Ениколопов И. К.: Лев Николаевич Толстой в Грузии
Глава вторая. Толстой - участник боевых действий

Глава вторая. Толстой - участник боевых действий

Присоединившись к "Главному" отряду (куда входила и 4-я батарея 20-й артиллерийской бригады), действовавшему в районе Большой Чечни, Лев Николаевич в качестве "уносного" попадает в самый разгар боев. Так долго лелеемая мечта - принять непосредственное участие в крупных боевых столкновениях на Кавказе - осуществилась.

К этому времени война с горцами, до того грандиозная как по количеству боевых сил, так и по величине театра военных действий, как бы уже потеряла напряженность. Действия Шамиля и его мюридов сводились к поддержанию своего авторитета и противодействию каждой попытке русских продвинуться в глубь их вла дений. Действия же русского военного командования, главным образом после Даргинской¹ экспедиции 1845 года, заключались в систематическом охватывании гор железным кольцом войск, что производилось по мере продвижения войск в глубь страны; для этого нужно было совершить вырубку лесов, прокладывать просеки и дороги и возводить новые укрепления и поселения, откуда совершались набеги на близлежащие горские аулы. При набегах уничтожались продовольственные запасы жителей, а если удавалось, то разрушались сами аулы. Результатом было то, что население, изгоняемое с плодородных равнин, было вынуждено или покориться, или уйти в горы. В такую обстановку и попал Толстой в январе 1852 года.

"19 числа, - пишет Янжул, - он был командирован с одним единорогом в укр. Герзель-аул"².

Крупных столкновений до середины февраля не происходило; отряд был занят лишь прокладыванием проек или расчисткой леса по берегам реки Джалки для того, чтобы впоследствии повести наступление большими силами в глубь страны. Только 17 февраля 1852 года, оставив лагерь в Тепли под прикрытием трех батальонов, князь Барятинский с восьмью батальонами, всей кавалерией и артиллерией двинулся к аулу Цацыну.

"До аулов Цацын и Эманы, - продолжает Янжул, - отряд следовал почти беспрепятственно и взял эти селения лишь при ничтожном сопротивлении. Но далее начался целый ряд настойчивых и ожесточенных преследований со стороны горцев, особенно при переправе через Хулхулау"³.

Участие Толстого в этих боях, где, по его признанию, он чудом спасся от смерти, подробно изложено в его "формулярном списке", опубликованном впервые В. П. Федоровым⁴, из которого видно:

В действующем отряде против горцев и в станице

"17 февраля 1852 г. Движение отряда к Гельдигену, удачное для них дело в долине Хулхулау, истребление аулов. 18-го - соединение с отрядом полковника Бакланова, жаркое и блистательное дело отряда против непри ятеля в Маюртупском лесу; переправа через р. Гашень, атака неприятельской позиции на Мичике, поражение неприятеля, переправа через эту реку, прибытие в Куринское".

Сам Лев Николаевич не забывает этих жутких дней и в дневниковой записи от 18 февраля 1897 года отмечает: "45 лет тому назад был в сражении..."

П. И. Бирюков в "Биографии Л. Н. Толстого" участие Льва Николаевича в осаде Герзель-аула и бои 17 - 18-го февраля относит почему-то к 1853 году, тогда как эти события происходили в 1852 году, что удостоверяется данными послужного списка Толстого и его дневниками.

После таких сравнительно крупных боев отряд, выдвинувшись вперед, ограничивался рубкой лесов и проложением просек, после чего был стянут в крепость Грозную, а оттуда - распущен на зимние квартиры⁵.

Вернувшись из экспедиции в середине лета к себе в станицу, Лев Николаевич окунулся в будничную жизнь.

Часто, когда в станице заканчивался день, Л. Н. Толстой возвращался к себе в избу, нагруженный фазанами, в сопровождении друга казака Епишки и "неизменных товарищей" - собак Мильтона или Бульки. Утром, если его не разбудил Епишка, чтобы опять идти на охоту, Лев Николаевич садится на крылечко с книжкой в руках или заносит на бумагу свои впечатления и мысли. От его взора не ускользает, как "казак в оружии, верхом, выпросившийся с кордона, подъезжает к хате и, перегибаясь к окну, постукивает в него, и вслед за стуком показывается красивая молодая голова казачки и слышатся улыбающиеся ласковые речи"... Его радует "оживление", вносимое по вечерам возвращающейся с пастбищ "скотины", когда "сытые коровы и буйволицы разбредаются по улицам, и казачки в цветных бешметах снуют между ними. Слышен их резкий говор; веселый смех и визги, перебиваемые ревом скотины"⁶.

Ему по сердцу сильные, независимые, не знавшие ярма крепостного рабства казаки; он обнаружил среди них отдельные своеобразнее личности, которые поразили его глубокими в своей простоте рассуждениями и проникновенным пониманием природы. Его увлечение охотой, когда трофеями не раз бывали убитые им олени, кабаны, - отразилось на его здоровье.

На Минеральных водах

В мае 1852 года Лев Николаевич берет отпуск, чтобы поехать на Кавказские Минеральные воды, с тем чтоб "пить воду и лечиться от преследующего ревматизма", 15 мая он прибывает в Пятигорск и поселяется на окраине в т. н. Кабардинской слободе, в маленьком домике с садиком.

Пятигорск в ту пору считался самым благоустроенным курортом. Роскошное здание бывших николаевских ванн, большой парк и бульвар для прогулок, огромные галереи, поражающие легкостью и изяществом своих линий, гостиница для приезжающих и другие удобства привлекали не только больных, но и людей, желающих развлечься. Сейчас же по приезде Лев Николаевич закосит свои впечатления в дневник (записи от 15-го и 16-го мая): "В Пятигорске музыка, гуляющие, и все эти. бывало, бессмысленно привлекательные предметы не произвели никакого впечатления. Одно юнкерство, одежда и делание фрунта в продолжении получаса нелепо - беспокоило меня. Не надо забывать, что главная цель моего приезда сюда - лечение; поэтому завтра посылаю за доктором и нанимаю квартиру, один, на слободке"⁷.

В записи от 26 мая он отмечает: "Галерея очень забавна: вранье офиц[еров], щегольство франтов и знакомства, к[оторые] там делаются..."⁸"Веду образ жизни очень правильный и уединенный... встаю в 4 часа, чтобы пойти пить воды, что продолжается до 6. В 6 беру ванну и возвращаюсь домой. Читаю или разговариваю за чаем с одним из наших офицеров, который живет рядом со мной... затем пишу до 12 - час нашего обеда... Сплю до 4-х, играю в шахматы или читаю, снова отправляюсь к источнику, а возвратившись, если погода хорошая, велю подавать чай в сад, где провожу целые часы, мечтая о Ясной"⁹.

Заботясь о здоровье, Лев Николаевич не раз выезжает в Железноводск показаться известным врачам¹⁰. Все же свободное время уделяет своим литературным занятиям.

С переездом с начала августа опять в станицу Старогладковскую Толстой, пользуясь свободным от служебных занятий временем, обдумывает "Роман русского помещика" и продолжает ранее им начатые "Кавказские очерки", послужившие материалом для его кавказских повестей и рассказов.

24 декабря Толстой кончает рассказ "Набег" и через два дня отсылает в редакцию "Современника".

С первых же шагов литературной деятельности Льву Николаевичу пришлось испытать строгости цензуры, в результате, по его выражению, рассказ этот "так и пропал от цензуры". Все, что было хорошего, все выкинуто или изуродовано¹¹. Но рассказ и в том виде, в каком вышел, производит сильное впечатление: помимо своего художественного совершенства, в нем изобличены варварские способы борьбы царизма с Шамилем, объединившим вокруг себя во имя защиты независимости различные горские племена.

Случай с Толстым в крепости Грозной

В январе 1853 года батарея, в которой служил Лев Николаевич, выступила в поход против Шамиля. Отряд, куда входила батарея, собрался в крепости Грозной (где, судя по записям писателя, происходили кутежи и картежная игра) и стоял там до тех пор, пока в начале февраля не выступил всеми силами с целью взятия сильно укрепленной позиции Шамиля на реке Мичик. Начавшаяся 17 февраля битва с участием артиллерии закончилась разрушением укреплений Шамиля. Вскоре экспедиция была завершена, и 27 марта Л. Н. Толстой вернул ся в станицу Старогладковскую.

Однообразная жизнь в станице, видимо, приелась писателю. Внимание его привлекает необыкновенно красивая казачка, которая жила в одном с ним доме. Но его увлечение остается без взаимности. Хотя в своей переписке Лев Николаевич нигде не упоминает о неудачной любви, но это особенно чувствуется по его грустным письмам. Об этом увлечении писателя подробно рассказывают Н. Гусев в своей книге "Молодой Л. Н. Толстой" и П. Бирюков в "Биографии".

Желая отвлечься от грустных мыслей, Лев Николаевич старается найти забвение в охоте, которой он страстно увлекался. На охоте его обычно сопровождал неразлучный спутник казак Епишка. Оба горячие охотники, они значительно удалялись от станицы, несмотря на то, что часто их подстерегала опасность: вот-вот из засады могли раздаться выстрелы абреков. Но Лев Николаевич не страшится их - часовые, стоящие на вышках, бдительны. Он бродит с Епишкой по логовищам, а порою, когда засада абреков обнаруживается и партия казаков летит предупредить их замыслы, Лев Николаевич присоединяется к казакам. Впоследствии он описал одну из таких стычек, оставившую на него неизгладимое впечатление...

"Чеченцы - их было девять человек,- сидели рядом, колено с коленом, и не стреляли.

Все было тихо. Вдруг со стороны чеченцев разда лись странные звуки заунывной пески, похожей на ай-да-ла-лай дяди Ерошки. Чеченцы знали, что им не уйти, и, чтобы избавиться от искушения бежать, они связались ремнями, колено с коленом, приготовили ружья и запели предсмертную песню". После отчаянного сопротивления чеченцы были перебиты; насмерть был ранен краса и гордость станицы, удалой джигит казак Лукашка¹².

Будучи свидетелем драмы, описываемой им в повести "Казаки", и кровопролитных боев, Толстой всем существом почувствовал отвращение к войне, проникнувшись в то же время уважением к простому солдату с его замечательными душевными качествами. Мучительные думы о том, во имя чего люди проливают кровь, зачем насмерть враждуют между собой, заставляют Льва Николаевича уйти, с военной службы.

Из официальной переписки, обнаруженной Янжулом и опубликованной им в статье "К биографии Л. Н. Толстого"¹³, последовательно представлена вся переписка по "увольнению в отставку".

Здесь в рапорте дежурного штаб-офицера от 18 мая 1853 г. командиру 4-й батареи 20-й артиллерийской бригады подполковнику Алексееву¹⁴ читаем:

"Согласно желанию фейерверкера 4-го класса вверенной вам батареи графа Льва Толстого и по приказанию г. начальника артиллерии имею честь донести, что он на основании 56-й статьи 5 тома Свода военных постановлений может быть уволен от службы без именования воинским званием, а потому если пожелает этого, то не угодно ли будет вашему высокоблагородию войти о том с представлением по команде к г. начальнику артиллерии установленным порядком для сделания подлежащего распоряжения.

Капитан Мооро".

На рапорте резолюция:

"Согласно этого рапорта предлагаю его сиятельству фейерверкеру 4-го класса графу Толстому уведомить меня на сем же.

№ 641

28 мая 1853 года

ст. Старогладковская".

Ответ Толстого не заставил себя долго ждать. В нем говорилось:

"Не имея намерения продолжать службу, имею честь покорнейще просить ваше высокоблагородие войти о том с представлением к г. Начальнику артиллерии на основании означенной в сем рапорте 56-й ст. 5-го тома Свода военных постановлений.

Фейерверкер 4-го класса граф Лев Толстой.

№ 18

30 мая 1853 года

ст. Старогладковская".

Брату Сергею он пишет: "Я подал в отставку, и на днях, т. е. месяца через полтора, надеюсь свободным человеком ехать в Пятигорск, а оттуда в Россию".

Но выйти в отставку в военное время было не так легко: представление пошло "по начальству", а до получения увольнения Лев Николаевич вновь присоединился к отряду, находившемуся в районе крепости Грозной Здесь он подвергся большой опасности и едва не попал в плен к чеченцам. В. Полторацкий в своих "Воспоминаниях" так описывает этот эпизод:

13 июня 1853 г. "я с 5-й и 6-й ротой Кубинского и одной ротой линейного батальона при двух орудиях отправился в сквозную оказию¹⁵ до Грозной... Кто из нас, обреченный на лихом коне двигаться шаг за шагам, в оказии с пехотной частью, не уезжал вперед? Это такой соблазн, что молодой и старый, вопреки строгому запрещению и преследованию начальством, частенько ему поддавался. И наши пять молодцов поступили так же". Они хотели поскорее приехать в Грозную и. отделились еще у Ермоловского кургана.

"Отъехав от колонны на сотню шагов, - пишет В. Полторацкий, - они условились между собою, чтобы двое из них для освещения местности ехали бы по верхнему уступу, а детальные нижнею дорогой. Только что поднялись Толстой и Сада на гребень, как увидели от Хан-Кальского леса несущуюся прямо на них толпу конных чеченцев. Не успев, по расчету времени, безнаказанно спуститься обратно, гр. Толстой сверху закричал товарищам о появлении неприятеля, а сам с Садою бросился в карьер, по гребню уступа, к крепости. Остальные внизу, не сразу поверив известию и, конечно, не имея возможности самим увидеть горцев, несколько минут провели в бездействии, а когда уже чеченцы (из которых человек семь отделилось в погоню за Толстым и Садою) показались на уступе и ринулись вниз, то Розен¹⁶, повернув лошадь, помчался назад к колонне и счастливо достиг ее. За ним бросился и Щербачев¹⁷, но казенная лошадь его скакала плохо, и чеченцы, нагнав его, ранили и выбили из седла, после чего он пешком добрался до колонны. Хуже всех оказалось положение Павла"¹⁸. "Все описанное произошло в течение нескольких минут, давших, однако, возможность нам оказать первую помощь раненым, грозненской кавалерии выскочить по трево ге из Грозной". "Прискакавшие к нам Пистолькорс¹⁹ и несколько кунаков его, мирных чеченцев грозненских аулов... сообщили нам, что гр. Лев Толстой с тата рином Садой, хотя и были очень ретиво преследуемы семью чеченцами, но, благодаря быстроте коней своих, оставив им в трофей одну седельную подушку, сами целы и невредимы достигли ворот крепости"²⁰.

Случай этот послужил Толстому сюжетом для его "Кавказского пленника", написанного в 1872 году в период увлечения сочинениями, доступными массовому читателю.

В середине июля Лев Николаевич едет лечиться на воды, куда он собирался уже давно, помня, что если они не поправили меня совсем, то все-таки мне помогли"²¹.

Поселившись в Пятигорске и снова занявшись систематическим лечением, он не перестает хлопотать об отставке, которая задержалась. "... Я теперь уже так привык к счастливой мысли поселиться скоро в деревне, что вернуться опять в Старогладковскую и ожидать до бесконечности - так, как я ожидаю всего, касающегося моей службы, - очень неприятно"²².

Вернувшись в конце сентября в Старогладковскую, Толстой не прерывает литературной работы. В тот период он пишет "Отрочество" и заканчивает рассказ "Записки маркера", который и отсылает в редакцию журнала "Современник". Великий писатель-художник, испытав сильные ощущения боевой обстановки, познав своеобразные прелести природы Кавказа и познакомившись с оригинальностью быта казаков и жизнью тогдашних военных, упорно продолжает работать над собой.

"Оттого люди эти в сравнении с ним самим казались ему прекрасны, сильны, свободны, и, глядя на них, ему становилось стыдно за себя". "Часто ему серьезно приходила мысль бросить все, приписаться к казакам, купить избу, скотину, жениться на казачке, жить с дядей Ерошкой и ходить с ним на охоту и на рыбную ловлю, а с казаками в походы... но какой-то голос говорил ему, чтобы он подождал и не решался"²³. Тогда и стали развиваться его основные религиозно-нравственные взгляды. Находясь под живым впечатлением убийств и насилий на войне, где один лишь стон раненого так странно поражает его, Лев Николаевич приходит к заключению: "Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звездным небом? Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в душе человека чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных?"²⁴ Он весь уходит в себя. Его тянет домой. Ему "невыносимо надоел образ жизни на Кавказе..."

"Когда я приеду? Знает один бог, потому что вот уже год скоро, как я только о том и думаю, как бы положить в ножны свой меч, и не могу. Но так как я принужден воевать где бы то ни было, то нахожу более приятным воевать в Турции²⁵, чем здесь, о чем и просил князя Сергея Дмитровича [Горчакова].

... Во всяком случае к Новому году я ожидаю перемены в своем образе жизни, который, признаюсь, невыносимо надоел мне. Глупые офицеры, глупые разговоры, больше ничего. Хоть бы был один человек, с которым бы можно было поговорить от души... Я по целым дням с утра до вечера хожу на охоту один с легавой собакой. И это одно удовольствие, и не удовольствие, а одурманивающее средство"²⁶.

Его душевное состояние понял как нельзя лучше простой казак, когда, расставаясь с ним, говорил: "Ведь я тебя люблю, я тебя как жалею! Такой ты горький, все один, все один. Нелюдимый ты какой-то! Другой раз не сплю, подумаю о тебе, так-то жалею. Как песня поется:

Мудрено, родимый братец,
На чужой сторонке жить!

Так-то И ты"²⁷.

Официальная переписка о сдаче экзаменов и выходе в отставку

Наконец долгожданный приказ о производстве в офицеры пришел, Льву Николаевичу еще нужно было сдать формальный экзамен. ГЗ-го января 1854 года (как видно из экзаменационного листа²⁸) он сдал его, проявив следующие успехи:

Экзаменный лист об испытании в науках Батарейной №4 батареи 20-й Артиллерийской бригады фейерверкера 4-го класса графа Толстого, удастаиваемого к производству в офицеры по Полевой артиллерии. Генваря 13-го дня 1854 г.

19 января Толстой покинул Кавказ. Испытав в пути сильную снежную метель, послужившую сюжетом для прекрасного рассказа "Метель" (1856 г.), он приехал 1 февраля в Ясную Поляну. Больше Толстому не пришлось посетить Кавказ.

Итог его пребывания на Кавказе

Личные впечатления кавказской жизни дали Толстому материал для произведений: "Набег" - 1852 г., "Рубка леса" - 1855 г.²⁹, в котором со всей силой толстовского откровения рисуется подлинный Кавказ, "Встреча в отряде с московским знакомым" - 1856 г. в первоначальной редакции озаглавлен "Разжалованный", "Казаки-кавказская повесть"³⁰ (1852 - 1862 г.), "Кавказский пленник" (1872 г.), семь маленьких рассказов о Бульке и Мильтоне³¹, "Хаджи-Мурат"³² (1896 - 1898; 1901 - 1904 гг.) и других.

"Я никогда не раскаюсь в том, что приехал на Кавказ..." И в дальнейшем Толстой не раз с радостью вспоминает "прелестный Кавказ", который "... начинает любить... сильной любовью". Это подтверждает и С. А. Толстая в своих "Материалах к биографии Л. Н. Толстого": "Лев Николаевич говорил мне, что лучшие воспоминания его жизни принадлежат Кавказу".

Кавказ и Грузия, способствовавшие формированию мировоззрения Л. Н. Толстого, обогатили его неисчерпаемым материалом, так мастерски использованным им в произведениях "Война и мир", "Хаджи-Мурат"³³

Примечания

¹ (Летом 1845 г. под предводительством кн. М. С. Воронцова, прибывшего на Кавказ, чтобы "сломить мюридизм одним ударом штыка" предпринята была экспедиция в аул Дарго, постоянное местопребывание Шамиля, где, как известно, имам сильно укрепился.

7 июля Дарго был занят. Но отряд попал в ловушку. Заняв главные пути отступления и сосредоточив там большие силы, Шамиль обрушился на отряд, начавший уже отступать. В это страшное отступление через Ичкерийские леса отряд понес огромные потери: были убиты 3 генерала, вышли из строя 186 офицеров и до 4.000 солдат убитыми и ранеными.

Даргинская экспедиция произвела переворот в способе ведения войны на Кавказе. Было решено не производить дальних экспедиций и действовать более осторожно. Система Ермолова снова во сторжествовала.)

² (М. А. Янжул. "80 лет боевой к мирной жизни 20-й артил-рийской бригады", т. II, стр. 98.)

³ (В этом сражении, длившемся 17 и 18 февраля 1852 г., горцы под руководством самого Шамиля оказали сильное, но безуспешное сопротивление двум русским отрядам, которым удалось соединиться и освободить укрепление Куринское.)

⁴ ("Л. Н. Толстой в военной службе", военный журнал "Братская помощь", 1910, № 12, стр. 43.)

⁵ ("Фельдмаршал князь А. И. Барятинский", глава XV. Также в "Актах Кавказск. Археограф, комиссии", том X, стр. 535.)

⁶ (Л. Н. Толстой. "Казаки", гл. V.)

⁷ (Л. Н. Толстой. Полное собрание сочинений, т. 46, М., 1934, стр, 116.)

⁸ (Там же, стр. 117.)

⁹ (Из письма к Ергольской, 1852, май, 30.)

¹⁰ ()

¹¹ (Из письма к брату Сергею, 1853, май.)

¹² (Л. Н. Толстой. "Казаки", глава XVI.)

¹³ (Журнал "Русская старина", 1900, кн. 2.)

¹⁴ (Алексеев Н. П. - подполковник, батарейный командир Л. Н. Толстого.)

¹⁵ ( проезда какого-нибудь начальника, или фельдъегеря. Отсюда и выражение: ехать с оказией.

Превосходное описание оказии дал еще А. С. Пушкин в своем "Путешествии в Арзрум".)

¹⁶ (Разжалованный из гвардейского кавалерийского полка и переведенный на Кавказ Ровен, попавший в эту оказию, отделался легко. "Как только чеченцы показались на уступе и ринулись вниз, он, повернув лошадь, помчался назад к колонне и счастливо достиг ее". (Из "Воспоминаний Полторацкого".))

¹⁷ (Артиллерийский прапорщик Щербачев, за несколько месяцев перед тем выпущенный из артиллерийского училища, бы настигнут чеченцами, которые, выбив его из сёдла, тяжело ранили.)

¹⁸ (Павел Полторацкий - о. фицер, брат автора упомянутых "Воспоминаний", был настигнут преследовавшими его чеченцами, которые подстрелили его лошадь; своей тяжестью она придавила ездока так, что он не мог защищаться от врагов, наносящих удары шашками. Подоспевшая выручка нашла его еле живым.)

¹⁹ ( считавших за особое удальство походить наружностью и манерами на горца джигита. Достаточно было ему услыхать выстрелы издалека, как он уже с несколькими всадниками, оказавшимися его кунаками-мирными чеченцами, мчались из крепости Грозной подать помощь. Прискакав к колонне и найдя уже положение восстановившимся, он "гарцевал от одного к другому и, вполне удовлетворив собственное любопытство, в свою очередь сообщил нам, как граф Лев Толстой с татарином, Садой.. Т благополучно избежали опасности" (Из "Воспоминаний В. Полторацкого").

Л. Н. Толстой воспроизвел Пистолькорса в своем рассказе "Набег" под фамилией Розенкранц.)

²⁰ (В. А. Полторацкий. "Воспоминания", "Исторический вестник", 1893, VI, стр. 672 - 675.)

²¹ (Из письма к Т. А. Ергольской, 1852 г., октябрь 20.)

²² (Из письма к С. Н. Толстому, 1853 г., июль 20.)

²³ ("Биографии Л. Н. Толстого", П. Бирюкова.)

²⁴ ("Набег", гл. VI.)

²⁵ (Война с Турцией была объявлена 17 августа 1853 г., но уже заранее чувствовалось, что она неизбежна; войска были мобилизованы. 14 июня 1853 г. был объявлен царский манифест о предстоящем занятии дунайских княжеств - "доколе Турция не удовлетворит справедливых требований России".)

²⁶ (Из письма к С. Н. Толстому. Старогладковская, 1853, 23 ноября.)

²⁷ ("Казаки", гл. XIII.)

²⁸ ("К биографии Л, Н, Толстого")

²⁹ ("Рубка леса - рассказ юнкера" был окончен Л. Н. Толстым в июне 1855 г. и посвящен И. Тургеневу. Рассказ был отослан в "Современник", где и был напечатан в сентябре. Рассказ прошел три цензуры: кавказскую, военную и гражданскую, в результате чего, как уведомлял автора И. И. Панаев, "тронуты типы офицеров и кое-что повыкинуто к сожалению".)

³⁰ ("Казаки - кавказская повесть", начатая в 1852 г., появилась, в январе 1863 г. в журнале "Русский вестник" в незаконченном виде. Причину этого Л. Н. Толстой в письме В. Черткову в 1898 г. объясняет так: "У меня есть неоконченная повесть "Воскресение" и др.... Если я буду исстравлять их поча останусь доволен, я никогда не кончу. Обязавшись же сдать их издателю, я должен буду выпустить их to Is quels Так случилось со мною с повестью "Казаки". Я не кончил ее, ню тогда проиграл деньги и для уплаты передал в редакцию журнала".)

³¹ (Семь маленьких рассказов о Бульке и Мильтоне вошли в "Третью русскую книгу для чтения" Л. Н. Толстого.)

³² (Вышедшая после смерти Л. Н. Толстого повесть "Хаджи-Мурат" появилась в свет оо значительными цензурными сокращениями. Только в советское время она впервые была напечатана полностью.)

³³ ("Хаджи-Мурат", Толстой обращался за необходимыми справками к критику Стасову, "великому князю" Николаю Михайловичу, ген. В. А. Потто, И. И, Корганову, Й. П. Накашидзе, С. Н. Шульгину, С. С. Эсадзе, Е. Г. Вейденбауму, от которых получал нужный материал.

Приводим малоизвестные письма Л. Н. Толегого, оригиналы которых находятся в Тбилиси:

а) Е. Г. Вейденбауму, состоявшему тогда начальником Кавказского военно-исторического архива, от 28 июня 1903 г.

"Возвращаю с благодарностью X том Актов. X том Актов Кавказской археографической комиссии, о котором говорится в письме, содержал сводку материалов за время управления Кавказом М. С. Воронцовым, именно тогда, когда Хаджи-Мурат передался русским властям. Заметки на полях карандашом сделаны не мною, равно и некоторые. повреждения листов.

С совершенным уважением, готовый к услугам