Маковицкий Д. П.: "Яснополянские записки"
1906 г. Март

1 марта. За обедом Л. Н. очень смешлив. Рассказал про мужика «злоумышленника», который «косо глядит и из Косого»:

— Он был второй раз у меня. Я не могу без смеха с ним разговаривать. Первый раз я направил его к Андрюше, теперь к Михаилу Сергеевичу. Начал рассказывать: «Они смаклачили. Разделили землю вновь по на личным душам, вместо, как была, по дворам». У него были три десятины, они и остались, так что ему нет причины протестовать.

Татьяна Львовна стала цитировать из «Злоумышленника».

Л. Н.: «Злоумышленник» — превосходный рассказ. Я его прочел сто раз. — «Тоже судьи»1*.

Софья Андреевна говорила, что повару пишет целые «сочинения»; что сегодня писала ему: «Л. Н. больной, потому манное пирожное».

Вечер. Л. Н., как обыкновенно, зашел к Татьяне Львовне проведать Танечку, потом зашел ко мне и спросил, не холодно ли мне, так как Андрей Львович открывает дверь на балкон, а Л. Н. об этом узнал. Сегодня метель. Я хвалил лошадь, на которой ездил в Головеньки, Воздремы и Хотунку. Какая умная, как перепрыгивала речку!

Л. Н.: Я ездил на Козловку. Когда поднимался влево в лес, дорога была занесена. Но прошла собака, и лошадь пошла по ее следу, зная, что справа и слева оступится в глубокий снег.

Сегодня читал Л. Н. для себя Ювачева — о сектантах. Вечер. Не было Михаила Сергеевича, уехал в Москву. Вместо шахмат с ним. Л. Н. играл в четыре руки на фортепьяно с Софьей Андреевной. В 10.30 Л. Н. вынес из кабинета оттиски статей Ювачева из «Исторического вестника»: 1) «В Шлиссельбургской тюрьме» (февраль 1906 г.); 2) «Закавказские сектанты» (январь 1904 г.); 3) «Распечатанные алтари» (январь 1906 г.); 4) «Монастырь-тюрьма» (март 1905 г.)¹.

Л. Н.: Ювачев описывает «субботников». Русские люди переняли еврейскую веру: Старый закон и Талмуд, обряды (на голову надевают рухопитель²), раввины, у них есть обрезание. Есть у вас, за границей, жидовствующие?

Я: Нет.

— Удивительное это явление — искание правды — у русского народа. Метание в ту и другую сторону.

— Но Талмуда, кажется, у них нет.

Есть и Талмуд. Сами не в состоянии самостоятельно...... 2*

Л. Н. сегодня держал корректуру для «Круга чтения» (сентябрь). Сказал:

— Читал в «Круге чтения» — «Назарены». Слабо вышло. Зато «Смерть Сократа» — великолепно³. Это самохвальство, так как я ее перекроил.

— Напишите Бодуэну де Куртенэ, чтобы прислал историю польского восстания 1831 года, написанную с польской точки зрения. У Шильдера сказано, что русские были несколько раз разбиты поляками; поляков было 80 тысяч, русских войск 180 тысяч⁴: может быть, и нет? В истории и мемуарах мне нужны характеристические подробности⁵.

Л. Н. взял чешский перевод «Круга чтения» (начал появляться выпусками и весь вышел в свет раньше русского)⁶, просматривал и читал около 15—20 минут. Я спросил Л. Н., занимался ли он когда-нибудь каким-либо из славянских языков, польским, может быть3*.

Л. Н.: Польским — нет, чешским — немного. Читал «Краледворскую рукопись». Не понравилась мне, как и «Нибелунги» и грузинская «Барсова кожа», — знаете? А русские эпические песни, былины нравились — может быть, оттого, что я русский. Одно время интересовался эпосами.

Читая «Kruh četby», Л. Н. сказал:

— Алфавит латинский так смущает! У Валишевского в «Истории Екатерины II» (Л. Н. читал ее по-французски), русские слова, написанные латиницей, с затруднением понимал. Надо было <бы> писать славянам одинаково. Надо было сделать прежде, теперь уже этого не будет.

Л. Н. не уставал, все читал и читал, и заметил неточный перевод (вместо «хотя и» — «pouze»4*). Спрашивал у меня значение некоторых слов. Одно и то же слово два раза никогда не переспрашивал. Очень быстро овладевал чтением.

Л. Н.: С помощью можно бы скоро выучиться. По-голландски больше понимаю, есть у меня словарь5*.

Л. Н. все читал и читал. Похвалил хорошее издание. Наконец, посмотрел обложку и прочел: «Крук четбы» и заметил:

— Два «к» смущают. А эти декадентские буквы: «k» и «h» — не различишь.

Было обидно за издателя, что книгу сочинений Л. Н. обезобразил декадентщиной.

— Теперь я уже не могу учиться языкам. Думаю, что у меня уже нет места, — это сказал Л. Н. уже в дверях.

Софья Андреевна: Да и не нужно.

Л. Н. вернулся из кабинета и стал говорить о Фельтене и Сутковом.

Л. Н.: Получил сегодня «К либералам»⁷, второй номер их издания («Обновление»). Все такие продолжают издавать и выбирают задорные.

Я: Нарочно издают эти — о политических и общественных вопросах, так как «Исповедь», «В чем моя вера» печатает «Посредник», а за ним будут печатать другие.

Л. Н.

В 11 я простился и хотел уйти. Вошли в зал Александра Львовна и Наталья Михайловна.

Л. Н.: Девицы идут. Не уходите.

Стали говорить о пчелах, шмелях, осах, муравьях.

Л. Н.: С тех пор, как я занимался пчеловодством, замечаю: когда летит пчела мимо ушей — жужжит, как пуля.

Юлия Ивановна говорила о муравейнике, как муравьи таскают ветки и прочее то туда, то сюда, и это кажется нецелесообразным.

Л. Н.: Как революция кажется высшим существам, которые относятся к нам, как мы к муравьям.

Л. Н. рассказывал о пчелах и осах много очень интересных подробностей. Видно, как хорошо знает их. Сказал и это:

— Короли для своего оправдания приводят пример, что у пчел есть матка — королева. Только матка плодит работниц.

2 марта. Выпало про́пасть снегу. Поехали на лошади за водой к колодцу и должны были вернуться. Л. Н. ездил на Делире. Делир оступился и увяз по брюхо в снегу. Л. Н. за обедом говорил:

— Получил письмо от крестьянина, он прочитал выдержки из «Правительство, революционеры, народ» (полностью статья еще не вышла). Спрашивает, почему упрекаю революционеров?

Л. Н.: Наша чтица прочтет рассказ Вересаева «Ломайло»¹. Ужасный рассказ!

За чаем прочел нам его вслух сам Л. Н.

— Живо описано. Тургеневский стиль у Вересаева, — сказал Л. Н.

Андрей Львович похвалил описание. Говорил, что у китайцев не было злобы, всегда грусть. Показывал фотографии. Что-то прекрасное.

Вересаев в одном месте рассказа говорит: «Какими вернутся эти полмиллиона солдат в Россию?!»

Л. Н.: Они увезли с собой разврат, он в душах их остался.

Л. Н.: Я прочел два рассказа польские (в «Мире божьем»)².

Я

Л. Н.: Я не нахожу. И эти рассказы Жеромского очень слабые.

Л. Н.: Получил письмо из Чикаго, полное непристойных слов, и из Норвегии от Шульца — бестолковое³.

3 марта. Приехали М. А. Шмидт и И. К. Дитерихс. Л. Н. получил хорошее письмо от И. П. Накашидзе о том, что происходит в Гурии¹. Л. Н. написал пропасть писем².

Еще Л. Н. сказал, что получил письмо от П. И. Бирюкова. Спрашивает, можно ли напечатать в «Былом» письмо Л. Н. к Александру III относительно события 1 марта и письмо к Л. Н-чу Победоносцева³.

— Он жив, нельзя, надо его спросить, — сказал Л. Н. Потом Л. Н. рассказал:

— Читал в «Crank» остроумное: как сестра молилась, чтобы ее сестре удалось убить кухарку, — <то же, что молитвы> в церкви о победе над врагами.

4 марта. Утром встретился с Л. Н. в передней, он одевался на утреннюю прогулку. После завтрака Александра Львовна, вся молодежь и я сгребали и увозили снег от подъезда к дому. Л. Н. сказал нам, что мы торопимся, что рабочие работают спокойно и выносливо.

За обедом. Софья Андреевна заболела7*. После обеда Л. Н. зашел к ней, а потом к себе в кабинет. Вышел к чаю, налил себе чашку и взял с собой:

— Я пойду к себе; ждет меня занимающее о Павле Петровиче, — сказал Л. Н.

В 10.30 Л. Н. вышел в залу, но не сел к столу.

— Все читаю о Павле Петровиче, — и рассказывал о нем. — Чудо, какой милый мальчик! Рассказал Порошину, что он влюблен, но что и от матери скрыл — в кого. Драгоценнейшая книга!

Л. Н. вскоре ушел и, когда опять вышел, сказал Наталье Михайловне:

— Хочу присоединить к Дорику несколько мальчиков, вместе им излагать «Мысли мудрых людей».

Наталья Михайловна: Мы ведь дней через пять-шесть уедем.

Л. Н.: Тем скорее.

5 марта. Воскресенье. Вчера и сегодня мы убирали и увозили снег от подъезда к дому. Софья Андреевна больна, осталась в постели. Под вечер застал ее сидящей и читающей «Круг чтения». Вошел Л. Н., и Софья Андреевна показала ему места, которые, по ее мнению, неправильные. Особенно много опечаток. Спросила, примет ли во внимание ее замечания?

Л. Н.: Всякие указания на недостатки охотно приму; буду исправлять, для второго издания. (Но то, что казалось Софье Андреевне неправильным: гордость вместо тщеславия, апатия вместо равнодушие, Л. Н. не признал неправильным.) Вечером Софья Андреевна пришла в залу, попила черного кофе, побеседовала с Михаилом Львовичем. Боли усилились, ушла к себе. Жалела, что целые сутки ничего не делала. Она очень трудолюбива и трудоспособна. Теперь занята историей своей жизни. Дописала ее до 24-го года своей жизни.

Л. Н.: Сегодня в газете письмо Бодуэна де Куртенэ о пытках в варшавской полиции. Преувеличено, неправдивый тон. Публикует в «Руси» письмо, присланное человеком, которого пытали¹. Сегодня смотрел «Новое время» и «Образование». Буренин ругается. Читали? О чем пишет? Ругает Шкловского8*, Бикермана и других евреев, которые хотят бойкотировать Думу, хотят революцию и пишут, что это — желание русского народа². В «Образовании» я читал внутреннее обозрение9*. Все это ужасно тем, что в игривом тоне пишут обо всех этих убийствах, взрывах.

Я обратил внимание Л. Н. на катастрофу в каменноугольных копях в Ланси (север Франции), 1200 жертв. Л. Н. ужаснулся и прочел статью вслух³. Как только кончил читать, Софья Андреевна и Татьяна Львовна разболтались о каких-то пустяках.

Потом Л. Н. прочел нам вслух Порошина. Сперва рассказал о Павле Петровиче:

— А мой Павел Петрович — он влюблен. Говорил: «Я страшно ревнив, а если я буду женат, — по-французски сказал, — я не разрешу, чтобы мне ставили рога». Порошину: «Ах ты мой Сенюшка, как я тебя люблю!» И выражал свою любовь в математических уравнениях: свою любовь к В. сравнивал с любовью Порошина к его любезной. Павел: В. = Порошин: А. — «Кто лучший математик?» — Порошин назвал какого-то немца. — «Нет, лучший математик Семен Порошин, а потом — Павел Романов».

6 марта. Л. Н. ездил верхом поздно. В 6 часов вернулся. За обедом рассказывал с восторгом и умилением о Павле Петровиче; он сказал гувернеру Панину, что хочет выучить контрданс, чтобы плясать vis-à-vis со своей возлюбленной. Панин спросил: «A pas умеете?» — «Умею». — «Спляшите». — «Не могу, потому что не совсем хорошо знаю», — ответил Павел.

: Как я это понимаю! Я тоже перед другими не могу играть, например, перед Гольденвейзером.

Михаил Львович, приехавший к обеду, рассказывал сначала о лошадях, как они, когда на скачках сломают ноги, тонким голосом пищат. Александра Львовна напомнила ему о лошади, которая была у него, которая пищала от удовольствия, когда на ней ездили. Потом — как он кору сосал десятилетним мальчиком. Он же вспомнил, как улиток ел. Татьяна Львовна уши себе затыкала при этом. Л. Н. рассказал, как он червя съел. Мальчиком удил рыбу, бежал по проспекту к пруду: в одной руке черный хлеб, в другой — черви. Вместо хлеба откусил червя — вкус навоза. Л. Н. просил Александру Львовну и Наталью Михайловну, чтобы сыграли Баха и венгерские песни. Вчера Л. Н. поплясал под звук венгерских танцев Брамса.

За чаем Наталья Михайловна говорила о сомнамбулизме Александры Львовны и что она во сне по-французски говорит.

Л. Н. вспомнил:

— Сижу с тетенькой в гостиной, тихо. Двенадцатый час ночи. Из-под лестницы слышится звонкий, тонкий голос Михея Иваныча (лакея). Наяву никогда не пел. Пел верно: можно попадать ближе — дальше нот. Он точь в точь попадал, — это как верный шаг сомнамбулиста¹. Отсутствие воображения дает возможность точно исполнить то, о чем думал.

— Сегодня думал, — сказал затем Л. Н., — завтра предстоит мне говорить по-французски, приедут Саломон и Карбонель. Случалось, когда говорил, подумаю: «Как славно я говорю»; как только подумал — пропали слова.

7 марта. Утром приехала троюродная сестра Л. Н., единственная его кузина, Е. Ф. Юнге с сыном. После них пришел пешком с Козловки Н. Н. Александри — бессарабский помещик, близкий по духу Л. Н., очень симпатичный. Желает переводить сочинения Л. Н., познакомить с ним румын. Он сам румын, воспитанный по-русски. Спросил Л. Н., с чего начать, чтобы был сразу успех и привлечено внимание. Л. Н. посоветовал ему перевести «Круг чтения». Н. Н. Александри думает, что «Круг чтения» будет непонятен. Румынская интеллигенция легкомысленна, любит развлечения. Александри рекомендовал Л. Н. книгу: «Записки глупца» Евгения Ноэля¹, о том, что можно и хорошо сочетать умственный труд с земледелием, пастушеством. Александри хочет заняться земледелием и устраивает у себя в своем имении нечто вроде общества людей, желающих жить одинаково (не общины, т. к. каждый будет работать отдельно — для себя). К нему переселяются Дмитриев, Крупский (оба приехали с ним) и С. Д. Николаев с семьей. Л. Н. читал им вслух письмо И. П. Накашидзе о гурийском движении. Л. Н. о нем: «Первоначальное христианское неучастие в делах власти изуродовалось». Накашидзе пишет, как грузинские крестьяне в Гурии начали просто отрицательно относиться к правительству, не обращать внимания на присутственные места, не обращаться к ним. Поселились на помещичьих землях. Потом пошли за социалистами, и как движение было после подавлено казаками.

Вечер. В 7 приехали Саломон с Карбонелем, секретарем французского посольства. Л. Н. побеседовал с ними в зале до 8.30. Потом пришел в мою комнату проститься с Александри, Дмитриевым и Крупским. Рассказал, что, когда говорил Карбонелю, что надо работать на земле, тот ответил ему насмешливо: «Ridicule!10* — всем нельзя».

— Непременно всем. Это мы ведем такую сложную жизнь, что нам трудно сразу повернуть, — сказал Л. Н.

В разговоре о том, что жен трудно заставить, Л. Н. сказал:

— Женщин нельзя упрекать за то, что они не хотят жить на земле. У них нет никакого мотива, который побуждал бы к тому.

Л. Н.: Hunter11* в книге «On Poverty» пишет, что в Соединенных Штатах 10 миллионов людей бедных. Описывает, сколько должен зарабатывать американец, чтобы иметь соответственную пищу, без которой он будет считаться бедным (голодным). Для той работы, какую он должен делать, требуется пища дорогая (мясо, виски). Русскому на щах, хлебе той работы не сделать. Русский, у которого есть щи и хлеб, еще не считается голодающим, американец — да. Бедность относительная².

Л. Н. рекомендовал Дмитриеву журнальчик «The Crank» (C. W. Daniel) и советовал переводить из него. Еще дал ему книгу Хёнтера, чтобы сделал выборки из нее и перевел.

Крупский (проживший пять лет в Якутской области) рассказывает, что в Петербурге мальчики продают «Стыдно»³, выкрикивая: ««Стыдно Семеновскому полку» Л. Н. Толстого!!!» Семеновский полк 75 лет тому назад первый решил не наказывать палками, а теперь усмирял революционеров в Москве. Разговорились о влиянии политических общественных статей-брошюр Л. Н.

Л. Н.: Иван Иванович не хочет напечатать «К правительству, революционерам, народу». Ему «К революционерам» — часть статьи моей — не нравится, потому, что он сам склонен к революционерам. Он все нападает на правительство за то, что оно делает, сильно осуждает его⁴.

— Какой горячий, решительный! Ничего не жду от их житья на земле: шансов 999 из 1000 — разойдутся.

Л. Н. вернулся к французским гостям, которые уезжали в 11 часов к полуночному поезду.

Л. Н. в разговоре спросил Карбонеля, пишут ли дипломаты мемуары.

Карбонель: Теперь не пишут.

Ночью приехал М. С. Сухотин. Л. Н. был сегодня усталый от стольких гостей, по духовному облику различных. На утренней прогулке встретился с Александри, Дмитриевым и Крупским и беседовал с ними. В течение дня было еще несколько напряженных бесед. Несколько раз беседовал с живой, умной, оригинальной старушкой Юнге, старательно, внимательно, с большим удовольствием и, по-моему, с интересом.

За обедом и вечером с французами и со всеми. Л. Н. шел всем навстречу. Каждый «выуживал» Л. Н. по-своему, и Л. Н. отвечал и напутствовал каждого соответственно его пониманиям — иначе дипломата, иначе революционера и так далее. Л. Н. не жалеет себя. Я сегодня мало был дома из-за больных12*.

8 марта. Тает. Уехал Юнге, тихий, очень застенчивый, симпатичный молодой человек. За обедом: Л. Н., Софья Андреевна, Татьяна Львовна с семьей, Александра Львовна, Юлия Ивановна, Е. Ф. Юнге, М. А. Маклакова. Наталья Михайловна мне говорила, что вчера Карбонель и Саломон разговаривали с Л. Н. о русской политике. Карбонель говорил, что борьба — хорошее дело. Это Л. Н. огорчило.

Л. Н. заметил:

— У Карбонеля добрые глаза. Он, как настоящий дипломат, ждет случая placer le mot13*. Как его пласировал14*, опять молчит.

Михаил Сергеевич: Либерально-революционные газеты ни слова не пишут о «Круге чтения», хотя уже прошел месяц, как появился. Они после вашей телеграммы об освободительном движении в «The North American Newspaper» решили бойкотировать вас молчанием.

Л. Н.: Дорик, — показал на него, — меня одобряет. Вот для меня главное.

Л. Н. спросил Михаила Сергеевича, что нового. Михаил Сергеевич сказал, что «Русь» и другие либеральные газеты назойливо повторяют вопрос о лейтенанте Шмидте, будет ли казнен?

М. А. Маклакова рассказывала об обысках в Москве. Полиция перехватила письмо, в котором говорилось: «То, что должно было совершиться 6-го, отложено». (Покушение на жизнь Дубасова.) Полиция сделала обыск у девушки, жившей в консервативной семье. Нашли бомбу, которую она перевезла из-за границы. Полиция прихватила и тех, которые пришли туда квартиру искать, и продержала в заключении десять часов.

Вечером винт. После винта Л. Н. беседовал с Е. Ф. Юнге. Она рассказала, что ее мать из ревности сожгла рукописи и ящик в вышину стола переписки ее мужа (Ф. П. Толстого) с декабристами: она была второй женой, а он в письмах отзывался о первой жене с любовью и благодарностью.

Л. Н.: Это свойственно вашей сестре.

Е. Ф. Юнге

Л. Н.: В ином, только не в этом.

Е. Ф. Юнге рассказала преинтересную историю женитьбы Костомарова¹.

Л. Н.: Действительность всегда интереснее романического.

Юнге говорила о поэзии Пушкина, какая она простая, правдивая.

Л. Н.: Новые стихотворения, какие они гладкие, технически отделанные, а недостает им брюлловского «чуть-чуть»². Как в игре на скрипке есть математическая точка тона и математическое время долготы тона, которые вполне не достигаются, но истинный художник к ним близок, так и во всем искусстве.

Юнге: Брюллов говорил еще: «Эта картина по́том пахнет, а этого не должно быть». Нынешние поэты подбирают слово к слову.

Л. Н.: Почему нет? И Пушкин кропотливо работал.

Е. Ф. Юнге рассказывала о магнетизме. Когда ей было 14 лет, она видела человека в каталепсическом состоянии. Несколько человек повисли на его протянутой руке; как оцепенелый, падал он затылком на землю и не ушибался и т. п. Муж-врач³ упрекал ее, когда она об этом говорила, просил ее при нем не говорить вещей, несогласных с медицинской наукой. Через несколько лет он был на сеансе в Москве, где видел загипнотизированную особу, которая проделывала то же самое.

Л. Н.: Ничего необыкновенного не случается в мире. Со времен Сократа, Платона... Всегда была область, которой приписывали таинственность: месмеризм, магнетизм...

10 марта. Л. Н. ездил верхом. Просо́вы¹. За обедом Л. Н. разговаривал с Юнге.

Л. Н.: Встретил мужиков, которые покупают землю за Хотункой. Один задержался со мной, другие на подводах далеко вперед ушли. Я ему сказал, чтобы он крикнул им, чтобы его дождались. Он им махнул рукой: все гурьбой побежали к нам. «Земля!» Восторженные, возбужденные, хотели ждать; думали, наделят их землей, но теперь покупают по 150 рублей десятину и с усадьбой, всего за шесть тысяч рублей. Без усадьбы барыня не хотела продавать. Какое время! Много злобы, озлобления от революции, но и пропасть добра: свобода печати, могут читать Герцена, декабристов. Все это скажется через 20 лет, когда молодежь, от которой это было скрыто, будет действовать.

Л. Н. рассказывал о мужиках, о земле с оживлением, восторженно, радостно. Е. Ф. Юнге в разговоре цитировала Гете.

Л. Н.: Я вашего Гете терпеть не могу. Про христианство сказал, что оно недраматическое. Надо такое <сказать> — для игрушки! Я хочу пригласить мальчиков из школы, чтобы присоединить их к Дорику для уроков по вопросам нравственности (читать им «Мысли мудрых людей»).

Потом Михаил Сергеевич сказал Л. Н.:

— Брошюру Дмитрия Алексеевича Хомякова читайте: первая половина скучна, вторая — интересна. Хомяков говорит, что у западных народов была выработана своя мифология, они христианство приняли с внешней стороны, а не с внутренней. У славян же мифология только начиналась, они переняли сущность христианства².

Л. Н.«Самодержавии»³.

Михаил Сергеевич: Нет.

Л. Н.: Правда, что у славян сущность христианства схвачена: молокане, духоборы; у чехов были моравские братья, у сербов — назарены.

Е. Ф. Юнге рассказывала, что учит рисовать, дорожит этим и с любовью учит.

Л. Н.: У каждого человека есть что-то особое, — говорит Эмерсон, — чем он может служить человечеству. У каждого есть известное сочетание ума и сердца. Вы говорите, — Л. Н. обратился к Екатерине Федоровне, — что нет того, чтобы один закат солнца походил на другой: так и люди.

Л. Н. просил Екатерину Федоровну достать ему La Bruyère «Pensées» и Montesquieu «Lettres persanes». Говорил с восхищением о Монтескье. Екатерина Федоровна рассказала о барышне, которая у нее живет, снимает комнату:

— Какая жалкая, несчастная! Дает уроки, поддерживает сестру, брата-студента. Сама ничего не ест, кроме творогу и хлеба. Ожидает, что получит домик в саду. Когда я ей сказала, что это будет, может быть, через сто лет, она заплакала. Когда ее упрекала, как может верить в социалистические утопии, она ответила: «Но ведь другие, умные, так думают». На что такие валят в Москву? Лучше бы им дома оставаться.

Л. Н.: Не проходит дня, чтобы не получал от таких писем: «Хочу образоваться», «быть учительницей».

Михаил Сергеевич привез Л. Н. из Москвы книгу Ламба (Lamb) о польском восстании 1831 г. на немецком языке, очень обстоятельную. Но Л. Н. ею недоволен, между прочим потому, что автор ее был в штабе русского войска.

Софья Андреевна жаловалась на свое настроение. Л. Н. сказал ей:

— Поспорим с тобой в настроении. Я в дурном.

— Я борюсь со злобой, — сказала Софья Андреевна.

— Так и надо, — сказал Л. Н.

Л. Н.: Смотрел «Былое» ...

Татьяна Львовна: Ваня15* страшный революционер. О Шмидте очень сокрушался. Раньше всех нас читает газеты.

Софья Андреевна спросила меня:

— Вы читали? Обокрали «Общество взаимного кредита» (Купеческий банк). Украли 800 тысяч рублей. — И Софья Андреевна рассказала об этом событии со всеми подробностями и остротами ликующих по этому поводу.

Л. Н.: Как они хохотали над удачей! Давайте напишем в газеты, что я умер, чтобы не было никакого отношения людей ко мне.

: И так уж перестали писать о тебе16*.

Михаил Сергеевич: Ах, Лев Николаевич! Приедут ведь на похороны. Дмитрий Алексеевич Хомяков знает, что у вас были крестины внучки и что вы присутствовали на них. (Что неправда.) Ему доносит священник-выкрест.

Л. Н. (за чаем Михаилу Сергеевичу): Не ездите в Тулу ради выборов, а поезжайте в Кочеты и не читайте газет. Лучше подарю вам стаю гончих или борзых собак.

Михаил Сергеевич: Разве это лучше?

Л. Н.: Без сравнения. Или играйте в винт. Обедни и вечерни тоже лучше митингов. То, что мне рассказали (грабеж в банке в Москве) и что я читал в «Былом» о Мышкине⁴, и газеты — возбуждают недоброжелательные чувства к людям, тревогу, беспокойство, нарушают душевное состояние.

Л. Н. прочел нам вслух из Записок Порошина конец, где автор описал, как ему Павел Петрович рассказал, что́ помнит из детства. Л. Н. умилялся и удивлялся, какие подробности Порошин замечал и записал.

Л. Н.: Порошин перестал писать Записки, потому что потребовала их читать Екатерина, а его после сместили, послали в армию на юг полковником.

Пругавин просил позволения напечатать, наверное, в «Былом», письмо Л. Н. к Александру III, чтобы не казнили участников покушений, и письмо К. П. Победоносцева к Л. Н.⁵

Л. Н.: Хотят воспользоваться для революционных целей моим письмом к Александру III. Чертков чуток. В его письме, которое завтра получу, наверное, советует не давать их им⁶. Бирюков попался.

Уехала Е. Ф. Юнге.

11 марта. Суббота. Татьяна Львовна с Михаилом Сергеевичем, ездившие сегодня в Тулу, рассказывали про выборы: выборщиков не баллотируют, а выбирают их по жребию. Выборщики же из своей среды будут выбирать члена в Государственную думу.

: А если бы Филечка попал? (Филечка — простодушный, глупый конюх.)

Л. Н.: Что же, Филечка лучше Сипягина.

После обеда Л. Н. позвал меня и дал мне два письма, просил ответить.

— Я злоупотребляю вашей добротой не из лени, — сказал Л. Н., — а самому нельзя ответить коротко, а вы можете.

Просматривая письма, Л. Н. сказал:

— Тут юноша мне пишет: «Прочел вашу «Исповедь», она теперь пропущена в России, хочу приехать к вам работать». Этому сам отвечу¹. — Отдав мне письма, сказал: — Еще были письма для ответов, одно с векселем — его отдал Юлии Ивановне. Так что я все более склонен исполнить мой план: написать в газеты, что я помер и похоронен.

Потом, встретив меня внизу у лестницы, когда шел под своды проведать Танечку, Л. Н. сказал:

— Вы письма уже написали? А я теперь два дня в ужасно скверном расположении. Иногда бывает настроение очень высокое, духовное, а иногда одно плотское, животное остается. Бог скрылся, физическое, эгоизм, выступает. Надо его побороть нравственно. Пробовал всячески — не идет. Очень интересная борьба. Стараюсь помогать другим, отвращать внимание от себя и обращать его на других. — Но говорил с веселым, даже радостным выражением лица. Я ни вчера, ни сегодня не замечал, чтобы Л. Н. был не в духе.

Приехал П. А. Сергеенко с дочерью. Привез от душеприказчицы покойной графини А. А. Толстой портреты Софьи Андреевны (ее сестры), записные книжки с инициалами Александры Андреевны и свой экземпляр русского перевода Талмуда². А показать привез письма Л. Н. к А. А. Толстой, написанные лет 50 тому назад. Л. Н. смотрел портреты. С одним подошел ко мне:

— Какой хороший портрет! Кажется, что видишь это лицо, схвачено самое милое выражение лица. — К Юлии Ивановне: — В самом деле, не пишут теперь так! — Смотря на один из портретов: — Просто мне хотелось бы с ним жить. Юнге восхитилась бы.

За чаем Л. Н. спросил:

— Что нового в Москве?

П. А. Сергеенко: Ограбление банка...

Л. Н.: Я не удивляюсь, что Мария Александровна этим грабежом так смущена. Отвратительное, страшное...

П. А. Сергеенко: Но лучше, чем убийство.

Л. Н.«Цель оправдывает средства». Развращению тогда нет предела.

П. А. Сергеенко: В Варшаве одного из грабителей поймали. Были простые жулики, не революционеры.

На круглом столе в зале лежал роман Токутоми. Л. Н. показал его П. А. Сергеенко и сказал, что художественно — подражание «европейским писателям и мне», нравственно — низок. Герой — моряк, сражающийся отважно...

Л. Н.: Токутоми — самый выдающийся японский писатель, я грешен, я ему не ответил. По-английски надо, а трудно.

П. А. Сергеенко говорил о выставке передвижников, на которой есть портрет Стасова, в один сеанс сделан — лучший портрет кисти Репина³.

Л. Н.: Что Стасов?

П. А. Сергеенко: Стасов поправился после удара, но очень постарел. Жалуется: «Взойду на третий этаж — задыхаюсь!». 82-летний старик.

Л. Н.: Я брату Сереже говорил: «Старость чувствуется так: в ваши года — 40 лет — один день из шестидесяти, а чем старше, тем чаще». В некоторые дни я совершенно такой, как в 40 лет, в смысле физическом: не устаю, не задыхаюсь.

П. А. Сергеенко говорил Л. Н., что во «Всемирном вестнике» печатаются сочинения Л. Н. в искаженном, сокращенном виде, не отмечаются пропуски.

Л. Н. читал в присланном ему издании «Посредника» для народа «Емельян Пиляй» Горького⁴. Очевидно, был усталый (от беспрерывных вопросов Петра Алексеевича и вообще сегодня в дурном настроении), поэтому принес и читал нам — и как! художественно! Когда читал в средине — сцену в степи с чабанами, — похвалил: «Как художественно, хорошо!» — А дальше, как поджидал под мостом почту, чтобы ее ограбить, а пришла девушка топиться, сказал: «Фальшиво. В мое время эту вещь не пропустили бы без критики: теперь все возможно».

Юлия Ивановна спросила Л. Н., куда деть Талмуд.

Л. Н.: В библиотеку. — Но так как она несла его, шесть тяжелых томов, в охапке и встала с ним в дверях гостиной и тут был принесший его в дар Петр Алексеевич, то, чтобы не обидеть его, сказал: — Впрочем, положите сюда на стол, в гостиной.

12 марта. Утром уехали Наталья Михайловна и Дорик (жили здесь четыре месяца), Сергей Львович с П. А. Сергеенко и его дочерью Наташей. Приехали М. А. Шмидт и Н. Г. Русанов.

Я сегодня ездил по больным и не слышал разговоров. Андрей Львович мне передавал, что Л. Н. сидел долго за чаем и рассказывал, что сегодня не занимался (ничего не писал), читал «Новое время». Меньшиков пишет, что надо вооружаться против японцев¹. В «Русских ведомостях», № 67, 10 марта читал статью о Гурии. Пишет бывший кутаисский губернатор².

13 марта. «Нашей жизни», чтобы отозвался на истязания Спиридоновой¹. Сказал на это:

— Неужели меня в мои года и в моем положении не оставят в покое?

За обедом: Л. Н., Софья Андреевна, Татьяна Львовна, Андрей Львович, Юлия Ивановна и я. Татьяна Львовна говорила о письмах Л. Н. к А. А. Толстой:

— Как ты хорошо предсказал, что выйдет из детей: Маша вечно будет искать; обо мне — что я на твою мать похожа².

Л. Н.: О Пете не писал, как будто бы чувствовал, что помрет. Получил письмо от Фельтена. Пишет то же, что Иван Иванович, Чертков: статья хороша, но остра, против революционеров³. Я нарочно прочел ее, и ничего нельзя убавить...

Через некоторое время Л. Н. договорил мысль:

— Фельтену в городе трудно устоять, со всех сторон влияние раздражающее. Газеты вносят ужасное раздражение. Они все ворочают к партийности, гипнотизируют. Одни за правительство, другие — за революцию.

Л. Н. сознался, что сегодня не работал, не писал. Прочел все «Новое время» за 11 марта. Узнал много интересного (нового).

Еще Л. Н. сказал:

— Для того, чтобы уничтожить форму правительственную, есть сила физическая и есть сила духовная — новое мировоззрение, а пользоваться этой духовной силой никто никому не может препятствовать.

— В английском парламенте предложил кто-то завести пошлину на русский керосин в ответ на заведение русскими пошлин на цейлонский чай. Министр сказал: «Уже ответили, завели пошлины на русский сахар». Господа <ссорятся>, а у мужиков головы трещат. Правительства <ссорятся> — народ плати.

Андрей Львович: Ты читал статью Меньшикова? Начнут японцы новую войну?

Л. Н.: Думаю, не начнут. А никто не может предсказать. Маклаков, Долгоруковы и другие забаллотированы. Пока один Иван Ильич Петрункевич (единственный либерал) прошел в Думу. В Торжке живет долго, наверно имеет большое влияние. Выбраны консерваторы — знак несочувствия крайним взглядам. Какой переворот деется! Дёминские17* — товариществом купили землю, больше всех нынешний арендатор (Ерухов); у него будет 60 десятин. Предлагают усадьбу с 10 десятинами леса, луга и поля Николаеву. Сколько плугов везут из Тулы! земство тысячи продало.

Ваня-лакей: И Зябрев между ними. Купил 14 десятин.

Л. Н.: Где взялись у него деньги?

Ваня: Ни он, ни его сын не пьют, а сын извозчиком.

Л. Н.

Татьяна Львовна: Телятинские мнутся, хотят подождать Думы, не получат ли земли от нее.

Л. Н.: Разумеется, Дума ничего не сделает.

Потом дал мне письма отвечать, которые отобрал из папки «Для ответа».

— Многие отлежались, — сказал Л. Н. — Под первым впечатлением хотел на них ответить — например, Токутоми, а когда вникнешь хорошенько, не содержат ничего важного, — лучше не отвечать.

Сегодня с 7 до 9 вечера у Юлии Ивановны в комнате Андрей Львович пел русские и цыганские песни под гитару, и все пели.

14 марта. Приехал Наживин. Его жену, еврейку, врача, выслали из Москвы потому, что практикой не занимается. Приказали «немедленно» ей выехать. Иван Федорович возражал, говорил, что у нее грудной ребенок, квартира. «Это нас не касается», — ответили ему. Они приехали к Марии Александровне.

Л. Н. сегодня опять не работал. Вчера все-таки письма писал. Читал присланные ему кем-то описания усмирения — расстрела железнодорожных служащих на станциях Уральской железной дороги, близ Москвы.

— К известиям из «Руси» надо относиться особенно, — сказал Л. Н. (вырезки о расстрелах были из «Руси»). — Непосредственное впечатление — что сильно преувеличивают, неправдивы. (Однако Н. Е. Фельтену Л. Н. говорил, что не мог заниматься в тот день именно потому, что прочел эти статьи, которые произвели на него очень сильное впечатление.) Потом спросил И. Ф. Наживина: — Неужели не ошибаетесь, что в Москве готовится восстание?

Иван Федорович: Нет. Готовится. А уж в Финляндии совсем наверное. Там уже приготовились. Из Москвы лучше уезжать.

Л. Н.: Грядет распад. 50 лет тому назад в России — была скована — никто и не думал, что может разъединиться, а теперь...

Иван Федорович: И офицеры этому сочувствуют.

Л. Н.: Мальчишки, продающие «Солдатскую памятку» и «Сумасшедший дом» (о Спиридоновой, которая 40 дней находится в сумасшедшем доме) — они сильнее распространяют просвещение, чем попечители, университеты...

Л. Н.: Получил письмо от Фельтена. Он, как и Иван Иванович, сочувствует революционерам. Он спрашивает: «Вероятно, для революционеров у вас совсем другая мерка, чем для правительства? С революционеров вы больше спрашиваете, чем с правительства, так как вы ставите их нравственно несравненно выше правительства». Но он уже решил, что сравнения никакого нет, что революционеры лучше¹.

Иван Федорович: Зависит от того, как определить революционеров. Теперь это понятие стало очень широким.

Л. Н.

Иван Федорович: Картушин, Сутковой и Фельтен начали издавать ваши статьи по 25 тысяч экземпляров. Фельтен готовится сидеть в тюрьме. Ожидает, что его привлекут к ответственности и посадят на четыре месяца в тюрьму. «Москвич» издал «Солдатской памятки»² 60 тысяч экземпляров, все разошлись, правительство отняло десять экземпляров.

Л. Н.: Они, найдя браунинг, почти смертью карают, а этот браунинг пропускают, а он куда опаснее для них.

Иван Федорович: Они не могут всех изданий остановить. Издателей стало тысячи. Есть брошюры, в которых призывают солдат убивать своих офицеров. Эти забирать кажется им нужнее, чем вашу «Солдатскую памятку».

Л. Н. ездил верхом в Тулу стричься. Когда, вернувшись, слезал с лошади, зашатался. Очень устал. Туда поехал в 1.35 и вернулся в 4.50. Объездил и проходил 30 верст. Лошадь оставил на постоялом дворе, сам в тяжелой одежде ходил в парикмахерскую.

В Туле Л. Н. виделся с И. К. Дитерихсом.

За обедом: Л. Н., Татьяна Львовна, Юлия Ивановна и я.

Зашла речь о Наживиной.

Л. Н. (мне): Вы слышали, ее выслали.

Татьяна Львовна: Приказать так «немедленно» выехать из Москвы! У нее один ребенок, а если бы было пять, как у Николаевых? Я бы не послушалась, подождала бы, пока они (жандармы) не проводили бы меня на вокзал. Ничего другого не сделают.

Л. Н.: Ох, если бы ты прочитала гору вырезок о происшествиях в Перове и на станциях Рязанско-Уральской железной дороги! Говорят с ужасом о каторжнике, у которого пять душ на совести. А там офицер двадцать человек и больше сам приговорил к смерти и велел расстрелять! В присутствии матери расстреляли сына! Суд, тюрьма, казнь — вина разложена на многих, а тут страшно, ужасно то, что сделал это один человек. Сначала решил не читать, но теперь рад, что прочел, на серьезные мысли наводит.

Я рекомендовал Л. Н. прочитать фельетон Меньшикова в «Новом времени» от 12 марта. Л. Н. спросил о содержании.

Я ему рассказал. «Выбирайте в Государственную думу трезвых. Алкоголь в истории России: Иван Грозный, Петр Великий — алкоголики. Наследство алкоголизма: Манилов, Обломов, Тентетников, одичание стиля литературы, ругань, внешнее связывание мыслей у публицистов, писателей. Глеб Успенский, Решетников погибли».

Л. Н.: Решетников, Глеб Успенский — это капли в море; из народа сколько даровитых людей пропадает! Один француз утверждал, что французы деградируют из-за алкоголизма, абсента. Швеция была страной, где более чем где-либо пили, а теперь самая абстинентная18*.

Л. Н. принес из кабинета письмо Бирюкова и сказал:

— Благодарит меня, что я согласился на напечатание в «Былом» письма к царю Александру III о 1 марта и что и Чертков согласился. А Чертков в письме ко мне высказался, что не надо печатать этого письма, да и Бирюков теперь получит письмо от меня (оно в пути), чтобы не печатать³

За чаем: Л. Н., Татьяна Львовна, Юлия Ивановна и я. Разносчик телеграмм принес известие, что Николаевская железная дорога забастовала. Татьяна Львовна ахала; говорила, что же опять будет? Ее пасынок — Миша — кавалергард, могут его заставить идти против бастующих; Саша — сестра — в Калуге — может застрять. Л. Н. удивился, что ее это беспокоит.

Татьяна Львовна: Меня мучает, главное, то, что будет опять литься кровь, насильственное подавление.

Л. Н.: Вот то-то и есть.

Татьяна Львовна: А они рассчитывают теперь на большую поддержку и победу, на достижение цели.

Юлия Ивановна: Начали опять в беспутицу. Хотят препятствовать, чтобы собралась Дума.

Л. Н.: Не то. — После минутного молчания: — Все хорошо, хорошо... Право, хорошо.

Татьяна Львовна заговорила о Танечке, потом о финиках, которые посадил Л. Н. Из одного выросло дерево в рост человека.

Л. Н.: Я заказал ящик с землею. Посажу апельсиновые семена.

Татьяна Львовна: Жаль, что не посадили четыре месяца тому назад, тотчас, как Танечка родилась. — Разговорились об апельсинах, финиках, о смоковницах. Татьяна Львовна рассказывала о тихом, скромном городе Ассизи, где родился Франциск Ассизский. Пробыли там с мужем, семьей и Сабатье19* неделю. Жили в чистой гостинице. Давали им свежие смоквы и черствый хлеб. Сабатье с коричневатыми живыми глазами, румяный, седой, подвижной. Ему францисканцы не давали читать всех рукописей монастырской библиотеки. Он негодовал. Как художественно описывала Татьяна Львовна Ассизи и окрестности! Л. Н. с наслаждением слушал и вспоминал свое пребывание в Италии.

Л. Н.: Он не католик?

Татьяна Львовна: Кажется, нет. Наверное, нет. И какой там большой, богатый монастырь францисканцев! Какой контраст!

Л. Н.: Всегда так бывает, как бы в насмешку.

Татьяна Львовна: Он был основан еще при жизни Франциска.

Л. Н.«радость совершенную»? — И Л. Н. рассказал содержание⁴. — Все тут: и революция... Ничто внешнее не даст спокойствия. Только смирение. Я только недавно хорошо понял это. Всегда трогало меня, но в сущность не вникал.

Татьяна Львовна сказала, что прочла шесть книг об уходе за грудными детьми и поняла, что медицинская наука мало знает.

— Думалось, — сказала она, — столько людей этим занимается, должно бы быть больше опытов, наблюдений, а во всех книгах одно и то же.

Л. Н.: То же самое в истории. Читаешь исторические книги по какому-нибудь вопросу, и все они возвращаются к тем же источникам.

Л. Н.: Танечка напоминает мне тургеневскую обезьянку20*. Ухватит меня за палец, смотрит, глаз не спускает с меня. В ней уже соображение работает.

Танечка, когда видит Л. Н., протягивает обе ручки и хватается за него. Л. Н. ходит проведать ее, ходил и нынче к ней. Татьяна Львовна рассказала:

— Вошла кухарка, Танечка посмотрела на нее и начала плакать.

Л. Н.: Танечка видит — она женщина, а не мать и не няня, и беспокоится. А нас, мужчин, не боится.

— Опять прочел письмо Токутоми и смотрел роман «Намико». Хотел ему ответить. Не ответил, оно неискренно... Он затрагивает и непротивление... — сказал Л. Н.

Рано, в 10.30 разошлись. Ждали Андрея Львовича, что приедет. Нет, загулял.

15 марта. Л. Н. промок на прогулке. Вечером вял.

16 марта. Л. Н. после нескольких дней вялости сегодня первый день работал и ездил верхом. Жаловался, что второй том «Круга чтения» так медленно печатают. Мысль его работает в этом направлении. Л. Н. знает почти наизусть сочинения, которые пишет, и те, которые печатаются. Ему хочется поправить и дополнить, и корректуры так и дожидается.

Пополудни приехали Фельтен (от П. А. Сергеенко из Клина) и М. А. Шмидт. Фельтен приехал предложить изменения в статье «Правительство, революционеры, народ». Нашел противоречие: в «Предисловии к статье В. Г. Черткова «О революции»» Л. Н. пишет о некоторых революционерах как о нравственных людях (о Перовской), идущих на убийство, а в «Правительство, революционеры, народ» всех революционеров осуждает. Л. Н. сказал ему, что не хочет никого обижать, и просил показать ему поправки, стилистически обработал и некоторые принял¹.

В разговоре с Фельтеном Л. Н. говорил, между прочим, следующее:

— Сергеенко привез мне мои письма к Александре Андреевне Толстой. Я читал в них, какой я был в молодости, как горячился из-за суда надо мной, когда бык забодал пастуха, хотел оставить Россию и так далее². Я понимаю чувство обиды, даже мести, у молодых людей.

Фельтену Л. Н. сказал:

— Жалею, что ваша деятельность так коротка будет, что вас скоро заточат в тюрьму.

Фельтен рассказал о своем одиночном заключении в предварительной тюрьме в Петербурге. Самая скверная тюрьма, потому что самая усовершенствованная. Но теперь он хотел бы отдохнуть. Ездит через день за чертковскими изданиями в Финляндию, перевозит их на себе. Нервничает.

Л. Н. говорил, что читал Ашенбреннера в «Былом» и нравилось ему. Л. Н. сказал, что нет большой разницы между тюрьмой и не тюрьмой³. Делал ли Ашенбреннер конфетки в тюрьме (12 штук) или Абрикосов (владелец кондитерской фабрики) перед Рождеством на 40 тысяч рублей — все равно. Дело в том, что заинтересован чем-то.

Фельтен: «Хаджи-Мурата» не издаете?

Л. Н.: Не знаю. Мне не нужно. Когда понадобится Черткову, а мне не надо⁴.

Заговорили о С. Т. Семенове, и Л. Н. сказал:

— У Семенова образность, талант небольшой, но нравственные основы верные. В последнее время он начал портиться. Помню Семенова с тех пор, как он, будучи мальчиком в керосиновой лавке, прочел «Чем люди живы» и пришел ко мне. Он поехал в деревню жить крестьянином, женился; руки в мозолях; к нему ходили крестьяне на беседы; его ругали, что в церковь не ходит. Чего же лучше такой жизни? Была закваска. Но он вступил в кружок народных писателей. Заразился кружковством, подчинился внешним обстоятельствам. Тургенев говорил: «Schrecklicher aller Schrecken ist ein «Кружок»»21* ⁵. Потом участвовал в Крестьянском союзе. В «Дон-Кихоте» одна из лучших сцен — как осел Санчо Пансо издох, а Санчо над ним вопит. А в следующей главе Санчо на нем верхом едет — реалистически неверно, психологически верно. Содержание драмы Семенова — горьковское, психологически неверное.

Андрей Львович прочел вслух из «Нового времени» от 14 марта статью Меньшикова: «Империя в опеке».

Л. Н.: Ловко пишет — и глупо. Главная мысль, что при самодержавии страна слаба и надо конституцию, чтобы стала сильной. А это неправда: при Николае, Александре Втором, даже Третьем, Россия была сильна.

Андрей Львович: Но правда, что самодержавные государства — в зависимости от конституционных.

Фельтен просил надписать Н. П. Сергеенко «Круг чтения». Л. Н. надписал, но без эпиграфа.

— Не придумал ничего, — сказал Л. Н. — Скажите ей, что весь «Круг чтения» сосредоточен в притче о талантах⁶.

Л. Н. дал Фельтену поручение к Стасову, просить его достать книги о польском восстании 1831 г.⁷ Сказал:

ТОЛСТОЙ И Н. Г. РУСАНОВ (?)

Ясная Поляна, 13 марта 1906 г.

— Надо прочесть много книг, чтобы написать пять строк, разбросанных по всему рассказу.

Когда Фельтен уехал, Андрей Львович заговорил о нем.

Л. Н.: Я боюсь, что его посадят.

Андрей Львович: Раз он хранит вещи революционеров, то этим он способствует косвенно насилию.

Л. Н.: Да, это верно. Но он это делает не для того, чтобы способствовать революционерам. И есть революционеры, которые не за насилие.

Намедни Л. Н. говорил кому-то (кажется, П. А. Сергеенко), что появился «Круг чтения» и встречен единодушным молчанием. Ни одна газета и не заикнулась о нем.

Кто-то: Нет, в «Нашей жизни» был отзыв. (И я знаю, что был в последнем номере «Иллюстрированного приложения» к «Новому времени», но какой позорно серый.)⁸

Л. Н.: Вы меня разочаровали. Мне было бы приятнее, если бы написали: «Старик выжил из ума».

17 марта. Без гостей. Андрей Львович сообщил две интересные новости: Витте уходит в отставку по болезни, и не пришли петербургские газеты.

Л. Н.: У меня к Витте чувства более дурные, чем к Сипягину. Как ты?

Андрей Львович: У Сипягина было убеждение, а у Витте никакого нет, старается угождать то тем, то другим.

Л. Н. сказал мне:

— Милый Бодуэн мне прислал книги о польском восстании. Возьмите их на свое попечение, чтобы, когда прочитаю, назад возвратить¹. Сегодня получил только одно хорошее письмо от семинариста.

Л. Н. (за чаем

Андрей Львович прочел вслух из «Журнала для всех» стихи, призывающие к кровопролитию².

Л. Н.: Восьмой класс устроил Дмитрий Андреевич Толстой, и это очень глупо. В мое время были в гимназии все дети, а теперь в восьмом классе уже бородатые, и их заставляют повторять пройденное. Это им скучно и ненужно, и они поневоле занимаются политикой.

18 марта. Приехала М. А. Шмидт. После обеда Л. Н. принес мне книгу: D-r Johannes Müller. «Die Bergpredigt verdeutscht und vergegenwärtigt». München, 1906¹.

Л. Н.: Остроумно, красноречиво пишет о положениях (заповедях) Нагорной проповеди, одно за другим разбирает их, и в конце выходит, что так можно будет жить когда-нибудь, а теперь, о военной службе и не говоря, нужны суды и <надо> все эти обязанности исполнять. Все делает так, чтобы из его рассуждений ничего не вышло. Просмотрите, очень интересная книга, и как хорошо напечатана, переплетена!

За чаем с 10 до 11.30 Александра Львовна рассказала, что в деревне взволнованы, обижены. К рождеству приходили ясенские мужики к Софье Андреевне просить земли в аренду. Она обещала им. Приказчик был против. Теперь, уезжая, она ему сказала, чтобы им дал каких-нибудь 25 десятин, чтобы им зажать рот. Это они — их 80 дворов — отказались взять. Надо их удовлетворить, — говорила это Александра Львовна, взволнованно и с жалостью. Л. Н. молчал. Тогда Александра Львовна его спросила, не будет ли из этого зла? Л. Н. ответил, из чего я слышал только отрывистые фразы: «Все будет хорошо...»

Л. Н. дал мне два письма: крестьянин ярославский, который уже получил книжки, раньше посланные ему, просит разъяснения, признает ли Л. Н. Христа богом². Он в журнале «Старообрядец» читал, что Л. Н. против Христа. Л. Н. поручил послать ему «О вере, разуме и молитве» и «Как читать Евангелие». Я первой книжечки не нашел, а вторую статью нашел в издании «Обновление», где она издана вместе с «Ответом Синоду». Л. Н. пошел — это было в половине двенадцатого ночи — в свою комнату искать и со свечой в руке искал. С трудом пересмотрел около 200 книжек и нашел «О вере, разуме и молитве». Через 10 минут пришел ко мне вниз. Мучило его то, что простой крестьянин получит вместе с «Как читать Евангелие» и «Ответ Синоду». «Ответ» хотел оторвать.

— Если бы было можно отделить. Это («Ответ Синоду») его растревожит, — сказал Л. Н.

А так как оторвать нельзя было, потому что на одной странице кончался «Ответ» и на другой начиналось «Как читать Евангелие», то Л. Н. хотел не посылать. Но у меня нашлось отдельное (чертковское) издание «Как читать Евангелие», и оно было послано.

А вчера поручил мне дать прохожему социал-демократу книжки, которые бы и он сам мог читать и продавать. Я ему дал издание «Обновления» №№ 1—6 («Обращение к духовенству», «Письмо к либералам», «Ответ Синоду», «Патриотизм и правительство», «К политическим деятелям», «Приближение конца») и другие статьи, некоторые издания «Посредника» и другие. Л. Н. встретился с ним, а может быть нарочно пошел за ним, просмотрел книги, которые я дал ему, взял их у него — побоялся, что собьют его с толку, и дал ему другие.

Заговорили о собаках. Кто-то сказал, что Белка не хочет идти в дом — наверное, ее кто-нибудь ударил.

Л. Н.: Умная собака! Из прошедшего выводит руководство к жизни.

Александра Львовна побежала попробовать звать ее. Никак не шла.

Л. Н.: Все эти лайки самостоятельны. У нее самостоятельный характер, оригинальный.

Было слышно, как Белка лает.

Л. Н.: У нее звучный, приятный голос, как будто зовет лаем... Они (собаки) бывают в разном расположении духа.

19 марта. Утром вернулась из Москвы Софья Андреевна. В полдень приехала В. С. Толстая. Славная христианская душа — другая Мария Александровна. Сидели с Марией Александровной в зале, когда пришел Л. Н. Встретил Веру Сергеевну с такой радостью, с какой никого еще не встречал при мне. Л. Н. собирался было посетить их (Веру Сергеевну и мать ее). Намедни говорил о том.

Татьяна Львовна: Для воспитания или для развращения детей.

Л. Н.: Да, да.

Александра Львовна: Для образования. — Александра Львовна хвалила Илюшка (Ильича), хотела бы его свести с Дориком.

Л. Н.: Я гулял с ним, и тяжело было. Он рассказывал, как вор воровал, как надо вора поймать, убить. Что его отец кормил медведя, а потом его убил.

Татьяна Львовна: На пятом году ребенок выучивается грамоте.

Л. Н.: Матери торопятся учить, а это нехорошо. Пусть дети в таком возрасте еще не читают.

Л. Н. хвалил старшего сына Булыгиных и его мать (Анну Максимовну). Сказал:

— Она перегоняет мужа. Ей сдается несправедливым пользоваться 30 десятинами. (А раньше она негодовала на влияние Л. Н. на ее мужа.)

Вера Сергеевна уехала в 7 часов. Вечером пришел сын сторожа из Телятинок за лекарствами для отца и просил у Л. Н. книг. Л. Н. сам ему выбирал издания «Посредника».

Марии Александровне на ее вопрос о здоровье Л. Н. ответил:

— Давно не продолжалось дурное состояние — в физическом смысле — так долго, как теперь. Изжога, желчь выливается, знобит. Сегодня читал одни газеты. Вечером хорошо читал историю Николая¹.

Мне Л. Н. сказал вечером:

— Уж совестно мне утруждать вас! Найдите мне историю Соловьева, томы о Екатерине II, о разделе Польши².

Л. Н. дал мне прочесть (трудный почерк) немецкое письмо И. Мюллера, от которого на днях получил книгу «Die Bergpredigt».

Л. Н.: Я ему не буду писать. Если бы ему писал, написал бы daß das Buch zu klug ist22* Два года тому назад ему уяснилось Wiedergeburt23*,

Весь смысл Евангелия в этом Werden24*, как сказано в беседе с Никодимом³⁴.

Л. Н. читал вслух из «Былого» о декабристах: о Пестеле и показывал нам его портрет⁵. Слушали: Софья Андреевна, Мария Александровна и Юлия Ивановна.

Софья Андреевна настаивала, чтобы я полечил Л. Н. Я пошел к нему. Он отклонил.

— Бисмарк сказал, что после 40 лет приходят слабости и их нечем лечить. Я для себя лучший врач, — сказал Л. Н.

Софья Андреевна сердилась на Сергеенко за то, что просил читать дневники, письма. Не дала ему.

Л. Н. сегодня вечером принес коробку с виноградом, чтобы нас угостить. Когда нес ее, шел совсем по-стариковски, широкой, покачивающейся походкой. Мужик дёминский, не видавший Л. Н. пять лет, сказал мне: «Постарел, борода поредела и стала вся белая. У него борода была густая и с рыжинкой».

Софья Андреевна говорила о предстоящем новом издании сочинений Л. Н. в 15 томах, о статьях закона, наказывающих издателя. Она хочет подчиниться им и исключать нецензурное. Советники ее: Н. В. Давыдов и Макаренко, оба судьи.

20 марта. Л. Н. после обеда пошел гулять, перед крыльцом встретил Жарову, вдову, вернулся и спросил меня:

— Я вам ничего не должен? Есть у вас два рубля? Сегодня был у меня юноша, прекрасный человек; жаль, что вы его не застали. Служит на Московской железной дороге. Нарочно приехал. Говорил: «Я прочитал «О жизни», это меня спасло. Я готовился идти убивать людей». Я ему дал много книг и записочку к Николаеву¹.

Вечером говорил об этом же юноше:

— Ему тягостно жалованье, которое получает, потому что несоответственно высоко оплачивается его труд в сравнении с крестьянским. Бывшие же несколько дней тому назад телеграфисты желали повышения жалованья.

Уехала Мария Александровна. Л. Н. говорил:

— Как вышел, ждет баба из Телятинок, брат умер... Тот, в лохмотьях, сапожник, который, когда его спросил: «Смерти боишься?» — ответил: «Чего бояться, разве от Него уйдешь?...» Ждал Фаддей, дочь двух лет умерла, он ее воспитал после смерти матери, белый хлеб покупал ей... Ждала Жарова, просила помощи... На Косой Горе встретил высокого сторожа, нес ковригу хлеба из Тулы, жена помирает в чахотке, четверо детей. От нее не может отлучиться на заработок.

С болью в сердце Л. Н. сказал:

— Сколько нужды!

Татьяна Львовна: Моя девичья мысль была детский приют устроить. И теперь желала бы.

Л. Н.: Что ты! Заплаты!

: Деревенский приют.

После обеда.

Михаил Сергеевич: То, что Дмитрий Алексеевич Хомяков и вы говорите, что мужики не желают власти, оказалось на этих выборах25* неверным. Мужики жадны до власти, выбирают только мужиков.

Л. Н.: Тут начинается развращение народа. Но разврат касается, слава богу, небольшой части.

Михаил Сергеевич: Один мужичок говорил: «Бог покажет, кого выбирать». Встал другой и говорит ему: «Бог-то покажет, да ты, дурак, не увидишь».

Мы расхохотались. Л. Н. заметил:

— Это препирательство. Дурак — не mon honoré préopinant26* — имел успех, хотя не сказал ничего умного.

Вечер. Л. Н. просил найти ему в библиотеке Соловьева о Петре². А когда я ему принес, сказал: «Ах, благодарствую!»

Л. Н. говорил Татьяне Львовне о Софье Андреевне, что все сочиняет целый день. А у нее нет того, что Брюллов называл «чуть-чуть», одно внешнее; копировать может. Критики могут писать, писать — им все ясно, видят одно внешнее — именно потому, что у самих нет ничего художественного (сами не художники), не знают, как трудно творить.

Александра Львовна была в Туле, рассказала, что незнакомый помещик из-под Крапивны ей говорил, что крестьяне, арендующие его землю 11 лет, хотели откупить ее, и он им сказал, чтобы сами оценили и предложили ему цену. Предложили 200 р. за десятину. Он им сказал: «Этого не стоит, возьму 175».

Л. Н.: Такое отношение к землевладению! Начинается такое, какое было к крепостному праву.

Александра Львовна: В Туле, говорят, крестьянам посоветовал директор Крестьянского банка не давать больше 100 рублей, так как землю теперь везде продают охотно.

Татьяна Львовна: Это соврал.

23 марта.

Л. Н. поручил мне ответить Петру Романовскому в Тамбов о присланной рукописи его статьи: «В чем польза медицины». Л. Н. просил ему ответить: «Мне кажется, мысль верна, но не новая»¹.

Александра Львовна сказала мне, что средства ее оскудели, чтобы лечебницу (как называют амбулаторию в Ясной Поляне) содержать.

Вечер. Винт.

24 марта. Пятница. Ночью Андрей Львович стонал от воспаления толстой кишки. Днем его все навещали: Л. Н., Татьяна Львовна, Александра Львовна; Софья Андреевна много раз у него была и читала ему письма. После обеда Михаил Сергеевич, вернувшись наверх и садясь за шахматы с Л. Н., сказал ему, что Андрюше скучно в Ясной Поляне, а чтобы в Петербурге или Москве веселиться — недостает денег.

Л. Н.: Удовольствия, чтобы они ими были, увеличиваются в арифметической прогрессии, а напряжение, чтобы их доставлять, должно увеличиваться в геометрической.

Л. Н.: Я читал казнь Шмидта по описанию священника. Страшна! Ни на чем <так> не видна несовместимость христианства с насилием, как на этом.

Михаил Сергеевич: Один из матросов сказал: «Лучше водки подали бы, чем вас (священников) присылать».

Л. Н.: Но это сказал один из них накануне. А потом были рады, плакали.

Михаил Сергеевич: Через три дня будут значительные дни для России: выборы в Первую Государственную думу.

Вечером в 9 часов вошел ко мне Л. Н. и сказал:

— Напишите Фельтену, что если он не начал печатать статью, то лучше не печатать. Не то, чтобы запретить, а если можно без убытка прекратить, то лучше не печатать¹.

Почему? Получил ли письмо от Черткова? Не хочет ли перед созывом Думы огорчать революционеров — не знаю.

Пополудни Л. Н. спросил меня:

— Андрюша не дал вам спать ночью?

— Не очень.

— До которого часа?

— Я ложился в полтора часа.

Юлия Ивановна и Александра Львовна расхохотались.

Л. Н.: Надо сказать: в половине второго. — А вечером Л. Н. сказал Юлии Ивановне: — Душан Петрович сегодня ложился в два с полтиной.

Хохот.

Вечером за чаем Л. Н. говорил Михаилу Сергеевичу про книгу о декабристе Раевском, которую читает, хвалил ее². Потом рассказывал предлинно о В. И. Алексееве, бывшем учителе Сергея Львовича. (Пять лет жил у них, пока они не переехали жить в Москву, пока Сергей Львович не поступил в университет.)

Василий Иванович был народоволец из кружка Чайковского, не такой, как теперешние революционеры, а типа Лизогуба. Л. Н. рассказывал подробно всю жизнь его, о его ссылках. Как entrait dans le mariage27* с дочерью кучера из Вологды — места первой ссылки. В отношении к ней не было ничего дурного, привез ее в Петербург, там она училась, он ее воспитывал и там с ней сошелся. Были дети. Потом его схватили и сослали в Архангельск. Там сошелся с дочерью Пругавина. Когда он с Чайковским, Фреем и другими поехали в Америку основать общину, присоединились к нему обе жены. Он предложил Маликову жениться на первой, тот согласился. Как это бывает в общинах, на первом, месте выступает половой вопрос. Старую форму брака бросили... новое... В Канзасе жили самой суровой жизнью.

Софья Андреевна: Из-за этих женщин община распалась.

Л. Н.: Община распалась из-за жены N. (Л. Н. назвал, я не запомнил.) У нее был грудной ребенок, и у нее в грудях пропало молоко. Решили прикладывать ребенка к корове, и это делалось по несколько раз в день, и она держала корову в огороде. У коровы убавилось молока. А это была единственная корова общины, в которой было несколько семей с детьми и питались одной кукурузной мукой, забеленной молоком. Из-за коровы вышел раздор, и распалась община. Со второй женой (Алексеев) разошелся, — продолжал Л. Н. — Потом жил он у нас, прекрасный математик и кузнец, столяр, сапожник, пахарь... Потом он женился на старой девушке.

Софья Андреевна: Не старой.

Л. Н.: Стареющей девушке, ей было 26 лет, самого аристократического воспитания. Через нее получил место инспектора Чижовской школы в Костромской губернии (Чижов, купец, пожертвовал два миллиона на устройство школ), и теперь из него вышел bourgeois в красном галстуке.

Софья Андреевна: Как могла третья жена в него влюбиться?

Л. Н. — спросил Л. Н. меня, — немецкий?

— Нет.

Л. Н.: В Англии каждый ученик, выходя из школы, получает такой словарь (о значении слов). Он начал его писать и оставил.

Л. Н. сказал еще о В. И. Алексееве:

— Вот мой друг, которому я многим обязан. Мы с ним вместе много пережили. Софья Андреевна ревновала его.

(об Алексееве): Он имел большое влияние на Льва Николаевича в смысле упрощения жизни, на Сережу — в смысле революции. Он был добрый, никогда ни с кем не ссорился.

Л. Н. сегодня ответил Вимпфену, желавшему посетить его, вежливо прося не приезжать³. Писал Ольге Константиновне. Ее и Анны Константиновны письма, вчера полученные, Л. Н. принес больному Андрею Львовичу читать, и самые тяжелые места сам ему прочел⁴.

Л. Н.— недоволен тем, что это имение, которое он устраивал для детей, решили продать земству дешево, без его ведома. Или будет разгром или будут исправно платить. Середины я себе никакой не могу представить.

Михаил Сергеевич: У меня серединка. Поле в аренде у четырех деревень. Один староста отказался подписать условия, потому что, если подпишет, должен заплатить аренду, если нет — нет, а рожь посеяна на поле.

Л. Н.: Надо с них взять перед уборкой.

25 марта.

— Он был беспринципный человек. Карл склонил его к себе. Мазепа пристал к нему по расчету. Знал, какой он полководец — разбил Петра при Нарве. Когда Карл пришел в Полтаву, Мазепа пристал к нему. Старый Кочубей и Искра, молодой казак, донесли на него Петру. Петр не поверил, а пытал их, не хотели ли они, будучи сами Карловы, возбудить недоверие к Мазепе, лишить его гетманства и выбрать гетманом приверженца Карла. — И Л. Н. рассказал, как Кочубея пытали¹.

Л. Н.: Пушкин в «Полтаве», взяв из этого трагическое, испортил историческое. Сергей Николаевич говорил: «Бетховен возьмет хороший мотив — и испортит его». И поэт возьмет хорошую вещь — и испортит ее. Пушкин испортил Мазепу. О его трагической любви к дочери Кочубея есть в истории.

— Многие говорят, что теперь бы надо Петра или Николая Павловича, что они своей энергией не дали бы дойти туда революции, куда дошла. Все делают ошибку — и я делаю ее: думаем, что жизнь стоит, а она движется, прогрессирует. И мама̀ делает ошибку, что она говорит, что хорошо вернуть детство, — сказал Л. Н., обращаясь к Татьяне Львовне.

Софья Андреевна

Л. Н.: Формы жизни переменились. Человек, который был хорошим палачом, теперь не нужен. Какое издевательство это было над народом? Представьте себе: такие люди как Авдотья Васильевна28*, няня, а Петр прикажет по городам немецкое платье носить, шить платье по кукле, которую выставляет... Елизавета Петровна запрещает носить шелковые и бархатные платья, и кто хочет донашивать такие старые, пусть принесет комиссии, которая ударит на них печать на незаметное место... Сделали наподобие Мазепы куклу, палач казнил ее, и архиерей проклинал. Этот обряд проклятия соблюдался до недавнего времени.

Пришла Александра Львовна с рукописью Л. Н., которую переписывает, и спросила об одном месте, которое не может разобрать. Л. Н. тоже не мог и посоветовал вырезать его и вклеить в копию. Он спросил ее, знает ли она про совет, данный писцу, спросившему, поставить запятую или нет? Ему ответили: «Поставьте маленькую».

— И я иногда ставлю маленькую, — сказал Л. Н. — Я дополнил бы пунктуацию, она недостаточна. Теперь не помню, именно как.

Татьяна Львовна

Фельтен прислал «Одумайтесь» (9-й номер «Обновления»). Л. Н. недоумевал, как это не конфискуют.

Бирюков прислал Л. Н. свою статью о смертной казни.

Л. Н.: Очень хорошо, не знаю, печатать ли, нет ли. В «Былое» мне не хочется отдать, такой задорный журнал.

Юлия Ивановна

Л. Н.: A в другой — обидишь «Былое», как его, этого, Пругавина².

Я принес от Наживина «Конец века». Л. Н. взял в руки:

— Чудеса, чудеса! Этому я очень рад. Вместо «Одумайтесь» ему бы издать «Единое на потребу»³. Как это пропускают — удивительно! Или не замечают? Фельтен осторожно поступает, рассылает по провинции, а в Петербурге только после 14 дней пускает в продажу. Или, скорее, в эти времена не хотят поднимать шум.

Л. Н.: В России это закрепление медленно совершалось. Раньше не было вопроса о земле. Было просторно.

26 марта. Дома Л. Н., Софья Андреевна, Татьяна Львовна, Андрей Львович, Александра Львовна, Юлия Ивановна, Аля Сухотин, Н. П. Иванова. Утром телеграмма от М. С. Сухотина, что избран в Думу. Под вечер приехал. Все сбежались в переднюю ему навстречу.

Михаил Сергеевич

Вышли в залу. Михаил Сергеевич говорил, что губернатор растерян: получает телеграммы, везде проходят «кадеты» и мужики-революционеры. Кадеты обещают им землю. Но ведь это надо постепенно, законом. Будет революция. Государственную думу разгонят пулеметами.

Пришел Л. Н.

— И рад и не рад, — сказал он Михаилу Сергеевичу, когда тот рассказал ему, что избран и с кем. Л. Н. спросил, какие это крестьяне.

Михаил Сергеевич— самый образованный из них — только что уволен. Он из Петербурга, где продавал и читал газеты.

Л. Н.: Который газеты продает, это finis Russiae29*. Я сравнил бы вас с стариком Шеншиным30*. Он знает, как обходиться с людьми; разумный, честный, добрый... Скорее мне приятно, что вас выбрали, в вас есть сдерживающий центр.

За обедом и после кофе Михаил Сергеевич обстоятельно рассказал про выборы в Туле. Конституционные демократы («кадеты») пригласили крестьян-«избирателей» на три дня раньше выборов и склоняли их на свою сторону. Приглашали их письмами, обещали им обеспечение.

Л. Н.: Какие это представители народа!.. Никакого представительства воли народа.

Л. Н.: Захотят быть Учредительным собранием, заявлять требования, которые идут crescendo.

За чаем Михаил Сергеевич рассказывал, что есть 41 партия. Аля принес кипу книжек и брошюр о партиях и разложил их около себя на столе.

Михаил Сергеевич: Шипов сказал, что партии исчезнут и останутся только правая, левая и центр.

Л. Н.— по-заграничному — тут ничего своего нет.

Михаил Сергеевич: Есть. Вопрос земельный у конституционных демократов...

Л. Н.: За границей у социалистов есть.

Михаил Сергеевич

Л. Н.: Федерация желательна. Трудно будет писать историю России за этот и прошедший год.

Михаил Сергеевич: Варшавер (директор банка в Туле) спросил меня, как насчет еврейского вопроса. Я ему сказал, что я за разрешение евреям прав получения высшего образования, но за ограничение в расселении и покупке мужицких земель. Община распадается, крестьяне станут продавать, пропивать землю, покупать ее будут, главным образом, евреи.

Л. Н. сказал, что закон, ограничивающий евреев, безобразный. Полное равноправие должно быть в основе законов.

: Нужна некоторая защита крестьян, которые становятся собственниками земли.

Л. Н.: Надо оградить законом продажу крестьянской земли, но не одним евреям, а и русским.

28 марта. Утром пришел Лебрен. Л. Н-чу нездоровится.

: Меньшиков, что и сколько, как машина, пишет.

Л. Н.: Ушел в писательство (главное ему — писать за деньги, профессия).

Л. Н. после обеда читал нам вслух из «Истории» Соловьева про Аввакума¹. Прослезился. С большим уважением и любовью говорил об Аввакуме. Хвалил выдержки из Аввакума31* и другие, приводимые Соловьевым: «Коротко и образно».

«угловой» комнате, внизу (где другое фортепьяно). Софья Андреевна с Надеждой Павловной в зале играли Моцарта.

Л. Н. (за чаем): Получил письмо из Чикаго от Набокова, русского, о бегаизме32*, центре его в Чикаго. Сын основателя секты бегаизма, казненного в Персии, живет в Акке в Сирии. Английская брошюрка, коротенькая: изложение бегаизма².

Лебрен: Бегаизм — очищенное магометанство?

Л. Н.

Л. Н. вспомнил что-то из истории.

Лебрен: Я все желаю систематически прочесть историю. Нужно ли это?

Л. Н.: Нет, и не только историю, но и критику, географию не надо. Забудете, как забыли систематически изученный греческий, латинский языки. Что знаете из греческого языка? Учиться для того, чтобы в обществе могли о том говорить? Можно промолчать. Надо изучать тогда, когда возник вопрос. Я теперь о крестьянах изучаю историю основательно. Как она писана?! История содержит почти только то, что не нужно. Теперь я читаю всю историю, чтобы найти хоть немного сведений о крестьянах, что нужно знать. Теперь знаем, что народ составляют труженики, которые кормят и нас, а раньше о народе в истории не писалось, а о царях, боярах, ратных людях, гостях (купцах). Есть Садко богатый гость.

29 марта. Л. Н. утром и вечером подолгу беседовал с Лебреном на веранде. Лебрен читал утром программу социалистов-революционеров. Основа хорошая: признают божественную природу человека; земли, фабрики — народу.

Л. Н.: Это все слова. Вот в чем ложь. Если бы были искренни, первое — старались бы слезть с плеч народа. Кто начинает, — продолжал Л. Н., — начинает с самого начала. Это — программа — путь славы людской; всегда примешивается к настоящему делу.

В 7 вечера Андрей Львович пошел на тягу на Воронку, с ним зрителями Михаил Сергеевич, Александра Львовна, Юлия Ивановна. Вечером приехали князь Г. Е. Львов — председатель Тульской губернской земской управы, Арбузов — член управы, Гаярин и Лопухин. Эти два были в Маньчжурии. Сперва говорили одни с Л. Н. и Софьей Андреевной, Через три четверти часа вошли в залу мы, остальные. Львов говорил красиво, умно о политике; что будет раскол между конституционными демократами; что часть их пойдет вправо; что много крестьян прошло в Думу. Л. Н. говорил Львову о Генри Джордже:

— Если есть лучшее решение, милости просим. В этом, генриджорджевском, решении отношение бар и земледельцев к земле одинаковое, А если нет такого решения — лучше ничего не делать, лучше вопрос так оставить, не трогать. Заплаты не помогут. Со мной шел крестьянин, заговорил о земле: «У вас не отымут, вы сами работали на ней». Но чувствовалась неискренность, снисхождение. Я наблюдаю двоякий тип крестьян. Один — Тарас Фоканычев — хороший хозяин, семью в порядке держит, его отец, дед были таковы. Другой — Михаил Петрович Новиков — положительно умен. Этот тип по своему достоинству не попадет в Думу. Попадут средние между этими двумя: эти — приличные и красноречивые. Что же, перемена формы, ничего не сделает. Если я могу извнутри действовать, не оглядываясь на форму, могут и десятки, сотни. Форма есть последствия.

И Л. Н. вспомнил изречение из «Круга чтения» о жидкости в посуде, реке, принимающей разные формы¹.

Л. Н.: Религия — такое мировоззрение, которое одинаково свойственно Канту и......33* Ничего не предвижу. Il faut attendre l’inattendu34*.

Лопухин: Есть опасение, что разгонят Думу.

Л. Н. пожал плечами и повторил:

— Ничего не предвижу.

миллионов на продовольственное дело, а в 1891 — 156 миллионов. Из них возвратили 7.

Лопухин: Развращают народ, дают не одним бедным, а поголовно, а мужики берут.

Львов: У крестьян развились хищнические требования земли.

Л. Н.: Отличающая черта: они недовольны.

«Воспоминания о Павле Петровиче» в «Историческом вестнике» (1906, № 2). Как Нелидова бросила башмаком в Павла. Л. Н. хвалил Порошина, Саблукова, что с любовью они описывают Павла Петровича.

Гости уехали в 10.25. Были милы, приятны Л. Н. и всем. После их отъезда винт: Л. Н., Татьяна Львовна, Андрей Львович, Михаил Сергеевич. Этой зимой до сих пор процветает игра в волан в зале. Л. Н. тоже играет, и ловко.

30 марта. Утром приехали М. А. Стахович, избранный в Думу, и С. А. Владимиров, предводитель орловского дворянства. Михаил Александрович рассказывал, как выборная кампания волнует. В Орловской губернии выбрали в Думу только двух не крестьян, а шесть — крестьян.

Михаил Сергеевич— вражда между крестьянами-малороссами и дворянами-поляками. Все тринадцать — крестьяне, два неграмотные, один кучер, один зовется Бий, какая фамилия! По сообщению «Русских ведомостей», выбранные не принадлежат ни к одной партии, т. е. еще не опропагандированы кадетами.

Л. Н.: У них своя партия есть — против дворян. Аля (обратился Л. Н. к А. М. Сухотину), этой нет в списках партий?

— Нет.

— Это одна настоящая партия, ее в списках и нет.

Перед обедом Л. Н. с Владимировым говорили о воспитании.

Л. Н.— религиозная основа. Тогда можно себе сказать: «Я сделал, что мог». Воспримут ли дети — это не в нашей власти. Французский, английский языки, география, геометрия — второстепенны. Надо единство убеждений (пример детям).

Л. Н. спросил Юлию Ивановну, найдено ли письмо Чернавина?

— Нет.

Л. Н. (ко мне): Но вы-то отвечали ему?

Л. Н.: Ну, бог с ним! (К Владимирову): Нехорошее чувство, но выскажу его. Иногда колеблешься: ответить или не ответить на письмо, — и ответишь. Потом получишь ответ с упреками... и... <попадешь> в такую кашу, что жалеешь, что отвечал. Во втором письме пишет: «Получил «В чем моя вера», но тут нет ответа на мои вопросы»¹.

Была речь о Кабардинце, вороной лошади, подаренной Л. Н-чу Глебовым. Горячая и притом шалящая и пугливая лошадь. Л. Н. остерегал Александру Львовну и других ездить на ней. Сам он ездит, но гораздо охотнее на Делире. Сегодня Михаил Александрович видел, как Кабардинец под Л. Н. бросился в сторону перед быстрым ручьем. Михаил Александрович остерегал, чтобы не давать ездить Л. Н. на нем. Убьет.

«Не хватит приборов». Л. Н. рассказал про отца приезжавшего вчера Ф. И. Гаярина. Он был директором гимназии в Туле и получил приглашение к царскому обеду: Александр II был в Туле. Гаярин рассказал ученикам о том, как царь уважает гимназию, и пошел <на обед>. Там встретил его Шувалов (?), просил простить, что вышла ошибка: нет приборов. В это время вошел Александр. Гаярин первый пошел за ним.

— Отлично поступил: как какого-нибудь мальчишку его бы прогнали, — сказал Л. Н.

Вспоминали Дьякова, который, не будучи естественником, занял место преподавателя естественных наук в женской гимназии в уездном городе Костромской губернии. Ученицы смеялись над ним: принесли кирпич в школу. Андрей Львович и другие осуждали его за это.

Л. Н.: Прекрасно поступил. Своим трудом кормится. Если и не естественник, он умный человек, выучится.

Говорили, что Михаил Сергеевич сам не курит, но любит, когда его окуривают.

Л. Н.

После обеда Л. Н. с Михаилом Сергеевичем — в шахматы. Софья Андреевна читала сегодня М. А. Стаховичу историю своей жизни. Распорядится не печатать ее раньше, чем через 50 лет после своей смерти. Но при жизни дает ее читать знакомым. Приехал И. К. Дитерихс.

Вечером М. А. Стахович с юмором рассказывал о крестьянах, о том, что говорят о московских событиях, и т. д. С. А. Владимиров и М. С. Сухотин рассказывали о выборах предводителя дворянства, что они были последние, что это предводительство доживает последние дни, не продержится и трех лет. Л. Н. советовал записывать современное. Это будет драгоценнейший исторический материал. С. А. Владимиров обстоятельно рассказывал о своем зяте, который признает вполне «Что такое искусство?» и старается в архитектуре дать выражение нравственности.

Л. Н. говорил, что наше искусство не может быть настоящим: она выросло из паразитарного класса, а настоящее искусство должно соответствовать широким слоям. Искусственность дорогого дворца Николая раздражает нас, потому едут в Швейцарию, в деревню, тут простота изб... искусство.

Л. Н.: Увезли моего сотрудника (Дорика). Мне так жалко, что я его лишился. Я с ним читал ежедневно пять минут «Мысли мудрых людей», он не соскучился, с большим удовольствием приходил заниматься. Я ему говорил понятным языком, иные трудные мысли пропускал. Дети гораздо способнее нас в вопросах религиозно-нравственно-философических.

— Советую вам, — сказал Л. Н., обращаясь к Владимирову, — с детьми читать «Мысли мудрых людей» или «Круг чтения».

Л. Н. говорил Владимирову и Стаховичу (уже раньше с каждым из них отдельно, без посторонних, по полчаса поговорил) о том, что заказанные книги исторические Готье (московский книжный магазин) не выписывает иначе, чем с подачей прошения в цензуру, а его (Л. Н.) самые резкие сочинения печатают соступившиеся молодые люди «Обновления» в Петербурге и, кроме них, многие ему не известные люди. Л. Н. дал Владимирову издания «Обновления». Потом прочел сегодняшнее из «Круга чтения» (30 марта, Эпиктет)².

Л. Л. ТОЛСТОЙ

Рисунок (уголь, сангина) И. Е. Репина

Куоккала, 19 апреля 1905 г.

«Лев Львович рассказал о Репине. Написал его (Л. Л-ча) портрет цветным карандашом... Жена недовольна портретом. Некрасив, худ вышел». Л. Н.: Должно быть, хорошо написал». — Запись от 4 апреля 1906 г.

Л. Н.: Мне Страхов (Николай Николаевич) послал Эпиктета (в 1882 г.). Я прочел. «Все сам знаю», — подумал. Проскользнуло, не оставило никакого следа³. А теперь не могу читать без восхищения. Излагает так просто, понятно, как если бы здесь, между нами сидел. Поучительно для меня.

М. А. Стахович: Почему?

Л. Н.

Л. Н. обстоятельно говорил с Владимировым об управлении — самодержавием ли или...... 35*

— Что может быть вреднее, — сказал Л. Н.: — не оправдавшее себя управление малоумного царя или борьба партий, целью которой является не благо народа, а борьба интересов партий?

Потом говорил об установлении равных прав всех на землю. Стахович сказал, что насчет аграрного вопроса надо повернуть влево.

: Земля обеспложивается. Надо все больше труда и капитала, чтобы она давала доход.

Л. Н.: Когда будет доступна земля всем, у кого охота и любовь возделывать ее, тогда будет то, что вы говорите, то есть затратят труд. Переход такой, который произведет меньше пертурбаций, — медленный.

Л. Н. дал Владимирову брошюры Генри Джорджа. Разошлись в 12.30. Уехали: Стахович в 11.30, Владимиров с Алей в 1.30. Завтра утром в 8 уезжают М. С. Сухотин с Александрой Львовной.

31 марта.

Татьяна Львовна: Начинаю беспокоиться, что Миша в Думе. Болен сердцем, волноваться будет. Что они будут делать?

Л. Н.: Комическая роль! Николай II, какой он ни на есть, воспитан. Привыкли к существующему строю. А теперь в Думе будут сидеть: еврей, Петрункевич, неграмотный мужик, которые будут издавать законы, и нам, населению, придется подчиниться. Население такое, которое не умеет репрезентоваться36* достойно.

Я читал вслух вечером у Ореховых-Ромашкиных «Солдаткино житье». Марфа (55 лет) смеялась; говорила, что эта сказка сначала совсем на их двор похожа. Потом я прочел «Рассказ мужика о том, за что он старшего брата своего любит»¹«Мой брат старший (Макаров, жив, до сих пор в Ясной) пошел служить за младшего брата, по просьбе матери. Прослужил 15 лет. Оставил дома дочь и сына». Когда кончил чтение и похвалил сказку, младший сын Марфы, Коля, девяти лет, лучший ученик Л. Н., возразил: «Это не сказка, это правда».

Л. Н. нездоровится. К чаю не выходил.

Примечания

1 марта

¹ В письме к С. А. Толстой от 3 февр. И. П. Ювачев сообщал, что посылает упом. ст. Все оттиски хр. в Япб.

²

³ Отр. из кн. В. Ольховского (В. Д. Бонч-Бруевича) «Назарены в Венгрии и Сербии» вошли под загл. «О секте назарен, распространившейся в Венгрии, Сербии и Хорватии» в недельное чтение после 29 дек. «Смерть Сократа (Из разговоров Платона)» в обработке Т. — после 22 сент. — «Круг чтения», т. II, с. 242—250, 596 (т. 42, с. 386—389, 242—250).

⁴ Н. К. Шильдер. Император Николай I и Польша. СПб., 1892.

⁵ «За что?», для к-рого нужны были дополн. свед.

⁶ L. Tolstoj. Kruh četby. Упом. изд.

⁷ Л. Н. ТолстойЯпб). Под таким загл. печаталось письмо Т. к А. М. Калмыковой от 31 авг. 1896 г. (т. 69, с. 127—138).

2 марта

¹ В. Вересаев. Рассказы о войне. 1. Ломайло (МБ

² В МБ № 2 напеч. 3 рассказа С. Жеромского: «Расклюют нас черны вороны», «Язычник», «К своему богу».

³ В письме к Т. от 7 марта н. с. (почт. шт.) А. фон-Шульц прислал свою статью «Право и его возникновение в связи с войной». СПб., 1905 (оттиск из «Морского сб.» 1905 г.) и просил дать отзыв.

3 марта

¹ На письмо И. П. Накашидзе от 3 февр. Т. отв. 13 марта (т. 76, с. 119—120).

² —116).

³ Письмо от 10 марта н. с.; Т. отв. 3 марта (т. 76, с. 113—114).

5 марта

¹ Р, № 44, 2 марта — «Пытки в Варшаве (Успокоительный режим Витте — Дурново)».

² В. БуренинНВ, № 10764, 3 марта).

³ НВ, № 10764, 3 марта.

6 марта

¹ В Зап. кн. Т. 25 дек. 1866 г. среди заметок к «Войне и миру» есть такая: «Музыка во сне. Ночью поет Михей» (т. 48, с. 86). Использована в сцене, когда Петя Ростов, задремавший под звук натачиваемой сабли, слышит в полусне торжественный гимн (т. IV, ч. 3, гл. X).

¹ Повесть изд. в СПб. (1876).

² R. Hunter. On Poverty. N. Y., 1905 (Япб, дарств. надпись (печатн.) пометы Т. и переводчика на рус. яз.).

³ Толстой. Стыдно. СПб., 1906.

⁴ Горбунов писал об этом Т. 3 марта (почт. шт.).

8 марта

¹ Костомаров. Автобиография (в кн. «Литературное наследие». СПб., 1890, с. 68, 199, 204—205).

² Ср. т. 30, с. 127—129.

³ Э. А. Юнге, врач-окулист.

¹ Просо́вы — ямы на проезжей дороге, образовавшиеся от таяния подснежного льда.

² Д. А. ХомяковЯпб).

³ В Дн. 9 марта Т. пометил, что «поправлял заметку о правительстве, о власти», возникшую из записей в Дн. 10 февр. (т. 55, с. 205), сделанных под влиянием чтения брошюры Д. А. Хомякова «Самодержавие».

⁴ М. Р. Попов. К биографии Ипполита Никитича Мышкина (Из воспоминаний). — Б, № 2.

⁵

В письме от 13 марта н. с. Чертков, не сочувствовавший направлению журн. «Былое», советовал Т-му не публиковать письма к Александру Ш.

11 марта

¹ На это письмо В. В. Чернавина от 9 марта отв. Маковицкий (т. 76, с. 281).

² «Талмуд. Мишна и Тосефта». Критический пер. Н. Переферковича, тт. I—VII (кн. 1—13). СПб., 1900—1905 (Япб

³ Портрет экспонировался на XXXIV Передвижной выставке в Петербурге со 2 марта по 26 апр. Хр. в Харьковском гос. музее изобразительных искусств.

⁴ Кн. издана в Москве в 1906 г.

12 марта

¹ М. МеньшиковНВ, № 10772, 11 марта).

² Р. вед., № 67, 10 марта. Анон. ст. «Бывший кутаисский губернатор о Кавказе».

13 марта

¹ «Рассказ Спиридоновой» из НЖ, № 368, 12 февр. и ст. С. Люб. «О Спиридоновой» — из «Жизни и свободы», № 22, 9 марта, и просила «заступиться» за Спиридонову.

² См. письмо Т. от 26 (?) окт. 1872 г. (т. 61, с. 332—335).

³ «Обращение к русским людям. К правительству, революционерам и народу (т. 36).

14 марта

¹ «Обращение к русским людям...», выразив удивление резкому тону в отношении революционеров. Т. отв. 15 марта (т. 76, с. 122—123).

² Л. Н. Толстой. Солдатская памятка. М., 1906.

³

⁴ Содержание разговора Франциска Ассизского с монахом Львом о том, что есть «радость совершенная». Разговор введен в «Мысли мудрых людей на каждый день». М., «Посредник», 1903, с. 1—2 (т. 40, с. 69—70) и в «Круг чтения» — т. 1, с. 361—362. (т. 41, с. 312—313). Он заимствован Т. из кн.: П. Сабатье. Жизнь Франциска Ассизского, пер. с франц., изд. «Посредник». М., 1895, с. 144—146.

⁵ «Круг чтения», т. I, с. 181 (т. 41, с. 161—162).

¹ Н. Е. Фельтен готовил к печати в изд. «Обновление» ст. Т. «Обращение к русским людям. К правительству, революционерам и народу». Рук. с поправками Фельтена и Т. не сохр. (см. ст. Фельтена «Толстой о революции». — «Вестник культуры и революции», 1917, № 1, с. 28—29). Высказывание Т. о Перовской и др. революционерах — т. 36, с. 150—151.

² В сент. 1872 г. Т. был привлечен к судеб. ответственности за гибель пастуха; он писал об этом А. А. Толстой 15 и 19 сент. 1872 г. (т. 61, с. 314—318).

³ М. Ю. АшенбреннерБ, 1906, № 1).

⁴ «Хаджи-Мурат» при жизни Т. напечатан не был (см. т. 35).

⁵ Перефразировка цитаты из «Песни колокола» Ф. Шиллера; четверостишие приведено И. С. Тургеневым в «Гамлете Щигровского уезда» (Тургенев

⁶ Еванг. от Матф., XVIII, 23—35.

⁷ В письме от 14 апр. В. В. Стасов сообщил Т. об отправке ему кн. и приложил их список (см. ПТС, с. 396—397). Т. отв. 2 мая (т. 76, с. 157).

⁸ «Круга чтения» сообщалось в Илл. прилож. к НВ, № 10769, 8 марта в отд. «Книги за неделю». Хвалебная рец. без подп. — БВ, № 9193, 16 февр.

17 марта

¹

² ЖдВ, № 3 — стихи Л. Соболева «Теням умерших» и М. Бескина без загл.

18 марта

¹ В письме от 28 марта н. с. автор просил Т. сообщить свое мнение. Кн. сохр. в Япб.

² Письмо А. М. Озерова от 12 марта.

¹ Н. К. Шильдер. Император Николай I ... Упом. изд.

² Соловьев. История России с древнейших времен, т. I—XXIX, М., 1851—1879. О Екатерине II в тт. XXV—XXIX (1875—1879); о разделе Польши — в тт. XXVII—XXIX (Япб, пометы).

³ Еванг. от Иоанна—11.

⁴ Соборное послание апостола Иакова (II, 17 и 20), а не послание апостола. Павла к галатам.

⁵ Н. П. СильванскийБ, №№ 2—5).

20 марта

¹ Текст записки Т. к С. Д. Николаеву неизв.

² С. М. . Упом. изд., тт. XV—XVII (1865—1867) (Япб, пометы).

23 марта

¹ Цитируется надпись Т. на конв. письма к нему П. Романовского от 14 марта (почт. шт.). См. т. 76, с. 281.

¹ 24 марта Маковицкий сообщил Н. Е. Фельтену просьбу Т. Однако ст. «Обращение к русским людям...», отданная за неск. дней до получения письма в набор, была напеч., но конфискована в типографии.

² П. Щеголев. Первый декабрист Владимир Раевский. К истории общественных движений в России в 1-й четверти XIX в. Изд. 2-е. СПб., 1906 (Япб).

³

⁴ О. К. Толстая писала Т. 5 марта н. с. о своем намерении продать имение А. Л. Толстого Таптыково, переданное им детям, опасаясь, что крестьяне откажутся платить за аренду земли. О том же писала А. К. Черткова 28—31 марта н. с. На оба письма Т. отв. 24 марта, сообщив о своем разговоре с А. Л. Толстым (т. 76, с. 132—133).

25 марта

¹ С. М. СоловьевЯпб, помета на с. 323, где говорится о пытках Кочубея и Искры).

² Бирюков прислал свою ст. «Событие 1-го марта и Л. Н. Толстой». В нее было включено только письмо Т. к Александру III от 8—15 марта 1881 г. Напеч. в «Голосе», № 1—2. 27—28 апр.

³ Ст. Т. «Конец века» и «Одумайтесь» напеч. в «Обновлении», там же позднее на печ. ст. «Единое на потребу» (№ 11).

28 марта

¹ Соловьев. Упом. изд., т. XIII (1863), гл. 1 (Япб, пометы на с. 209, 211, где описывается жизнь Аввакума).

² К письму Л. Набокова от 7/20 марта прилож. брошюра: C. M. R. «An Outline of the Bahai’ Teaching», 1905.

¹ Мысль Лао-тзе включена в «Мысли мудрых людей на каждый день» — М., «Посредник», 1903. с. 186 (т. 40. с. 143); перешла в «Круг чтения», т. I, с. 106 (т. 41, с. 93—94) и «На каждый день» (т. 43, с. 224).

30 марта

¹ Письмо В. В. Чернавина от 25 марта.

² «Круг чтения», т. I, с. 230—231 (т. 41, с. 202—203).

³

31 марта

¹ Оба рассказа вошли в «Книги для чтения» Т. (т. 21, с. 129—130 и 226—230).

Сноски

^1* Этими словами кончается рассказ Чехова.

^2* — Ред.

^3* Л. Н., кроме славянского (церковно-славянского) языка, знает немного малорусский и польский языки. В «Казаках», «Двух стариках» есть малорусские фразы, в «За что?» — польские, которые Л. Н. сам написал по-польски. Для проверки я их посылал Бодуэну де Куртенэ. Л. Н. мог выучиться по-польски в армии. Интересно было бы знать, на каком языке беседовал Л. Н. с Лелевелем, на русском и на польском или на одном польском? У Лелевеля Л. Н., вероятно, виделся и с другими поляками, а также и у Герцена.

^4* только (чеш.).

^5* У Л. Н. на полке, у письменного стола, в кабинете среди двух-трех словарей — словарь голландский. Во второй половине 90-х годов учение Л. Н. вызвало в Голландии искренний и сильный отклик среди рабочих и пасторов. Организовано книгоиздательство и журнал (появляющийся два раза в месяц) — «Vrede»: первый толстовский журнал вообще. Какое распространение имеют религиозно-общественные сочинения Л. Н., видно из того, как много, прекрасно и дешево их издают: «Царство божие» — первое издание — напечатали в четырех тысячах экземпляров. Были отказы от воинской службы. К Л. Н. стали приходить письма и издания из Голландии, Зондских островов, Юго-Восточной Африки.

^6* Без Л. Н. Толстого.

^7*

^8* Дионео.

^9* Л. Н. читал в январской книжке статью «Родные картины». Автор ее Александр Яблоновский.

^10* «Смешно!» (франц.).

^11* Американец, бывший у Л. Н.

^12*

«Запишу эти строки, находясь с Н. Н. Александри в доме великого старца после прогулки, во время которой он с ним беседовал. Приближаясь к дому, мы издали увидели двух бедно одетых прохожих, выходивших из столбов яснополянского имения. Вслед за ними показался Л. Н. При виде его мой спутник схватил меня за руку и остановился, полный чувства великой радости. Он мечтал о Л. Н. десятки лет; посвятив большую часть своей сознательной жизни воплощению в жизнь его идей чистого христианства, он увидел своего учителя в первый раз. Между тем, странники прошли мимо нас, и сам Л. Н. был от нас уже в нескольких шагах. Выйдя вперед, я поздоровался с Л. Н. и тут же представил ему своего спутника, лицо которого светилось и улыбкой и смущением. Л. Н. встретил нас радушно. Узнав, что Николай Николаевич приехал из Бессарабии, он начал кричать уже порядочно отошедшим прохожим, чтобы они вернулись назад.

«Они тоже из Бессарабии, — пояснил нам Л. Н. — Они тут узнали от кого-то, что тут живет добрый барин, помогающий бедным, вот и прервали свое путешествие по святым местам и зашли попросить помощи». — Л. Н. не замедлил предложить нам сделать в пользу бедняков складчину. Николай Николаевич заговорил с ними по-молдавански. Л. Н. внимательно прислушивался к незнакомому наречию. Когда мы распрощались со странниками, Л. Н. повел нас к себе, и по дороге мы сообщили ему о том, что скоро намереваемся ехать в Бессарабию и заняться землей. Л. Н. был очень заинтересован. Одобряя наше решение, он все же предостерег нас, что впереди нас ожидают не только радости, но и разочарования. Говоря о жизни в деревне да и вообще о жизни, Л. Н. заметил, что он понимает жизнь человеческую как постоянное усилие, как постоянное самосовершенствование, улучшение своего внутреннего я. — «Не надо бояться лишений, голода, холода, вшей, — пояснил он нам, — но нужно бояться самодовольства, пресыщенности». — Зашел разговор о пропаганде. Л. Н. сказал, что он все в страхе за участь тех, которые, не будучи внутренно готовыми для восприятия и распространения идеи, посвящают ей свою жизнь и, в конце концов, изменяют своей идее, считая ее нежизненной и поэтому невыполнимой. Л. Н. также высказался против устройства всякого рода коммун, основанных на искусственном сближении людей. По его мнению, духовный рост личности прямо пропорционален ее внутренней работе над собой и вовсе не зависит от окружающей обстановки. «И хотя, — добавил Л. Н., — пропаганда хорошей идеи без внутренней работы над собой может дать с внешней стороны кажущиеся хорошие результаты, — на самом же деле эти результаты преходящие и не повышают духовный уровень жизни народа». Л. Н. привел два примера процесса перерождения, которые могут быть наблюдаемы в жизни. Один процесс подобен извержению вулкана, другой — нептунический, основанный на медленном видоизменении не только формы, но и вещества. С личности Л. Н. перешел на имущество. «Центральная цель в вопросе об имуществе и его устройстве, — заметил Л. Н., — есть сохранение любовных отношений. Если бы я не разделил своего имущества между своими близкими, я озлобил бы их против себя». Мы пришли в комнату Душана Петровича. Л. Н. предложил нам кофе, а сам направился наверх, чтобы приняться за обычную утреннюю работу».

Н. Н. Александри впоследствии так записал конец своего разговора с Л. Н.:

«Когда мы — Л. Н., Дмитриев, Крупский и я — уже подходили к дому, я сказал, что у меня остался тоже Лев Николаевич, мой старший 18-летний сын.

— В каких отношениях вы с ним? — спросил Л. Н.

— Ни в каких. Я уже давно разошелся со своей семьей; она живет за границей. Л. Н. ужасно взволновался:

— Как это семья за границей?! — сказал он.

— Если бы меня кто убедил, чтобы я жил с ними, а так не могу, — сказал я.

— Представьте себе, что то же самое у меня, — сказал Л. Н. — Я хотел сохранить их чувство ко мне — и потерял свое чувство к ним.

Как это Л. Н. мог мне сказать про себя такое интимное! И сейчас же я начал выкладывать ему свою душу, а он мне — свою.

Как это ни странно, но когда мы вошли в комнаты (я с 17 лет хотел его видеть, а тогда мне было 46 лет), мы больше с ним не поговорили. Дмитриев потащил меня в лес. Только что мы ушли, Л. Н. сошел вниз и стал говорить с Крупским и говорил с ним 2 часа».

^13* вставить слово (франц.).

^14* вставил (от франц. placer).

^15*

^16* Иногда еще пишут. Сегодня в приложении к «Новому времени» очень искусственное, нудное сообщение о «Круге чтения».

^17* Дёминка — деревня в пяти верстах от Ясной Поляны.

^18* воздерживающаяся от спиртных напитков (от лат. abstinentis).

^19* «Франциск Ассизский».

^20* В рассказе Тургенева «Морское плавание» (есть в «Круге чтения»)⁵.

^21* «Ужаснее всех ужасов» (нем.).

^22* что книга слишком умная (нем.).

^23* второе рождение (духовное) (нем.).

^24* нем.).

^25* Выборах избирателей депутатов в Первую Государственную думу.

^26* мой уважаемый предыдущий оратор (франц.).

^27* вступал в брак (франц.).

^28* Экономка, 60 лет, очень похожа на Агафью Михайловну в «Детстве». Все для других, о себе не думает. Любит животных, и они ее. Над каждой курицей, которую приходится отдавать на зарез, горько плачет.

^29* лат.).

^30* Он был 30 лет предводителем, а Михаил Сергеевич — 18 лет.

^31* Вероятно, из его автобиографии — «Жития протопопа Аввакума» (замечательный образец меткого, сильного, сжатого русского языка).

^32* Л. Н. произносил в слове «бегаизм» согласный звук «г» голосовым, как он слышится в словах: «господь», «благо», «тогда», «бог».

^33* Пропуск в подлиннике. — Ред.

^34* франц.).

^35* Пропуск в подлиннике. — Ред.

^36* представительствовать (от франц. représenter).