далеко неудовлетворительна». В феврале 1912 года в правлении Московского Толстовского музея, на Поварской улице, поднят был вопрос о скорейшем приспособлении Хамовнического дома под Толстовский музей, для чего правление решило обратиться к городскому управлению с целью выяснить их мнение о проекте устройства музея в Хамовниках. Председатель Московского общества Толстовского музея Николай Васильевич Давыдов посетил городского голову и от имени правления музея сообщил проект: «весьма ветхий и непредставляющий собой ничего достопримечательного», старый, донаполеоновский дом обрекается «на сломку» в целях возведения на этом месте нового, каменного здания для устройства в нем Толстовского музея; кабинет и рабочая-уборная комната писателя оставляются в нетронутом виде и помещаются под особый «колпак»; после этого переустройства в каменном здании развертываются коллекции Музея и открывается библиотека-читальня. Городской голова выразил свое «полное согласие» на изложенный Н. В. Давыдовым проект.
В апреле 1912 г., 23 числа, в старом, проданном городу Москве доме состоялся прощальный вечер семьи Толстых. Софья Андреевна в это время приехала из Ясной Поляны распорядиться находившимся в доме и на усадьбе движимым имуществом. 15 мая Софья Андреевна составила подробную «опись вещам» всей обстановки дома, ведя эту опись по двум столбцам, одни под рубрикой «Ясная Поляна», и другой — «Москва». Вещи, оставшиеся в Москве, были сданы на хранение в склады Ступина, причем довольно значительная их часть была роздана детям — Сергею, Татьяне, Андрею и Михаилу. Вещи, отправленные в Ясную Поляну, распылились по многочисленным помещениям и квартирам служащих усадьбы, а также увозились с усадьбы или разносились по деревне. Опись, составленная Софьей Андреевной 15 мая 1912 года, значительно разнится от ее описи 28 ноября 1890 года как по составу предметов обстановки каждой комнаты, по общему количеству предметов, так и по изменившимся назначениям многих комнат.