1 августа. Л. Н. после шахмат рассказал, что сегодня читал подробно газеты, и рассказывал про данную Турции конституцию
— Все дело в солдатах. На них нельзя было положиться, султан дал конституцию.
Получено письмо из Москвы: незнакомый, которому по его просьбе было послано «Не могу молчать», благодарит и обещает прислать 100 экземпляров Л. Н-чу. Вечером не было гостей. Л. Н. в кресле, Мария
Николаевна и Софья Андреевна около круглого стола в зале; Л. Н. с Марией Николаевной говорили о детстве, о Митеньке, о Сергее Николаевиче, его болезни и смерти.
Л. Н. читает Диккенса «Our Mutual Friend» и говорит, что читает не с таким удовольствием, как года два тому назад: или потому, что это не из лучших его произведений, или — возраст.
Л. Н-чу сегодня лучше — и ноге и желудку. Александра Львовна вечером уезжала в Москву по финансовым делам. Так как Л. Н-чу лучше, Мария Николаевна торопится в Пирогово, а оттуда в монастырь. Соскучилась по нему.
2 августа. Л. Н-чу вчера и особенно сегодня значительно лучше. Воспаление вен на берце и в середине бедра прошло. Теперь только на внутренней стороне колена довольно сильно и повыше до половины бедра менее воспалено. Л. Н. сегодня позвал Ф. А. Страхова на балкон и с 3.30 до 4 беседовал с ним. Главное — о посадке ржи по Левицкому («Новое время», 27 июля)
Об этом же самом говорил Л. Н. с Чертковым и Перной за обедом. Присутствовали Софья Андреевна, Мария Николаевна, Николай Николаевич, Перна. Л. Н. рассказал, как сажать рожь в конические ямки, по Левицкому; каждые три недели окучивать, засыпать, у нас так — шесть раз, в Ташкенте — одиннадцать раз. Получится глубокий корень и большой куст со стеблями в камыш. С одного корня получится семь пудов ржи. С десяти квадратных саженей столько, сколько при теперешней обработке в Ясной Поляне — с десятины.
Софья Андреевна говорила, что просил нанять его огромного роста человек, которого в пути обокрали, и она наняла его. Работает превосходно. Разговор о том, как все воруют: и на железных дорогах, и на постоялых дворах, и везде.
Л. Н. сказал, что среди богатых одна тысячная того воровства, которое терпят бедные, потому что друг у друга не крадут и лучше охраняется.
Вечером должен приехать Сибор, скрипач. В разговоре о нем Л. Н. заметил, что его тетка ненавидела его, Л. Н-ча. Сибор ей прочел мысли из «Круга чтения» — ей понравились; когда спросила, кто писал их, назвал Л. Н., и она стала читать «Круг чтения».
Гусев: Это со многими было бы, если бы имели возможность читать.
Л. Н.: Есть французская пословица: «Нет более глухих, чем те, которые не хотят слышать»
Л. Н. по поводу скрипача Сибора:
— Как это странно — как ни сильно действует скрипка, меня более трогает игра на фортепьяно. Скрипка более действует на нервы, и пение также.
Л. Н. сказал по этому поводу, что с чем наяву борешься, то во сне снится (не совладеешь с ним):
— Знаете, что Паскаль носил колючий пояс, и когда чувствовал себя в грехе тщеславия, то нажимал на пояс.
Шахматы с Владимиром Григорьевичем.
В «Русском слове» напечатано письмо Софьи Андреевны, написанное по поводу Сергеенко, чтобы никто не перепечатывал сочинения Л. Н., написанные до 1881 г. Л. Н. сегодня весел, радостен. Неделю тому назад говорил про будущее так: «Если буду жив — этому теперь приписываю более действительное значение», — и прощался вечером серьезно, как если бы не ожидал, что утром будет жив.
Вечером, с 8 до 11, концерт: Моцарта три вещи, Бетховена «Соната e-moll», Грига «Соната e-moll».
На вопрос Гольденвейзера, как нравится Григ, Л. Н. ответил:
— Искусственно. Сначала мелодично, потом однообразно. Не вижу, чтобы это вырвалось из сердца, как у Моцарта; чтобы одно вытекало из другого, предшествовавшего.
Затем Л. Н. сказал:
— У Гайдна ясно, просто; у Моцарта уже есть то, что у Бетховена в такой сильной мере выражено, — драматизм, но у Бетховена — со страшной силой; вот ему подражает Григ и делает гадость. У новых — у Грига — драматизм доведен до скуки. Какое это отклонение от настоящей музыки! Только там и отдыхаешь, где мелодия — народная песня.
Когда Л. Н. хвалил Гайдна, Гольденвейзер сказал, что, по новым исследованиям, он славянского происхождения и в его вещах много мотивов славянских, например — в девятой симфонии «Скерцо» русское.
3 августа. Приехала М. А. Маклакова. Днем Чертков. После обеда рассказала очень хорошо Л. Н-чу новости. За обедом Л. Н. спросил ее:
— Сколько вам лет?
— Тридцать.
Л. Н.: Поздравляю вас, Мария Алексеевна.
Мария Алексеевна: Я желала бы быть 20-летней.
Л. Н.: А я ни с кем не поменялся бы.
Мария Алексеевна рассказала, как хорошо провела она последние месяцы за работой, которую ей дал Чертков, — переводить «Историю церквей» Mrs Mayo. Л. Н. поблагодарил Александру Львовну за книги, которые вчера привезла ему из Москвы.
: Мама́ меня упрекнула, что я тебе не привезла новейших романов.
Л. Н. спросил Маклакову про новейшие романы, знает ли. Ответила, что да. Есть романы Вилли (Willy), 80-е издание, настолько грязные, что нельзя читать. У Золя описано так, как есть, а Вилли смакует. Потом распространена книга Мирбо «Le jardin des supplices» — всевозможные китайские пытки и казни. В России эта книга запрещена и в русском переводе издана с сокращениями.
Л. Н.: Русские не отстанут от них в казнях.
И Л. Н. привел только что полученное письмо Молочникова из тюрьмы и прочел его вслух, чуть не рыдая. Письмо длинное
Л. Н.: Какой же поворот от Столыпина? Он plus royaliste que le roi1*.
Вечером (было нас 19) Гольденвейзер с Сибором играли Моцарта, Шуберта, «Крейцерову сонату» и Направника русские песни.
Л. Н.: Направника русские песни чудесны.
Гольденвейзер: Мне не нравятся — не в русском духе сделаны.
Л. Н.: Да. (И то и другое говорил от усталости.)
Разошлись в 11.20. Л. Н. благодарил Гольденвейзера и Сибора, главное — за Марию Николаевну, что ей доставили удовольствие.
Мария Николаевна после Моцарта:
— Как же это с ним Грига сравнять? После «Крейцеровой сонаты» Бетховена сердце умирает.
Третьего дня Владимир Григорьевич спросил Л. Н., читавшего на днях Эльцбахера «Анархизм»
Л. Н.: Не на последний план, а есть гораздо сильнее мыслители. Градация такая: первый — Годвин, потом Прудон, Бакунин, потом Штирнер (Штирнер силен, но уже средний), потом Кропоткин, потом Тукер.
Владимир Григорьевич: Шелли был женат на дочери Годвина. У Шелли есть сочинение «The Mask of Anarchy» — поэма.
Днем приехал Гинцбург. Когда я перевязывал Л. Н. ногу, он с Николаем Николаевичем говорил о Лао-тзе, которого сегодня читал. Лао-тзе был известен в свое время, и прежде, чем уйти, он написал свою книгу. Когда ему исполнилось 100 лет, он исчез — перешел Варварскую стену. Эта книга есть основа китайской мудрости. Все китайские философы его знают. И Конфуций — его современник. Последователей Лао-тзе не оставил, он писал китайским письмом; как трудно его переводить! Китайское письмо имеет 240 (основных) коренных знаков, и 30000 других. Эти подставляются под основные. Чтобы выразить «мысль», надо нарисовать стрелу и рот, а чтобы выразить «путешествие», надо нарисовать оленя и хождение.
— Я добавлю (в своих сочинениях), — сказал Л. Н., — что не у одного Христа, а и у Лао-тзе, и у Будды есть непротивление, у Конфуция нет, он говорит: «Если будем добром платить за зло, какая же будет награда за добро?»
За обедом Гинцбург рассказывал про Репиных, что они устроились так, что не могут принимать гостей на петербургские обеды. «Теперь будем жить без рабов (прислуги)», — говорят они.
Это известие было приятно Л. Н.
Мария Николаевна возразила:
— Как же, придут гости, приятно вместе поесть.
Л. Н.: В Петербурге безобразие с едой — ужинают ночью. Зачем же гостям непременно есть? К Николаевым ходят не на обеды, а с ними чай пить и то есть, что они едят, это естественно.
Л. Н. рассказал, что получил письмо от Т. А. Кузминской:
— Пишет «с великой просьбой», спрашивает (я ожидал серьезный вопрос, радовался): между ее сыном-кавалергардом и другими возник спор, был ли Вронский кавалергард или лейб-гусар. Какие вопросы интересуют петербургскую молодежь!
(В другой раз кто-то так же серьезно обратился к Л. Н. с вопросом, в каком он — Вронский — чине вышел в отставку.)
Гинцбург рассказал про скульптора Трубецкого в Париже. И между прочим сообщил, что Трубецкой целые годы считался профессором Московской Художественной академии и ни разу не преподавал. И продолжал быть учителем и получать жалование. Отказаться не хотел, потому что тогда пригласят другого, который будет учить, а он считал заслугой, что не учил: «Учение портит самобытность. Если я откажусь, — говорил Трубецкой, — пригласят другого, и тот будет учить, а учить вредно. Я бы всем профессорам платил двойное жалование, только бы не учили»
Л. Н.: Это верно. Он сам не учился, а какой художник! Он дорожит тем, что не учит учеников. Если художника учить, будет ученик и потеряет самобытность, а он (Трубецкой) — художник такой самобытный.
Л. Н. добавил весело:
— Молодец! Это кажется парадоксально. Трубецкой живет своим умом.
Л. Н. (Гинцбургу): Рекомендую вам читать в августовской книге «Вестника Европы» (ее у нас еще нет) рассказ Леонида Семенова о смертной казни.
И Л. Н. рассказал про Семенова, кто он такой:
— Живет в деревне, молод, энергичен, холост. Такой переворот даже меня пугает. У Репина маленький переворот. Леонид Семенов литературного тщеславия боится, напечатать я его уговорил. У него есть дед — географ, сенатор, старик. В последнем письме Леонид Семенов пишет, что жизнь его деда тяжела, что ни во что не верит, «любит о вас слышать, напишите ему». Я хочу ему написать
Л. Н. Гинцбургу о Молочникове.
Гинцбург Л. Н-чу о Семенове (которого, оказывается, он знает), что за ним в Петербурге следили. Хорошо, что поехал в деревню.
Чертков: Я нашел между своими вещами маленькие рассказы Аполлова. Хочу показать вам.
Л. Н. просил отдать их прямо Гусеву, «чтобы прочел».
Разговор о Гусеве.
Л. Н.: Стенография хороша, я думаю, со временем все выучатся, полезная вещь.
О Молочникове, его письме, Л. Н.:
— Удивительно сильный человек! Как он пишет! Он свое уныние не скрывает.
Потом Л. Н. говорил, что Молочников хотел сидеть в одиночке, но ему не дали; сидит в общей камере, где о занятиях, чтении, учении и речи не может быть. Молочникову тяжело, но не негодует. Л. Н. говорил дальше, что так хорошо. Не надо себе желать особого положения, внешне менее тяжелого.
Владимир Григорьевич: Он был присужден к году за свое поведение на суде.
Л. Н.: Ему бы сбавили наказание с года на месяц, если бы подал апелляцию. Хотели защищать его Маклаков, Муравьев; он, не признавая суда, не хотел к ним обращаться.
Л. Н. продолжал рассуждать:
— Недурна тюрьма — дает возможность передумать. В тюрьме сидеть или ходить в Петербурге обедать — никакого сравнения, последнее, несомненно, хуже2*.
Л. Н. остался с Евгением Ивановичем и разговорился с ним о смерти. Евгений Иванович на днях было признался Л. Н., что он боится ее, и спрашивал, что ожидает нас после смерти.
Я услышал, как Л. Н., намекая на только что бывший разговор (М. А. Маклакова говорила, что у ее брата диабет, и Софья Андреевна подхватила: «Диабет — опасная болезнь» — и т. д.), сказал:
— Мы так привыкли думать, что жизнь — что-то такое, где можно себе ставить цели. Иллюзия. Это как если бы работник, приставленный на работу, придавал работе значение жизни.
Гинцбург спрашивал Л. Н. о Похитонове. Л. Н. сразу не припомнил, кто это. Потом, когда ему напомнили, сказал:
— Я, признаюсь вам, пейзажей не ценю. Никогда я их особенно не любил. Сравнение с природой...
Гинцбург спросил Л. Н. о Нестерове. Л. Н. тоже сразу не вспомнил его, а когда Гинцбург напомнил его «Явление Христа»
— Я терпеть не могу изображений Христа и ни одного не знаю, которое бы хоть сколько-нибудь мне нравилось, они меня отталкивают.
Л. Н-чу напомнили о Крамском. Л. Н. про него:
— Забыл. Тут видишь глубокомысленный...
Гинцбург напомнил «Христа» Александра Иванова с Иоанном Крестителем как хорошее изображение
Этот разговор о Похитонове, Нестерове и т. д. Л. Н. вел вынужденно, торопясь. Он хотел уехать на кресле в свою комнату, но дал задержать себя вопросами и отвечал быстро, чеканя, не своим спокойным, неторопливым тоном. Побыв у себя, опять покатил в залу и со Страховым, Евгением Ивановичем и другими беседовал. Между прочим о музыке.
Л. Н.: В музыкальном выражении нет осуждения, только стремление к чему-то, что подымает.
5 августа. Гостят М. А. Маклакова, Гинцбург, сегодня приехали М. А. Шмидт, Горбунов, Якубовский из Ташкента, Картушин, Чертков, Страхов, Андрей Львович и Илья Львович. За обедом Л. Н. рассказал про Рекламовскую книжную фирму, приславшую каталог Универсальной библиотеки, дошедший до номера 5000.
О статье Морозова «За одно слово». Поправил ее Л. Н. и написал предисловие. Появится в «Вестнике Европы» и за границей. Чертков постарается о переводе. Л. Н. расспрашивал Илью Львовича о деятельности земельного банка и о его деятельности как оценщика. Илья Львович рассказывал обстоятельно. Л. Н. задавал все более подробные вопросы и, когда слышал, как крестьяне должны обходить закон, чтобы делить по-своему, обществом, сказал:
— Не могу удержаться от чувства негодования. Господин живет в Петербурге и предписывает крестьянам... у которых для понимания этого разуму во сто раз больше.
Крестьяне, как рассказывал Илья Львович, не имея возможности покупать землю обществами (банк не продает), покупают в одиночку отрубными участками и потом передают обществу, а оно делит. Л. Н. был очень возмущен этим.
Л. Н.: Для меня интересна книга индуса о положении Индии
Л. Н.: Я хочу написать, как у индусов. Они хотят добиться конституционного правления, а тем навалят себе только новое бремя. Если б это не делали (не на это обращали усилия), так нашли бы другое средство освобождения.
Л. Н.: Как индусы расхваливают себя — и это большой недостаток. Им нечего искать? Монотеизм? А у нас есть один бог и, кроме него, еще несколько меньших богов.
Л. Н.: У меня теперь с индусами большая корреспонденция. Получил книжку, где описано, что̀ делают англичане. Что-то ужасное. Пошли на вывоз, на ввоз... Повторяют, что это хуже русского правительства. Они хотят доказать, что они — самый лучший, древний народ. А между тем между ними это деление на касты, и одни с другими не соединяются.
— как все интересно рассказывает — про препротивную барыню, к которой ездил оценивать имение:
— По скверной дороге — ямщик утешал, что тут все можно, и шею сломать и заблудиться, — приехал в ее имение. У калитки сада сказал мужику — дворнику или садовнику, — чтобы доложил. И тот побежал к дому. Навстречу ему шел сын барыни и закричал на меня: «Не приближайся ко мне, а то застрелю». И действительно нацелился на меня из браунинга. Такой трус раздерганный.
Его мать говорила Илье Львовичу, что он офицер Семеновского полка. На Казанской дороге он расстрелял 20 человек. Л. Н. спросил, какой он из себя. Илья Львович рассказал и добавил:
— А это племянник Кропоткина. Его мать — сестра Кропоткина.
Софья Андреевна: Кропоткиных два брата — сыновья моего отца. — И рассказала историю, как ее отец молодым врачом лечил их мать, которая была замужем за стариком, и в результате она в скором времени родила одного за другим двух сыновей. И Софья Андреевна принесла фотографию своего отца и сличала с фотографией Кропоткина, которая оказалась у Черткова.
— В моего отца, вылитый, — говорила Софья Андреевна, сравнивая. Илья Львович говорил, что отец Кропоткина дал хороший надел крестьянам. Якубовский рассказывал про ташкентскую колонию (В. А. Репина).
Л. Н.: Как эти (Сутковой, Лебрен) прочнее!
6 августа. До полудня остались Илья и Андрей Львовичи. Л. Н. с Ильей Львовичем о культуре — что англичанам трудно расстаться с ней, русским — легко.
Л. Н.: У англичан такая цивилизация, что жалко ее бросить. А у нас — разбойник наверху, разбойник внизу, не жалко ее.
Вечером были А. К. Черткова, Е. Д. Хирьякова, Э. Я. Перна, Дима.
Л. Н. с Димой о спорте. Дима рассказывал про сенегальскую деревню в Лондоне и про великана-кавказца.
Л. Н.: Людьми играть ужасно.
Огромная почта. Л. Н. обдумывает письмо индусу и читает книгу «India and her People» by Swami Abhedananda.
Суета.
Вчера получил Л. Н. чешскую поздравительную телеграмму от съезда славянских учителей в Праге
Илья Львович сказал про кого-то:
— Умер от заражения крови.
Л. Н.
Александра Львовна детски весела. Л. Н-ча нога лучше.
7 августа. Л. Н. с 2 до 5 ночи не спал. Знобило его. Утром опухоль меньше. Утром три офицера: Постников — эсперантист, Альмедиген, возражавший Л. Н-чу на его «Солдатскую памятку» (вышел из строевой службы в преподавательскую), и еще один офицер. Первого ввел Чертков, последних двух — Софья Андреевна. Ей понравились и пожалела их, что приехали нарочно издалека, хотя это не было так. Один живет в Туле. Л. Н. они были не в пору и тяжелы.
Утром Л. Н. в 10 часов проснулся, когда уже я зашел посмотреть, почему так долго не дает о себе знать. С 10.30 до 10.45 Анна Константиновна у него. Вечером приехала С. А. Стахович. Л. Н. говорил Черткову, что «Круга чтения» осталось на пять дней работы.
За обедом Владимир Григорьевич говорил что-то смешное, чудаческое про Крофта Хиллера.
Л. Н.: Люди, которые относятся к религии несерьезно, стоят дальше от религии, чем атеисты.
Л. Н. получил милое письмо от четырех человек, начавших жить общиной на Кавказе; знают Лебрена, вегетарианцы; и, так как им нужны деньги, один отправился на заработки на железную дорогу.
Л. Н. спрашивал у С. А. Стахович, знает ли, что̀ нового, хорошего в русской и французской литературе.
Л. Н.: А то старик брюзжит; может случиться, что он прозевает доброе, что̀, может быть, есть. Старики не понимали Гоголя, Достоевского совсем не оценили.
Софья Александровна ответила, что не знает. Потом хвалила как второ-третьестепенное что-то французское. Говорила про последнее произведение Горького «Исповедь». Оно неинтересно.
Л. Н.: Не неинтересно, а скучно.
Софья Александровна рассказала про книгу о St. -Vincent, о нравах XVI века во Франции, как тогда благотворительность явилась чем-то совсем новым, люди были равнодушны к голоду, чуме, косившей города. Софья Александровна говорила, как сестры милосердия учреждения «St. -Vincent» ходили с ним (св. Винцентом), с фонарями по темным улицам и собирали выброшенных больных детей.
Л. Н.: Когда нравственность такая, что выбрасывают детей на улицу, то благотворительность такая ничего не сделает.
Софья Александровна возражала.
Л. Н.: Мы одинаковые христиане и не понимаем друг друга. Христос не помогал (благотворительностью не занимался) и апостолы не помогали, а учили жизнью. Если люди искренно помогают, к этим отношусь с величайшим уважением.
Л. Н. по поводу благотворительности прочел Софье Александровне, переводя по-русски, из книги Lao-Tze «Tao Teh King». «Thus one loses reason and then virtue appears. One loses virtue, and then benevolence appears. One loses benevolence, and then justice appears. One loses justice, and then propriety appears. The rules of propriety are the semblance of loyalty and faith and the beginning of disorder» (page 116 Lao-Tze’s Tao The King)3*.
8 августа. Л. Н. плохо спал, знобило его, мало ел. Боль в левом подреберье; по-моему, невралгия. Л. Н. (и особенно Софья Андреевна) предполагают внутреннюю болезнь, злокачественный нарост. В три часа пополудни Л. Н. был уверен в этом и мрачен. Когда я ему говорил, что это боли поверхностные, в брюшной стенке, Л. Н. приписывал это самонадеянности врача, который не может внутри видеть. Говорил раздраженно, нетерпеливо. Я доказывал невралгию тем, что болит при поверхностном давлении, не только при глубоком, что в том месте невралгии часты, особенно при инфлуэнце, что у него три месяца тому назад уже это место болело. За такое долгое время у старого человека злокачественная болезнь, нарост уже иначе бы проявились. Предложил гальванизацию.
— Это показывает, — сказался, — что боли под ребрами нервные.
Л. Н.: Как вы рады тому, что ваш диагноз прав, и я рад и за вас и за себя. Я было приготовился умирать — опять ничего.
У Л. Н. тело горячее, жар у него.
Сегодня Л. Н. составил один день нового «Круга чтения», Софья Андреевна вчера и сегодня читала корректуру «Биографии» Бирюкова, второй том, и Т. А. Кузминской «В Ясной Поляне». Была обоими очень недовольна
— описанием ее роли в жизни Л. Н., но смирилась, искала поддержки. Вычеркнула много из корректур и запретила Бирюкову цитировать ее письма
Получены августовские книги «Вестника Европы» и «Исторического вестника». В одной из них сочувственная статья о «Не могу молчать»
Л. Н.: Я воспользоваться ничем не могу, но приятное чтение — там религиозные вещи.
Сегодня Л. Н. читал газеты, между прочим о фальсификации почтовых и гербовых марок в Москве — семь миллионов штук; подчищали употребленные
За обедом М. А. Маклакова угощала соседей:
— Никто из вас есть не будет...
Л. Н. рассказал хирьяковский анекдот: хозяин угощает яблоками гостя: «Кушайте яблочки». Гость отвечает: «Не буду, я уже два съел». — «Вы четыре съели, но кушайте».
С. А. Стахович о поэте Жемчужникове.
Л. Н. (о нем): Он никогда не чувствовал зависти к другим, за это я его особенно ценю.
Потом Софья Александровна заговорила о новой книжке Измайлова «Кривое зеркало». Пародии на поэтов и писателей русских, исключая Пушкина и Толстого. Удачно написано, смешно
Л. Н.: В «Вестнике Европы» современный роман Измайлова
На днях кто-то рассказал, что Союз русского народа недоволен царем и хочет его сместить и посадить на престол женщину. Софья Андреевна сегодня намекала на это и сказала: пусть изберут ее или Софью Александровну, энергичную, умную.
Л. Н.: Я думаю, что нет ни одной женщины, которая бы не думала, что ее выберут.
Л. Н.
Мария Николаевна об игре Гольденвейзера;
— Он исполняет форте и пиано — но тут (показала на сердце) у него нет.
9 августа. Ночью, в 2 часа, Л. Н. знобило, температура 37,2. Л. Н. не спал до 7. В 7 температура 36,7. Выпил боржому, заснул и проснулся в 11. Был вялый, медленно умывался. В 11.45 засел в кресло и стал читать письма. Четыре первые просительные. Потом поговорил минут шесть с баронессой Тизенгаузен, которая понравилась ему. Потом с Чертковым. Съел два яйца, выпил кофе и молока. С 12.30 идо 3.15 работал с Гусевым над «Словом» (29-й день нового «Круга чтения»). Сидел хорошо одетый, в кресле и накрытый, при открытых дверях на балкон. С 3.15 до 4.15 в зале чай пил. Кругом сидели Мария Николаевна, Чертков, Софья Андреевна, Софья Александровна, Шелковников (помощник Демчинского).
Третий день простудное состояние. Вчера температура 38,1. Флебит почти прошел. А ночью появился новый тромб (закупорка) вены бедра. Кругом опухло.
С 5 до 7 дремал, температура 37,5 до 37,9. Не обедал, а продолжал лежать на диване до 11. Попросил Александру Львовну почитать ему вслух Диккенса. Читала меньше часа. Температура 38,2. Изжога. Сода с молоком очень помогала. Л. Н. принимает соду в ничтожном количестве, но всегда с молоком. Софья Андреевна напугалась. Л. Н. не обедал. Сегодня не занимался, только раз или два по пять минут диктовал Гусеву. В 7 попросил к себе Гусева — наверно, продиктовать что-нибудь.
10 августа. Ночью сильная изжога, «какой никогда не было», — сказал Л. Н. В 2 часа массаж живота. Потом до 5 потел. С 5 до 8 утра крепко спал. С часу до трех с Гусевым занимался «Кругом чтения». Софья Андреевна заходила к нему, спрашивала, не утомляет ли его занятие.
Л. Н.: Так хорошо работается, оставь! На четверть часа работы осталось.
Третьего дня с полдня до трех, когда был жар, тоже хорошо работала голова. Здесь Чертков.
Л. Н. тосклив и мрачен. Говорит, что умирает. Не хочет никаких приспособлений для удобств. Хочет спокойно умирать, как умирает Курзик: без стараний о «гадком теле» и без доставления хлопот другим.
Письма не все сам прочел, а отдал Николаю Николаевичу. В 5 часов дня позвал к себе дам: сестру Марию Николаевну, Софью Александровну, Варвару Михайловну.
Мария Николаевна: Когда думают, что умирают, тогда не умирают. Когда человек умирает, он не думает об этом.
Николай Николаевич бывает у Л. Н. для отвода Софьи Андреевны, чтобы она к нему не входила. Он и читает там книгу.
Разговор о докторе. Л. Н-чу неприятен новый доктор.
11 августа. С часу до трех Л. Н. занимался с Николаем Николаевичем, кончил 31-й день нового «Круга чтения». Пополудни был доктор Грушецкий, привезенный Сергеем Дмитриевичем. Когда Грушецкий исследовал Л. Н., то расспрашивал его, но пустых вопросов не задавал.
Л. Н. (Грушецкому«80 или 81 год», а не все ли равно умирать, в 25 или в 60 лет. 25 лет хорошей жизни, а потом может быть дурной.
12 августа. Много писем. Л. Н. с 11.30 до 3 занимался хорошо. Чертков часто заходил к Л. Н. беседовать. Пополудни священник из Владимирской губернии и дьякон из Эриванской (армянин) у Л. Н. Священник спрашивал, личен ли бог и что такое материальный мир. Л. Н. ответил, что материальный мир — иллюзия, не следует заниматься им, надо заниматься только тем, в чем видна бесконечность вопросов: откуда я взялся и т. д. и что это обращает человека к добру, любви, духовному, реальному.
Армянин говорил Л. Н., что его патриарх обманул и что он хотел застрелиться. Л. Н. привел ему текст из Евангелия и сказал:
— Имеете случай простить ему.
Армянин: Но ведь он меня обидел, зачем прощать?
Л. Н.: Если бы он вас не обидел, вы не имели бы случая простить ему, а так — вам дан такой случай.
Просили автографы на его «Обращении к духовенству». Л. Н. им сказал, что этого не нужно. Обращались к нему: «Ваше сиятельство». Армянин поцеловал руку.
Когда я после четверти часа вошел к Л. Н., он сказал: «Неинтересные были эти священники».
Вечером большое раздражение из-за фельетона Меньшикова в «Новом времени» 10 августа
Софья Андреевна была взволнована статьей Меньшикова «Толстой и власть» и начала писать ему открытое письмо
Сергей Дмитриевич был у кровати Л. Н. Говорил ему, что с женой решили переехать в Гагры на зиму. Говорил, что ему путешествие на Кавказ неинтересно, а что есть нечто другое — интересна стала работа над собой, борьба со своей злобой.
Л. Н. сказал ему, что он тоже так работает над собой, и теперь, находясь в постели, работает над собой, и это его занимает, другое занимать перестало, о славе — и говорить нечего:
— Статья Меньшикова? Если б он был здесь, я только сказал бы: «Не могу ли я вам быть чем-нибудь полезен?»
Сергей Дмитриевич: Даже и с внешней стороны работа эта хороша, люди ищут развлечений, а она занимает время, развлекает.
13 августа. Среда. Л. Н. спал всю ночь под морфием. Утром, проснувшись в 8, хотел встать и сейчас же заняться работой — нога не болит, готов встать. Но это был отдых после крепкого сна и возбуждение в жару, который оказался 38°, притом перебои. Выпил два стакана горячего молока с эмсом и чашку кофея с молоком.
Л. Н. спросил, чему приписываю перебои. Я ответил, что отчасти повышенной температуре и тому, что уже шестой день жар, отчасти приему морфия. Л. Н. с последним согласился и сказал:
— Все сразу делать нельзя, надо воздержаться от морфия. Как у журавля: нос вытянул — хвостом увяз, хвост вытянул — носом увяз.
В 9 часов приехал Д. В. Никитин, и вместе исследовали Л. Н.: прибавилось хрипов в нижней правой доле легкого.
Дмитрий Васильевич посоветовал принять три-четыре капли настойки строфанта: «Помните, как хорошо действовал, когда у вас были перебои сердца?» Л. Н. отклонил: «Ох, оставьте меня. Я вам хочу сделать удовольствие, вашей науке». — И пошутил, что это вроде предложения сестры
Марии Николаевны: «Дай молебен за тебя отслужу — увидишь, выздоровеешь; помнишь, я тогда дала на молебен, и тебе стало легче».
С 10 до часу Л. Н. занимался, но и входили к нему родные и Чертков. В час переложили его в кресло, пролежал два дня и три ночи на непостланной кровати. После в кабинете посидели около него Сергей Львович, Владимир Григорьевич и другие.
Л. Н. о Бернарде Шоу, книгу которого «Man and Superman» дочел до конца:
— Он очень оригинален и остроумен. He he has got more brains than is good for him4* — он с большим умом и энергией искания. Пишет, что люди сначала спасаются в религии, потом в науке, потом в политике, искусстве, красоте женской
Л. Н. дал прочесть Черткову вслух отмеченные им места на 107 странице.
Л. Н.: Он близок с нашим пониманием. Он называет life-force5* то, что мы называем богом; только у него ошибка, что он это связывает с эволюцией.
Л. Н. получил болгарское письмо, прочел его сам и понял
Л. Н.: Когда скорый почерк, трудно прочесть; в болгарском мешают артикулы на конце слов. С некоторым усилием можно понять.
Сергей Львович сказал, что он желал бы попутешествовать по Индии.
Л. Н.: В Индии все это древнее так же загромождено и извращено, как у нас; даже более, потому что более давнишнее. Там самое идолопоклонство. Некоторые их религией увлеклись, например, Шопенгауэр, но тогда ее еще мало знали.
Л. Н.: Вивекананда хвалит: все у них хорошо: религия, медицина, юриспруденция, не теперь, а прежде.
Перенесли кровать в кабинет и переложили Л. Н. (Илья Васильевич, Ваня, Сергей Львович и Владимир Григорьевич).
Софья Андреевна спросила Л. Н.:
— Тебе, должно быть, скучно, что не можешь в лес ездить, наслаждаться погодой, природой?
Л. Н.: Ничего мне не недостает.
Дмитрий Васильевич говорил Л. Н. о докторе Голицыне; им же Л. Н. интересуется. Сказал, что он религиозен в основе.
Л. Н. особое значение.
О магометанстве Л. Н. сказал, что оно первое из протестантств против церкви.
Вечером были: Хирьяков, Л. Д. Николаева, Гольденвейзер — он играл.
Весь день Л. Н. почти не был один, постоянно входили к нему, перестали считаться с его покоем.
Софья Андреевна написала письмо в газеты против статьи Меньшикова.
Никитин с Сергеем Львовичем и Чертковым решили пригласить хирурга Мартынова.
14 августа. Л. Н. спал с часу до пяти. Перебои, бронхит на левой нижней доле. В 8 часов утра — 38, после часа — 38,2. Приехал А. В. Мартынов, профессор хирургии из Москвы. Ногу он нашел менее опасной, чем состояние легких. Строфант от перебоев Л. Н. и сегодня отклонил:
— Что в этом сложном инструменте строфант может подействовать — ошибаетесь... Действует ничегонедавание. Вчера я принял этого лекарства (ничегонедавания) — и подействовало.
Я посоветовал Л. Н. к изголовью кровати поставить вешалку, чтобы сам мог подниматься, поворачиваться. Л. Н. не желал никаких приспособлений, сказав, что самое приятное, главное — спокойствие, его не лишать.
Никитину и мне по поводу приглашения хирурга сказал:
— В неловкое положение поставили его. Он чувствует, что ему нечего нового сказать, и придумывает новые слова.
Дмитрий Васильевич хвалил его совестливость, скромность и что все-таки он может что-нибудь показать.
Л. Н.: Именно, что он чуткий (тем более чувствует).
Был очень интересный разговор между А. В. Мартыновым, Михаилом Львовичем и Д. А. Олсуфьевым.
Михаил Львович рассказывал о восторге В. Бобринского — перед Пражским Славянским съездом — национализмом славян, что у них ему учиться.
Олсуфьев не видит важности для России вмешиваться в славянские дела; Славянский съезд был направлен против Вильгельма, столь дружелюбно отнесшегося к России в Японскую войну, когда мог взять у России, что хотел; славяне не так угнетены, они хорошо живут, они политиканы; главный вопрос теперь: выход из Черного моря, Константинополь. Олсуфьев боится Японии и рассчитывает на столкновение Германии с Англией.
Мартынов — русский патриот, славянофил и видит в Германии главного врага:
— Германия завела нас в дальневосточную авантюру. Надо славянам покровительствовать и новой японской войны не бояться; мы ее проиграли потому, что не было национального сознания и что она велась в южной, плотно заселенной Маньчжурии; солдаты говорили: «На что нам она?»
Вечером, в 9, Мартынов присел к кровати и коротко поговорил с Л. Н.
Л. Н.: Меня волнует всякий задушевный разговор и музыка.
Ночью Мартынов уехал, не приняв гонорара.
Л. Н. с Сергеем Львовичем еще о Д. А. Олсуфьеве:
— Он соединяет в себе большой здравый смысл и добродушие.
Сергей Львович не соглашался насчет большого здравого смысла. Л. Н. припомнил его речи в Государственной думе и сказал:
— Что он делает — делает во-всю. Таким я и называю здравый смысл, что если человек что делает — так вовсю.
Гольденвейзер играл. Была Мария Александровна, но не входила к Л. Н. и не дала ему знать, что она здесь.
Л. Н.: Если бы я был художник, я описал бы его (Д. А. Олсуфьева) родителей. Его мать была, так сказать, оригинальная и очень верила в науку, как в церковь. К ней ходили люди науки, с ними беседовала. А ее муж — простой, добрый человек, который покорно переносил слабости своей жены. У них были два сына, а у этих детей нет.
Л. Н. (мне): Если эта болезнь освободит от жизни, буду очень рад.
А потом сказал, что если болезнь пройдет и он останется жив, то воспользуется опытом, что не надо делать напряжений через силу, что надо верить своему инстинкту старческому. Когда быстро шел из купальни, чувствовал, что делает усилия через силу; от них случилось (воспаление вариксов).
Вчера я ездил верхом с Сергеем Львовичем в Телятинки. Совестно мне было ехать мимо работающих на поле знакомых яснополянских женщин, редко мужчин, что мы гуляем, а они работают.
Третьего дня, когда Л. Н. спросил Сергея Львовича про выборжцев, досиживающих срок заключения, и я сказал, что, испытав заключение на себе, они усомнятся в нужде тюрем и будут действовать в этом смысле, Л. Н. сказал: «Какой вы мечтатель!»
15 августа. Уехала М. Н. Толстая (жена С. Л. Толстого); под вечер Олсуфьев. Л. Н. спал плохо, под морфином. Утром температура 38, но вскоре упала на 36,7 и поднялась только поздно вечером на 37,1.
Л. Н. занимался. К вечеру был раздражен:
— Простите, временами бывает тяжелое душевное состояние, тоска.
Был Л. Семенов и молодой William Bellows, 28-летний сын квакера Джона Беллоуза: приятный, интеллигентный человек; внятно говорит по-русски, все можно понять. Леонид имеет вид крестьянина. Говорил про знакомство с хлыстами. Удивляется высоте и духовной силе хлыстов: такие смелые, сходные с Л. Н. в понимании Евангелия, только государственно-религиозную сторону пропустили: не видят ее.
Говорили о смерти. Семенов не боится ее, даже желает, но медленного умирания, не несчастным случаем, чтобы сам подготовился и другим был полезен, сделал в жизни то, что может. Его сестра желает жить трудовой жизнью. К крестьянам идти девушкам трудно. Сам он в раздумье, не поселиться ли на земле деда, и чтобы с ним жила. Его друг, крестьянин Григорий, по его совету вернулся в хлысты и успокоился.
— Семенов о чем ни говорит — о хлыстах, молоканах, крестьянах — говорит сердобольно, не осуждая. Жизнь хлыстов ставит высоко, учение их — тайна и сообщается лишь примыкающим к ним.
Уехал окончательно Ф. А. Страхов, проживший месяц в павильоне, где с Рябовым раскладывали «Свод» по новой программе, по программе «Детского круга чтения». Из десяти томов успели один разложить.
Л. Н., видя, что для больной ноги требуется много ваты, просил купить простой, дешевой.
Какая радость ходить за больным Л. Н.!
Александра Львовна привезла из Москвы новые книги Л. Н-чу, между прочим «Jeune Italie»
Л. Н.: Не будет интересно.
Сегодня я узнал, что у Л. Н. не было двоюродных братьев и сестер: его отец и мать были единственные дети.
16 августа. У Л. Н. утром не было жару; спал хорошо, хрипов меньше. Утром приезжал председатель Общества трезвости из Петербурга (или из Петербургской губернии); у них сто тысяч членов. Общество под покровительством православного священника, пока компромисс. Он сам — сын врача, свободомыслящий. У них есть и пять школ. Приехал спросить Л. Н., как руководить этими школами.
Леонид Семенов рассказал мне, о чем он беседовал вчера с Л. Н.: прежде всего о писательстве. Л. Н. сказал ему, что каждый раз, как он приходит, окружает его соблазнами. Теперь напечатана статья Семенова «Смертная казнь» (в августовской книжке «Вестника Европы»). Он знает, что это нехорошо — давать соблазн другим, но говорит, что у Семенова есть эта сила писать, и этого не надо ему забывать. Когда-нибудь она пригодится и ему и людям. Предостерегал от декадентства, говоря, что если в науке нужны точность и правдивость, то в искусстве эти точность и правдивость нужны вдвое. Потом сказал:
— Но об этих пустяках довольно. — И стал расспрашивать его о жизни, об отношениях его к родным и в особенности об отношениях его к его деду, члену Государственного совета. При этом сказал, что от государственного заблуждения вряд ли его дед откажется.
Л. Н.: Значит, духовное ему (дедушке) еще не открывалось.
Семенов: С теми людьми, с которыми, я думал, отношений не будет, отношения оказались. Вот со священниками.
Два раза Л. Н. спрашивал Семенова о Григории — хлысте, бывшем у него. Леонид рассказал ему о хлыстах.
Л. Н.: Это у сектантов есть утверждение, что «у меня есть истина». Это такая ошибка, которой надо беречься. Этого никогда никто не может сказать. Никто не имеет права сказать, что он один знает истину. Кто так скажет, тот уже ошибается, любовь — главное.
Л. Н. читает какие-то изречения Магомета и больше половины их подчеркнул.
Много писем, главное — просительных. Сегодня в «Новом времени» две статьи о Л. Н.
Были Сережа Булыгин, Чертков. Сегодня прибыл М. В. Булыгин; приезжали А. Л. Долинино-Иванская с сестрой М. Л. Маклаковой.
Ночью Л. Н. не спал, температура 37,4. Утром перебоев нет — 36,4. Вечером слабость большая, температура 37,4.
Был В. Беллоуз из Глочестра второй раз; с ним сестра — очень приятные люди. Сестра два года жила учительницей среди ассинибойских духоборов; оба знают по-русски; простые, обязательные люди.
Л. Н. с Леонидом. После очень подробного расспроса о хлыстах Л. Н. ему посоветовал присоединиться к хлыстам. Очень было бы хорошо и очень было бы нужно, если б он присоединился к хлыстам.
Сегодня Софья Андреевна очень устала и раздражена. Пополудни съехались гости.
— Надоели мне все эти люди, — сказала она. — Кому они нужны, когда Лев Николаевич болен? Я не принимаю: к стенам они ходят?
Софья Николаевна, не хотевшая даже войти к Л. Н., вступалась за посетителей:
— Бирюков и Семенов ему сто раз ближе меня. И если я ему близка, то только тем, что я его с той точки ценю, как Бирюков и Семенов, а не оттого, что я Ильи жена.
За обедом сидели: Софья Андреевна, Мария Николаевна (сестра), Александра Львовна, Варвара Михайловна, Софья Николаевна, Николай Николаевич, Чертковы, Беллоузы, Никитин, Л. Семенов, Бирюков. Вчера вторично заболела Александра Львовна; вчера лежала, сегодня не выдержала в постели, пришла в залу. Беспокоимся за нее.
За столом разговоры о Меньшикове. Завтра появится ответ Софьи Андреевны; разослала его в несколько газет. «Русское слово» ее по телеграфу благодарит. Софья Андреевна ликует, упиваясь ударом, который она нанесет Меньшикову. Другие, в том числе Чертков, говорили, что не следовало Софье Андреевне писать письма — только потому, чтобы не мараться с Меньшиковым и не давать ему повода переворачивать опровержение по-своему, и что он может грубо ответить. Все, кроме Л. Н., бросают камни в Меньшикова.
Николай Николаевич стенографически поправляет под диктовку Л. Н. «Круг чтения» и говорит: «Это мне школа — сильно и ясно выражать мысли».
Л. Н. читал книжечку и поправлял по-английски же и отмечал мысли из нее в «Круг чтения»: «The Sayings of Mohammed». Edited by Abdullah-al-Mamun Suhrawardy. L., 1905 (прислана ему составителем).
Сегодня розданы сто кос крестьянам, их прислал Л. Н-чу с одной хорошей, специально для него, Л. З. Фишман из Пружан
Бирюков спросил через меня Л. Н., может ли он войти проститься?
«Всегда рад». И потом сказал, что может придти Леонид. Леонид застал их на разговоре о молитве. Л. Н. говорил, он хочет сочинить молитву (слова), как можно точнее выразить просительную молитву. Потом говорил Бирюков, как он понимает «Царство божие».
Потом Л. Н. о Шоу:
— Жизнепонимание его: надо понять мировой закон и исполнять Его волю. Но он остался материалистом, дальше не пошел. Цель жизни та, чтобы человек стал сверхчеловеком, к этому надо стремиться, говорит Шоу. Эта идея сама по себе была бы нам близка, как рождение нового человека. Но это Шоу думает грубо, материалистически — что этого можно достичь через половой подбор.
Бирюков: И Ницше также.
Л. Н. был тронут его жизнью и попросил Никитина прислать его книги. Когда Семенов говорил, что Ницше себе часто противоречит, Л. Н. заметил:
— Это хорошо, это значит, что Ницше был искренний человек.
Л. Н. сказал, что ему мешает понять Ницше его возбужденная и туманная речь.
Когда мы уходили, Л. Н. стал спрашивать, где Бирюков остановился в биографии.
— На 1884 году.
— Это, действительно, трудное время, — согласился Л. Н.
Павел Иванович и Семенов пробыли у Л. Н. с 7.30 до 7.50. Софья Андреевна была очень раздражена против них и не скрыла это от Бирюкова. Он плакал, уходя, и по дороге разрыдался:
— Вот уже двадцать лет как продолжается это недоверчивое отношение со стороны Софьи Андреевны.
А Семенов мне сказал:
— Л. Н. всегда желал попасть в тюрьму, теперь он в ней, даже воздуху ему не достается и даже прикован к кровати.
Павел Иванович рассказал мне, о чем разговаривали с Л. Н. Павел Иванович напомнил Л. Н., что теперь ему следовало бы написать о задачах воспитания, как в 60-х годах. Теперь вводится трехверстовый радиус — круг, в котором должна быть школа. В Костромском уезде к 50 прибавится 150 новых школ. Из христианского и учений Востока выбрать нравственное, оно и станет на место закона божия, хотя преподавание его не устраняет. Л. Н. сказал, что об этом же во время болезни сам думает.
О семейной жизни Л. Н. сказал:
— Она крест, материал для работы. Теперь есть между молодыми людьми соблюдающие целомудрие. Это и нужно, целомудренное супружество — это выше нецеломудренного супружества.
Бирюковы остановились у Горбуновых. Говорили об Иване Ивановиче — идейном человеке, как ему трудно вести практическое дело «Посредника». Висит на волоске. Л. Н. на это сказал, что задача христианина — сладить.
Владимир Григорьевич говорил, что, когда закупорка вены на ноге, все больше и больше приближаясь к сердцу, дошла до паха, Л. Н. говорил: «Подойдет к сердцу — я умру».
Когда же на днях нога перестала болеть: «Если бы не было жару, я верхом поехал бы, такое самочувствие».
Владимир Григорьевич начал строить дом в Телятинках; на замечание Софьи Андреевны, что он строится, надеясь на продолжение жизни 80-летнего старика, он высказал предположение, что Л. Н. переживет его.
Сегодня был еще художник Орлов, не входил к Л. Н.
ТОЛСТОЙ В КРЕСЛЕ-КОЛЯСКЕ
Фотография С. А. Толстой
«... здоровье Л. Н. значительно улучшилось... утром свеж... читал почту и занимался...». — Записи от 23 и 24 августа 1908 г.
Уехали Софья Николаевна и Никитин.
18 августа. Л. Н. спал довольно хорошо, ночью было ему холодно от озноба или от открытой балконной двери. Температуру в это время не смерили, а после часа, в 5 утра, было 36,9. Утром обмыли Л. Н. мыльным спиртом, переложили на другую кровать и перенесли в кабинет.
Л. Н.: Я придумал письмо Меньшикову в другом духе (чем Софья Андреевна)
Николай Николаевич: Это хорошо. В «Слове» о вас хорошая передовая статья
Николай Николаевич был тронут отношением прогрессивной печати к Л. Н.: в «Слове» на первой странице в заглавии большими буквами: «Здоровье Л. Н. улучшилось».
Сегодня утром Л. Н. поговорил с Леонидом между прочим о том, что уже раз писал ему в письме: «Боюсь, боюсь», «Люблю, люблю», — что он, Леонид, слишком радикален, слишком высоко забрал. Опасно: как бы он (Леонид) своего содержания не стал приписывать другим людям, у которых его нет, и как бы, разочаровавшись в других людях (что в них нет того духовного содержания), не разочаровался бы в том, что это содержание (в нем самом, Леониде) есть иллюзия. Люди слабы
Спросил Леонида, какие отношения у Сережи Булыгина с отцом:
— Нужно его предостеречь, что это очень ложная мысль — будто от места зависит содержание души, будто от перемены места может что-либо улучшиться. Но, — сказал Л. Н., — возвращаясь к прежнему сообщению Семенова, что Добролюбов хочет уйти в уединение, уйти в пустыню (одиночество) — это может быть важно.
Леонид занимается «Сводом» Л. Н.
— Это самое лучшее, что есть, — говорил Семенов. — Лучше того, что из него делает Лев Николаевич (т. е. «Круга чтения»). Непосредственнее.
Теперь Леонида у Толстых все обдают такой любовью и так интересуются им, как Л. Н-чем после его первого писательского дебюта.
19 августа. Л. Н. спал хорошо, перебоев нет. Очень слаб и вял. Не занимался, кроме того, что читал, и то мало; больше отдыхал, сидя на кровати. Читал фельетон Меньшикова, в котором тот пробирает Волынского архиепископа Антония
Леонид Семенов
20 августа. Спал спокойно и долго. Слабость большая: когда Л. Н. поговорит — слезы.
Приехала В. С. Толстая за Марией Николаевной. Была Звегинцева с дочерью — княгиней Волконской. У Л. Н. был Леонид Семенов, он сам рассказал мне. Л. Н. в кабинете на постели, солнце через большое окно; сперва помолчали совершенно спокойно, потом Л. Н. начал говорить, что он сегодня читал в «Круге чтения» Ницше и себя упрекнул в том, что недостаточно внимательно отнесся к нему; говорил, что еще раз хочет перечитать его.
Потом разговор был разбросанный. Л. Н., услыхав от Николая Николаевича, что Семенов спит не больше пяти-шести часов, заговорил о сне — что он тоже над собой наблюдает: когда много спит, сон делается хаотичен, со сновидениями.
— А наблюдали вы, когда спите пять часов, что сон крепче? — спросил Л. Н.
Семенов ответил, что после больше чем шестичасового сна очень тяжело делается, день плохой. Потом Л. Н. просил Семенова рассказать о вчерашнем госте (В. И. Фельде), растрогался я пожелал было взглянуть на него. Часто плакал.
Семенов: У него (Фельда) в голове хаос. Не применил главного правила, что нужно прежде всего разобраться, что̀ главное, что̀ не главное в своей жизни, — это правило, которому я научился у вас. (Л. Н. прослезился.)
Л. Н. прибавил, что он боится за молодых людей, чтобы не входили в мелочи. В. И. Фельде не хочет по железной дороге ездить, потому что она казенная, не хочет ремня, кожаных сапог носить, полуслепому отцу, объездчику в лесу, помогать составлять протоколы. А помнит ли самое главное: воспитание любви внутри себя? Это главное дело — отличать от другого.
О хлыстах. Л. Н. вспомнил о том, что читал французскую научную книгу о хлыстах; не понравилась ему, т. к. книга эта научная
— Они, научные люди, внешним путем наблюдают, со стороны; думают, что могут что-нибудь постичь. А нужно внутренним, сердечным путем подходить к этому, — сказал Л. Н.
О книжке, которую только что прочел: «The Sayings of Mohammed», — Л. Н. говорил, что он всегда относился предвзято к Магомету, Корану; попалась ему эта книжка правил, и они так хороши, что он многие из них отметил.
Л. Н. о своем положении:
— Не подумайте при этом, что я это говорю для оправдания своего положения, того, что я остался в этих условиях жить. В том жизнь, чтобы не делать то, что ты считаешь неистинным, но не в том, чтобы менять те условия, в которых ты считаешь, что жить нельзя.
При прощании Семенов простился: «До свидания».
ТОЛСТОЙ И С. А. ТОЛСТАЯ
Ясная Поляна, 27 августа 1908 г.
Фотография В. Г. Черткова
«Был Владимир Григорьевич, снимал Л. Н.: одного, с Гусевым, с Софьей Андреевной». — Запись от 27 августа 1908 г.
Л. Н.
Семенов: В этой комнате.
Л. Н.: Кажется, эта болезнь не последняя.
Семенов ушел, намерен придти через месяца три с Добролюбовым. Пойдет частью по железной дороге с братом В. И. Фельдом, частью будут проситься в поезд.
Л. Н.: Говорить о пустяках не устаю, поговорю о серьезном — поплачу.
Чертков: Хорошее умиление не может утомлять.
Семенов всем, и Софье Андреевне, понравился сердечностью, серьезностью. Л. Н. его прямо полюбил. Он до десяти лет только по-французски говорил; кончил два факультета; художественное дарование у него. На него не Л. Н., а Добролюбов сначала влиял. Он самостоятельный. Отношение к родным самое лучшее.
Были Д. Д. Оболенский, В. Г. Чертков, Бирюковы; они прощались. Много писем поздравительных и телеграмм, в том числе от города Праги (Groš — староста — подписал)
21 августа. Приехал Г. М. Беркенгейм. Мария Николаевна — сестра — с Верой Сергеевной уехали в Пирогово. В 10 часов Л. Н., проснувшись, сказал вошедшему Григорию Моисеевичу:
— Спасибо, что приехали. — И сказал нам, что странно чувствует себя нынче: — В особенном состоянии, все забыл. Не могу вспомнить, сколько мне лет. Смерть близка. (Раньше Л. Н. говорил, что прежде был равнодушен к смерти, а теперь прямо желает помереть.) А мысль ясна, голова работает хорошо.
Руки у Л. Н. холодные, голос слабый, вид немощный, усталый. Предложили кофе выпить — отклонил и просил оставить его в покое: «Заниматься не мешайте». Попросил Илью Васильевича принести столик, два листа бумаги и стал писать.
Л. Н.: Нога совсем пришла в нормальное состояние.
В 11 часов пульс 82 — полный. Температура 36,3. В 12 выпил две чашки кофею, чаю, молока.
Сегодня сутолока, и все очень раздражены. Больше всех Софья Андреевна, потом Владимир Григорьевич, как никогда не бывал, и я.
Владимир Григорьевич о Софье Андреевне (за то, что влетает к Л. Н. и настаивает, чтобы он принимал лекарства, пил, ел в те минуты, в которые предписано, за то, что далека Л. Н., не понимает, как ему желателен покой от мирского):
— Никогда не говорила и теперь не скажет слова правды. Человек без-всякого религиозного жизнепонимания.
Вечером, после того, как с Григорием Моисеевичем и Ильей Васильевичем уложили Л. Н. и я остался еще делать массаж, Л. Н. спросил меня по-немецки все ли не начинаю любить евреев? Я ответил, что немного начинаю их любить. Я только что думал, читая книгу «Цареубийство 1801 года»
Л. Н. сегодня начал какую-то новую работу
22 августа. Утром, в 3 часа, приехали Сухотины и М. А. Стахович. Пополудни Андрей Львович и Н. Л. Оболенский. Стахович в ударе, остроумен. Софья Андреевна очень тщательно собирает вырезки из новых газет о Л. Н. и о предстоящем юбилее. И хочет загородить въезд между столбами и поставить стражников, чтобы никого не пускать 28-го, и даже Андрея Львовича, хотевшего приехать с Екатериной Васильевной и дочкой в этот день, попросила не приезжать
Софье Андреевне сегодня исполнилось 64 года. Был парадный обед.
23 августа. Л. Н. до двух не мог уснуть без причины. С 9 до 10 записывал в записную книжку, в 10.15 — общий массаж и правильный массаж живота. В это время Л. Н. разговаривал с Григорием Моисеевичем, стоявшим возле; спрашивал, что̀ рассказывал Михаил Александрович. Григорий Моисеевич сказал, что он рассказывал про Тургенева — за что тот был выслан. Тургенев написал статью о Смерти Гоголя, а тогда было запрещено писать о Гоголе, за то его сослали
Л. Н.: Как же чиновникам не вмешиваться?
Спросил, что хорошенького в газетах или, скорее, что дурного. Григорий Моисеевич ответил. Л. Н. добавил:
— В Петербурге опять одиннадцать самоубийств.
Потом спросил, за что оштрафованы «Русские ведомости».
Григорий Моисеевич: За статью о том, что циркуляр Шварца вызовет волнения в университетах
Л. Н.: Только из-за этого? Кем был раньше Шварц?
— Директором пятой московской гимназии.
Л. Н.: Две противоположные должности. Видно, тут не требуется ума, тут нужны грубость, решительность.
Л. Н. спросил о Никитине, когда и как подружились. Никитин грустен, недоволен жизнью, т. е. нет у него довольства жизнью. Беркенгейм объяснял это тем, что он по складу ума — человек науки, призван к деятельности клинической, а не земского врача. Л. Н. сказал, что важнее вылечить ребенка от кровавого поноса, чем сделать самое большое изобретение в науке.
— Так, по-моему, деятельность земского врача выше, — сказал Л. Н.
Григорий Моисеевич: В ней много пустого занятия, совещаний, заседаний, комиссий, на которые уходит много времени.
«двух Михаилов» (Сухотина и Стаховича), играл в шахматы с Михаилом Сергеевичем и Гольденвейзером. Часто призывал Н. Н. Гусева, чтобы сказать ему пришедшие в голову мысли касательно «Круга чтения». Сегодня было спокойно после сутолоки и взаимного раздражения прошлых дней, особенно 21 и 19-го. В дни с 20 до 23-го здоровье Л. Н. значительно улучшилось. 21-го был большой упадок сил и очень пониженная температура — 35,9.
В разговоре с Беркенгеймом Л. Н. сказал:
— Что делают врачи — для непосвященного кажется бессмысленным: слушают, стукают. Что делают чиновники — кажется осмысленным нам.
24 августа. Воскресенье. Уехал М. А. Стахович, вечером М. С. Сухотин. Приехал Д. А. Кузминский.
Л. Н. утром свеж, в 11 ослабел и опять прилег; читал почту и занимался. Перед обедом пересел в первый раз в кресло и обедал у стола с нами.
Л. Н.: Получил письмо на ты.
Софья Андреевна: Ругательное?
Л. Н.: Нет. От Николая Сергеевича Кашкина. (Петрашевец, был сослан на Кавказ, там познакомились
Софья Андреевна: Отец Цуриковой. Он в твоих годах.
Татьяна Львовна рассказала про свою работу: переписывает письма Лескова к Л. Н.
Принесли телеграммы с Козловки. В одной спрашивают о здоровье, вторая «Великому писателю земли русской» с 200 подписями из Лукоянова. Л. Н. не был ей рад:
— Нечаянно Тургенев сказал глупые слова, все подхватили
Пришла Авдотья Васильевна, экономка, с грибами к Софье Андреевне (к столу) и рассказала, что явился дачник и спросил, как здоровье графа. Когда ему сказала, что «они первый раз приехали к столу», сказал: «Слава богу» и перекрестился. Вечером был С. Д. Николаев (я не присутствовал) и рассказал Л. Н-чу, что был у него Леонид Семенов и он, Сергей Дмитриевич, заговорил с ним о земельном вопросе, как религиозные люди могут игнорировать земельный вопрос.
Л. Н.: Земельный вопрос — дело справедливости, и, конечно, решение его не может быть иное, как генриджорджевское. Религия имеет дело с высшими состояниями, религия учит самоотверженности (высшей справедливости). Подставь правую щеку, отдай рубаху — вот религия.
Сергей Дмитриевич: Если религия учит этому: «Отдай рубаху тому, кто отнимает у тебя кафтан», так этим самым предполагается, что уж не будет отнимать кафтана у другого; это уж простая истина, а такая же простая истина Генри Джорджа. Может ли религиозный человек игнорировать эту истину?
Л. Н.: Во всяком случае, религиозный человек это признает. Как при освобождении крестьян это сознание было сильно в русском обществе и как слабо теперь сознание этой несправедливости! Тургенев не понимал того, что такое в России земельный вопрос, а он был чуткий человек; он чутко относился к освобождению крестьян, а этого-то он не понимал. Я читал его письмо к Герцену: «Что ты там пишешь о сохранении общины (крестьянских учреждений), русскому народу нужно только к одному стремиться: к усвоению высшей западной цивилизации»
Л. Н. говорил относительно закона непротивления. Большинство людей не понимает его, смеется над этим законом. Камень подчиняется законам сцепления частиц и тяготения. Растения в прибавку к этим законам подчиняются закону роста. Животные, кроме этих трех законов, подчиняются закону взаимного общения. Для человека прибавляется новый закон — закон непротивления злу. Люди, которые не хотят знать этого закона, остаются на животной ступени и превращают человеческое общество во что-то уродливое, безобразное.
Сергей Дмитриевич приходил жаловаться Л. Н., что религиозные люди, требующие непротивления злу, пренебрегают законом Генри Джорджа.
Л. Н. сказал, что есть высший закон справедливости, но он не позволит себе отвергать низший закон (Генри Джорджа).
— Генри Джорджа отвергать и признавать Христа — это строить на песке, — сказал Л. Н. — Вы мне скажете, что̀ нужно: во-первых, справедливость, а потом милосердие.
Сергей Дмитриевич рассказал Л. Н., что И. П. Накашидзе избили из-за его лекции о Генри Джордже. Какой-то грузинский князь разозлился на него.
Вечером прибыл курьер из кабинета петербургского городского головы Резцова с письмом к Софье Андреевне, в котором уведомляет, что пришлют телеграмму ее супругу, сообщает текст телеграммы, и что посылает поздравление ей, Софье Андреевне, ко дню рождения. Курьер переночевал. Софье Андреевне было неприятно, что должна была сейчас же отвечать.
25 августа. Л. Н. чувствует себя на ногу совсем здоровым: спал без подушки между коленами, может давить на вену-сафену. Как ее ни давит — не чувствует боли; хотел бы завтра встать. Сегодня Л. Н. много поработал.
Днем приехал Т. А. Назарян — седоватый, с глушинкой, армянский писатель и редактор. Привез адрес от союза португальских писателей
Леонид Семенов заинтересовал было Л. Н-ча Ницше, и Л. Н. попросил Д. В. Никитина раздобыть ему Ницше. Дмитрий Васильевич прислал три тома по-немецки. Владимир Григорьевич, сам изучавший Ницше, тоже принес полдюжины его книг во французском переводе. Я сегодня взял «Jenseits von Gut und Böse» и прочел о расах.
Вечером, перевязывая ногу Л. Н., я сказал, что пробовал читать Ницше; он показался мне труден, непонятен, растянут.
Л. Н.: Мало — растянут, он сумасшедший. Читать нельзя. Все основано на противоречии тому, что признается истиной. Я теперь посмотрел и кончил, больше не буду. — И велел убрать книги Ницше
— Я удивляюсь, как могут к нему серьезно относиться и еще считать его философом. Ницше — мерило уровня общественной мысли! — Л. Н. говорил это с негодованием.
Сегодняшний день Л. Н. провел в постели. Приезжал к нему Владимир Григорьевич; вечером никаких гостей не было, кроме Д. А. Кузминского.
26 августа. Л. Н. спал хорошо.
У Л. Н. был И. И. Горбунов. Рассказал мне, что читал Л. Н. вслух свое «Предисловие» к Кросби (книга должна появиться в «Посреднике») и некоторые псалмы Кросби. Л. Н. хочет взять некоторые псалмы в «Круг чтения»
«Посредника») говорила: это разрушит то представление, что одна Россия есть на свете, а другие — басурманы или бог знает какие люди, что это очень важно.
27 августа. Утром Л. Н. оделся и перешел без поддержки с кровати на кресло и поехал в залу, где с Гусевым занимался выбиранием мыслей из «Свода» в «Круг чтения». Там же пересмотрел почту: ясенковскую, засекскую и сегодняшние газеты, полные известий, касающихся Л. Н. или юбилея. В зале занимался до 3. Был Владимир Григорьевич, снимал Л. Н.: одного, с Гусевым, с Софьей Андреевной. От 3 до 6 Л. Н. у себя.
ТОЛСТОЙ И ЧАРЛЗ РАЙТ
Ясная Поляна, 28 августа 1908 г.
Фотография С. А. Толстой
«Приехал... Wright, привез адрес английских друзей-писателей». — Запись от 28 августа 1908 г.
Приехал нарочный, привез альбомы, и почтой получен альбом: всего три — изящные, большие. Первый — от 25 художников русских с их оригинальными произведениями
Приехали Сергей Львович и Андрей Львович. За обедом Л. Н., Софья Андреевна, Сергей, Андрей, Александра Львовна, Д. А. Кузминский, Николай Николаевич. Л. Н. на кресле, сидит боком к столу.
Разговор об иллюстрациях «Искр», номер от 24 августа, посвященный юбилею Л. Н.
Сергей Львович рассказал, что в Туле на вокзале встретил молодых — Аннушку с ее мужем Хольмбергом; конфузились, особенно он.
Л. Н.: Это хорошо.
Софья Андреевна разговорилась про Татьяну Львовну, М. А. Стаховича, вспоминая, что́ он ей рассказал.
Л. Н. по поводу этого сказал приблизительно так:
— Женщина определенно знает, что̀ ей нужно, а про мужчин я этого не скажу: мужчине все равно, на ком жениться. Девица выбирает белее определенно (она выбирает отца детям). А мужчина — ему все равно, на ком жениться, у него преобладает чувственность.
Л. Н. говорил Андрею и Сергею Львовичам, против него рядом сидящим, как они похожи друг на друга. Видно, что братья.
Сергей Львович рассказал про свой Каменный лес, что там много волков, которые никого не боятся.
Л. Н.: В мое время Каменный лес было известное обиталище волков.
Л. Н. Сергею Львовичу сказал, что между сегодняшними письмами есть письмо от его — Сергея Львовича — учителя
После обеда приехали Хирьяковы. Л. Н. с Александром Модестовичем играл в шахматы. Андрей Львович спрашивал Л. Н. про ногу, не очень ли слаб. Л. Н. ответил, что нет, что он мог бы ходить, только ради Душана Петровича не ходит.
В 6 вечера приехали кинематографисты, француз и русский, желают снимать Л. Н.
Л. Н. с обеда до 11 все сидел в зале, поиграл в шахматы с А. М. Хирьяковым, потом приглядывался к их партии с Сергеем Львовичем, пересматривал ясенковскую почту, беседовал с С. Д. Николаевым и Хирьяковым: очень кротко, спокойно, духовно. С Хирьяковым о его работе «История христианства», которую Александр Модестович пишет.
Л. Н.: Христианство опередило на тысячу лет свое время. Марк Аврелий — для него государство было непоколебимо.
Александр Модестович: И браминизм, буддизм также?
Л. Н. поддакнул. Л. Н. говорил дальше, что, когда теперь заговоришь о непротивлении, возбудишь удивление, а любовь ведь без непротивления — какая любовь? Любить одних приятных людей? Секты — попытки вернуть христианство. Потом заговорили о книге, которая ему была сегодня прислана, о русских сектах
Л. Н. за обедом и весь вечер более всего страдал за Илью Васильевича, у которого было много работы. (Другой лакей — Ваня — утром уехал в Тулу и вернулся только ночью.) Илье Васильевичу никто не помогал. Л. Н. за обедом рассказал, что слышал от Черткова: за обедом у них подавала еду, вставая от стола, одна Аннушка. Приехал Досев, он встал из-за стола и помогал.
Я был весь вечер очень невнимателен к Л. Н., усталому от суеты: может быть, нужно было предложить ему свезти его в кабинет отдохнуть.
От официантов сада «Фарс» в Петербурге получен самовар с хорошей надписью
Л. Н. очень устал от многих впечатлений, суеты. В 10.50 лег спать. Ночью было ему холодно, причина внутренняя. До пятого часу не заснул.
С Сергеем Дмитриевичем Л. Н. говорил о Генри Джордже.
Л. Н.: Как христианство преждевременно, так и Генри Джордж. Человечество слишком тупо.
Сергей Дмитриевич растрогался, поцеловал Л. Н.
Еще Л. Н. решил на место одного недельного чтения поместить в новый «Круг чтения» статью о Генри Джордже из посредниковского календаря 1908 г. и попросил Сергея Дмитриевича поправить, приспособить ее. Сергей Дмитриевич был в восторге; попросил позволения поцеловать руку, которая пишет.
28 августа. — из другой. Л. Н. спросил, спали ли мы, и пожалел, что разбудил нас. Голос слабый, вид усталый — не спал больше трех часов. Здоров, но слаб. Просил боржому. Вошел Илья Васильевич и поздравил Л. Н., я тоже. Л. Н. на это не ответил, заговорил об ином. Николай Николаевич извещал о письмах и о статье Короленко
Л. Н., когда я ему делал массаж, просил не утомлять его.
— Здоровье хорошо, но малейшее волнение — сейчас слезы, нервное, — сказал Л. Н.
Л. Н.: Из писем, телеграмм — мало читал. Вижу, что помог им освободиться от религиозной лжи. Благодарят, что им стало спокойнее. Это была моя главная деятельность, и я рад, что она признана. Желаю, чтобы все это скорее кончилось, своя жизнь важнее всего внешнего.
Л. Н. с 10 у себя в кабинете диктовал Николаю Николаевичу в «Круг чтения».
Софья Андреевна суетилась из-за позднего завтрака.
К 12 часам нищих около десяти, любопытных около двадцати. С Иваном Ивановичем пришедшие Досев и Якубовский пошли к Николаевым, не посмели беспокоить Л. Н. От «Тульской молвы» было пять человек. В 2 часа приехал из Тулы посыльный с 432 телеграммами, не принял таксы за доставку.
Пришел Иван Иванович и стал разбирать получаемые кипы телеграмм и писем. Большинство телеграмм длинные, особенно от рабочих. Есть 350 подписей. Одна телеграмма в 855 слов, из них текст — 30, остальное — подписи; много телеграмм на ты. Есть телеграмма Редьярда Киплинга. «Привет гордости российской — почитательница-немка». «Богоискателя поздравляет ксендз». Из сербского Белграда телеграмма: «Ко дню 80-летия рождения Л. Н. Толстого поздравление Христа»; «Горе вам, если вас все люди любят. Словаки подградские»
Приехал Charles Theodore Hagberg Wright, привез адрес английских друзей-писателей. Приехали Страхов, Сухотин.
«Не знаю, поздравлять вас или нет». И рассказал историю о своем последнем дне рождения в Англии. Аладьин был у них и язвительно высказался о том, что его поздравляют. Дима решил поздравлять только тогда, когда самому поздравляемому хочется. Рассказал это по-своему, откровенно, просто, мило. Потом поехал за почтой в Ясенки.
Есть телеграммы и письма от священников, от евангелических пастырей, пасторов разных английских вероисповеданий.
В 6.45 Л. Н. позвал Андрея и при его и Михаила Львовича помощи перешел от кровати к креслу, находящемуся в другой комнате — кабинете, — переехал в столовую и остался отдельно у круглого стола. За столом, за обедом нас сидело 22 и галдели: Софья Андреевна, Райт, Сергей Львович, Илья Львович, Андрей Львович, Екатерина Васильевна, Михаил Львович, Д. А. Кузминский, Дима Чертков, А. А. Гольденвейзер, Александра Львовна, я, Варвара Михайловна, Николай Николаевич, Иван Иванович, А. Б. Гольденвейзер, Владимир Григорьевич (он больше отсутствовал, был у Анны Константиновны в бывшей библиотеке), М. С. Сухотин, М. А. Стахович.
Л. Н. сидел один и про себя думал, в общий разговор совсем не вмешивался; просил принести записную книжку и записывал в нее
— Прошу, не подходите.
Мы, все остальные, встали у стола и поклонились Л. Н. И он сказал:
— Благодарю и радуюсь такому хорошему собранию и даже страшно, слишком уж хорошо.
Андрей Львович поднес ему подписать портрет для кого-то. Л. Н. не только подписал, но написал и несколько, довольно много, строк, что очень редко делает.
Димочка не пил шампанского, он еще никогда не вкушал вина. Радость — этот Дима: и добрый, и наивный, и простой, и умный, и веселый. И хороший рассказчик, и готовый на все хорошее.
— в 10 страниц: текст 30 строк, прочее подписи. Сегодня 79 писем с Козловки, 10 — от городских Дум; одно — от университета.
После обеда подошел к Л. Н. первым М. А. Стахович, потом Райт еще поздравить и проститься. Л. Н. спросил его, знает ли он Б. Шоу, и сказал, что у него блестящее отрицание и осуждение существующего порядка.
Пришла наверх Анна Константиновна, она во время обеда занималась на террасе с ясенскими детьми.
Владимир Григорьевич (мне): Как хорошо, что Л. Н. здоров. Сейчас он говорил: так хорошо ему, что думает — что-нибудь случится.
Приехала Мария Николаевна (невестка). Между адресами есть и от священников, и от крестьян (очень хорошие).
Пришел Иван Иванович, обнял и поцеловал меня: «Какая рамка, хороший день к юбилею», — и стал перечитывать все поздравительные адреса, телеграммы, письма и выписывать из них трогательные, серьезные места для сообщения в газеты
Хорошая статья о Л. Н. в «Die Standarte» (Berlin, 3 September, Wochenschrift — «Tolstoi, von xxx»)
Л. Н. (читая): Это хорошо.
В «Петербургских ведомостях» статья князя Цертелева, человека православного, начало особенно хорошее
Л. Н. сегодня же написал австралийским генриджорджистам ответ на поздравительное письмо, полный убеждения в правоте, необходимости генриджорджевского решения
29 августа. первый раз с тех пор, как я здесь живу; стал сейчас же пить кофе и заниматься работой над «Кругом чтения». Почта из Козловки — около 100 писем; телеграмм привезли 925. Утром уехал М. С. Сухотин. Приехали молодые: Анна Ильинична с мужем Хольмбергом. Остались Сергей Львович и Илья Львович с женами, Михаил Львович, Д. А. Кузминский. Днем были: Райт, Чертковы — отец с сыном, Иван Иванович (все время делал выписки из писем и телеграмм для «Русских ведомостей»), Николаев, Хирьяков.
Вечером Софья Николаевна читала вслух из «Вестника Европы» Гершензона о Киреевском длинную статью
— Сущность учения Киреевского вкратце в том, чтобы свою волю слить с волей бога.
Сергей Львович спросил Л. Н. об А. С. Хомякове. Л. Н. ответил, что Хомяков был глубже.
Л. Н.
На вопрос об Аксаковых Л. Н. ответил, что Аксаковы держались более внешнего (обрядности, национализма); они были, как Кант выражается, софистами своих прежних, в детстве воспринятых мыслей. И Киреевский был такой.
Я спросил Л. Н., не христианский ли дух учения Киреевского привлекал Л. Н. к славянофилам.
Л. Н.: У славянофилов было самодержавие, православие, народность. Я их любил за народность. Они прикрывали народность православием. Это меня отталкивало от них.
Гольденвейзер спросил Л. Н. о впечатлениях юбилея, почему не интересуют его письма, телеграммы. Л. Н. ответил, что у него настало переполнение, как от сладкого, когда насытишься; перестал интересоваться; что эта сторона была ему до сих пор незнакома. Общее впечатление от писем, телеграмм — что своей деятельностью он разрушил ложные верования и указал истину. Это сделалось трюизмом.
Гольденвейзер: «Вестник Европы» кончится. И Стасюлевич и Арсеньев — старики, и не находят, кому его передать.
Сообщили Л. Н., что есть телеграмма от Кропоткина
Л. Н.: Я не знаком с ним?
— Нет.
— У меня чувство, будто бы знаком, — добавил Л. Н.
Сергей Львович: Есть телеграмма от старика, который «всю жизнь мелкими шажками бежал» за тобой.
Николай Николаевич сообщил Л. Н. содержание одной телеграммы от священника, вроде: «Горячо приветствую дорогого Льва Николаевича за хлеб насущный».
Л. Н.
Есть такие телеграммы: «Вы — живая совесть России» (несколько раз эта мысль по-разному выражена). «Искренно желаю еще много лет чувствовать ваши удары по нашей совести». «Drahý Lev Nikolaivič, žite ešte mnohé bláhê letá ku dobru ludstva. Peter Makovický»6*
Вечером очень шумно. Играл Гольденвейзер. Когда Илья Львович с женой, Аннушкой и ее мужем уезжали, все сошли их провожать.
— Не надо думать о том, что́ обо мне думают люди, а думать о том, как мне поступать.
Жалко Илью Львовича с его семьей. Все они такие простосердечные, добрые, славные.
Хольмберг Л. Н-чу понравился. Он ему по матери своей (кн. Горчаковой) родственник и похож на карикатуру Л. Н. на картине, где литераторы носят рукописи Некрасову
30 августа. «Кругом чтения». Входил к нему Николаев спросить, что оставить, что выпустить из речи Генри Джорджа «Вера сторонников единого налога», напечатанной в посредниковском календаре, которую Л. Н. выразил желание поместить в новый «Круг чтения». Л. Н. ответил, что надо переделать всю и написать простым языком и что займется этим сам
Сергей Львович: Какой вы фанатик!
С. Д. Николаев назад в Москве беседовал с Л. Н. о том, в каких мы счастливых условиях, что у нас паскудная церковь, паскудное правительство, нам это все виднее.
Сергей Львович хочет заняться группированием и изданием поздравительных телеграмм. Его радуют, интересуют телеграммы, выражающие порицание правительства; таких больше всего из Саратова, Харькова, где губернаторы особенно усердствовали, чтобы не проявлялось чествование Толстого. Репрессия — реакция.
С 2 до 2.30 Л. Н. с молоканами, потом до 4-х на балконе читал корректуру второго издания «Круга чтения». Приходили к нему на одну-две минуты Перна, Владимир Григорьевич, Николай Николаевич, Александра Львовна.
Во время обеда Л. Н. сидел на кушетке и там обедал. Были: Райт, Чертков с сыном, только что приехавший Н. Н. Ге, Перна, Гольденвейзеры, Сергей Львович, Александра Львовна, Варвара Михайловна, Николай Николаевич. Л. Н. сегодня опять не читал писем, за обедом был бодр, много беседовал, только из-за шума я мало мог расслышать Л. Н., хотя он старался громко говорить. Н. Н. Ге говорил с Софьей Андреевной, на ее расспросы отвечал, что живет уроками и что это самое неблагодарное занятие, ничего от него не остается, одна подготовка к экзаменам. Л. Н. спросил его, зачем это делает. Николай Николаевич ответил, что расходы большие, на покрытие их.
Л. Н.— это одно из старых суеверий, как православие. Пять десят пять часов в неделю работать гораздо вреднее, чем......7* Вот где революция и энергия нужны.
Л. Н. продолжал:
— Старичок тут был — сектант-молоканин, — но какой сектант! Ищущий. Грамоты почти не знает; как только начинает говорить, станет плакать и жаловаться; угадайте о чем? Что он богат.
Говорили про Шерлока Холмса; Сергей Львович сказал, что интересен, разошелся в 270 тысячах экземпляров. Л. Н. не читал. Об ответе на адрес австралийских джорджистов, написанном Л. Н. третьего дня и вчера. (Это первый и пока единственный ответ Л. Н-ча поздравившим его в день рождения.)
Л. Н. прочел сегодня несколько прошлых дней в «Круге чтения» и нашел там изречение Руссо о земле; его хочет поставить в эпиграф ответа
С 7 до 9 шахматы, потом в кабинете сидел четверть часа, погруженный в свои мысли; потом заходили Чертков, Райт прощаться. Л. Н. расплакался; потом опять сидел, задумавшись. Просил записную книжку и Январь нового «Круга чтения». В 10.20 вышел в залу и разговорился с Н. Н. Ге. Сначала спрашивал о С. Т. Семенове. Ге говорил, что Семенов прожил в Женеве два года, подружились; говорил о его детях — сыне и дочери, посещавших там школу. Л. Н. спросил, какой же вид у него, не крестьянина ли?
Л. Н.: Очень понимаю, что это может быть. Ведь и у нас в городах гимназисты......8*
Л. Н.: В «Вестнике Европы» (сентябрьская книжка) все прочел, и Арсеньева. Какая умная статья!
— О чем? — спросил Гольденвейзер.
— Обо мне, грешном. Но (Арсеньев) именно умный, серьезный человек. Пишет, что об учении, взглядах Толстого преждевременно говорить, а большинство в газетах, в статьях все знают
Ге вспоминал Морозова:
— Не тот ли, против которого жил Тенеромо?
Потом заговорили о Тенеромо.
Л. Н.— двадцать страниц прочтешь, думаешь, что что-то такое есть, и ничего нет, le bien-dire9*.
Л. Н. говорил насчет статьи о Киреевском, которую вчера прочла вслух С. Н. Толстая; писал ее Гершензон. Он считает философами нашего времени Ницше, Метерлинка, Карпентера.
Л. Н.: Это философы? Ницше — это бред сумасшествия и самоуверенности.
Кто-то прервал, что талант у него есть.
Л. Н.: Таланта никакого, только самоуверенность.
31 августа. Л. Н. спал пять часов. Утром, в 6 и в 8, ел виноград. Спросил меня, сколько мне лет (42), и спросил — слабею ли. — «Нет». — Л. Н. сказал, что все-таки нет тех сил, что в 30 лет, а если кажется, что есть, то выносливости меньше. В эти годы, когда сил еще много, убыток их меньше чувствуется, чем в старости; когда сил мало, тогда ухудшение больше чувствуется.
С 8.45 занимался с Николаем Николаевичем новым «Кругом чтения».
Приехал Владимир Григорьевич, прошел к Л. Н. и рассказывал ему минут 20—25 совсем неважные вещи. Года два тому назад Владимир Григорьевич не сделал бы этого, чтобы во время занятий войти к Л. Н.; еще негодовал на Бирюкова, когда тот, не званный Л. Н-чем, входил к нему в вечерние часы с вопросами по биографии. Считалось ненарушимым одиночество Л. Н., и особенно во время, когда занимался — с 9—10 до 2—3 часов.
Л. Н.: Я прочел Горького «Исповедь». Невообразимое. Все лица одинаковые (монах), одинаково говорят, выдуманные положения. — И Л. Н. удивлялся и тому, как это можно писать, и — более — тому, что это печатают.
Ге сказал, что у Бальмонта читал такой стих: «Тик-так, тик-так»
Л. Н. сказал, что он понимает: они думают, будто поэзия есть что-то недосказанное, неопределенное, а ведь написание стихотворения требует столько же труда, как геометрия.
Л. Н.: Хотел веселенького. Стахович прислал, и Михаил Сергеевич хвалил L. Halévy «Madame Cardinal»
Потом Л. Н. заговорил о Поль де Коке. Я в это время ушел за книгой Л. Н-чу. Когда вернулся, Ге мне сказал, что про Поль де Кока Л. Н. говорил, что это французский жанр — и мило, и смешно, и легко, а Л. Галеви — это грязь.
Сергей Львович рассказал про Арцыбашева, читавшего в собрании в Ялте, что он похож сам на Санина: силен, лицо бледное, нахальное, умное, неприятное, голос противный.
Л. Н. сказал, что у Арцыбашева есть некоторый талант. «Санина» не читал, но получил письмо от гимназиста с вопросом: «Кому верить: Христу или Санину?».
Ге сказал, что Хилков очень хвалил «Санина», тогда и он прочел его. Считает непристойным подсказывать такие мысли, свойства людям, каких у них не бывает. Познакомиться с барышней и ее изнасиловать — это все равно, что писать, будто гость ложки крадет.
Л. Н.— это есть старое суеверие. Это и выбирает.
Пришли Горбуновы, Алексеев, Якубовский, Николаев. Николаев пошел в комнату Николая Николаевича прочесть ответ Л. Н-ча австралийским джорджистам, там же прочел и ответ отказавшемуся
— Милая рука пишет и почти только эта одна рука и пишет!
Л. Н. говорил про бывшего сегодня утром молодого человека харьковского, присужденного к полутора годам за распространение сочинений Л. Н. Он был и раньше здесь, и тогда с ним был припадок. Теперь сидел под арестом, и выпустили его на короткое время. Он говорил сегодня точь-в-точь то, что тогда: «Если вы этот конец карандаша нажмете, погибнет сто, если другой — погибнет тысяча».
Л. Н.«Мы казним сотню, а предупредим революцию, убийство тысяч». Но не убедил его. Он говорил, что надо иначе устроить жизнь. Я ему говорил, во-первых, что устроить жизнь других людей совсем нельзя (нельзя знать, что будет), что это суеверие (верить, что одним можно устроить жизнь других), что люди — свободные существа; во-вторых, что человеку нельзя внушить свои мысли, как это видно и на нем, — я не убедил его; разумеется, есть такое состояние, когда человек ищет, и тогда у передового человека перенимает мысли (а есть, как этот студент, которого никак не убедишь).
Иван Иванович рассказал про драму Метерлинка, которую будут ставить в Художественном театре. Одно действующее лицо — пролитое молоко
Л. Н. недоумевал. В десять часов поехал спать.
Еще в 7 часов вечера были четверо тульских типографщиков-депутатов (знакомые Гусева) с адресом и сопроводительным письмом от их общества — библиотеки, в котором 70 человек. Л. Н. поговорил с ними в гостиной и дал им книжки. Они хотели для своей библиотеки полное собрание его сочинений.
Примечания
1 В газ. появились сообщ. о введении конституции в Турции и о созыве народного представительства (см. Сл., №№ 507 и 513 от 12 и 19 июля).
2 августа
1 Письмо в ред. С. Гартмана «Новый способ посева хлебных зерен» знакомило «сельских хозяев с предложением генерала Левицкого» (НВ
2 Т. часто приводил в письмах и ст. эту пословицу: «Il n’y a pas de pires sourds que ceux qui ne veulent pas entendre» (см. ЛН, т. 69, кн. 1, с. 634).
3 августа
1 Письмо В. А. Молочникова от 30 июля. Т. отв. 5 авг. (т. 78, с. 193).
2 «Der Anarchismus» (В., 1900), к-рая Т-му «чрезвычайно понравилась» (см. письмо Т. к Эльцбахеру от 1/13 авг. 1900 г. — т. 72, с. 424). В июле 1908 г. Т. читал ее рус. пер., о к-ром см. в записи 13 мая 1906 г.
4 августа
1 См. продиктованную Т-м 6 авг. вставку в ст. «Закон насилия и закон любви» (т. 37, с. 167).
2 На письмо Т. А. Кузминской от 1 авг. Т. отв. 4 авг., что Вронский «не лейб-гусар», и добавил: «Желал бы, чтобы твой милый Вася интересовался бы узнать от меня вещи, более нужные для жизни» (т. 78, с. 192).
3 Рассказ И. Я. Гинцбурга относится к истории профессорства П. П. Трубецкого в Моск. уч-ще живописи, ваяния и зодчества.
4 «сильно ослабел телом и ждет смерти». «Единственный светлый момент в моих разговорах с ним, — писал Семенов, — это речь о вас», и просил Т-го приписать для него «несколько теплых слов». На конв. помета Т.: «Отвечать»; письмо неизв.
5 Картина М. В. Нестерова «Святая Русь» (1906; ГРМ).
6 И. Н. Крамской «Христос в пустыне» (1872; ГТГ). См. т. 67, с. 175.
7 «Явление Христа народу» А. А. Иванова (1837—1858; ГТГ
5 августа
1 Вероятно: Swami Abhedananda. India and her People. Первое изд. вышло в Калькутте в 1906 г. См. запись 6 авг.
1 Телегр. опубл. в НР, № 4, 19 авг.
8 августа
1 П. И. Бирюков прислал С. А. Толстой 3-ю ч., т. II написанной им «Биографии» Т-го. Тогда же от Т. А. Кузминской была получена рук. ее «Воспоминаний о гр. Л. Н. Толстом в шестидесятых годах». 7 авг. С. А. Толстая «до глубокой ночи поправляла» эти работы, преимущественно материалы «о себе самой». «Нехорошо и бестактно», — отметила она (ЕСТ«сердясь», продолжала править и записала: «Бессовестная эксплуатация нашей самой интимной жизни. Написала обоим неприятные письма и выкинула все, что неприятно» (там же). В своем ответе Бирюков напомнил Софье Андреевне, что выписки из ее переписки с Т. были сделаны им с ее разрешения. 8 авг. С. А. Толстая писала сестре: «Левочка все говорил: «Ах, ах, зачем это?». «Разве это для публики писалось?», — говорили все мы. «Это слишком интимно», — находили все». Рук. «Воспоминаний» Т. А. Кузминской, испещренная замечаниями С. А. Толстой, сохр. Опубл. с частичным учетом замечаний С. А. Толстой в Илл. прилож. к НВ, №№ 11655 и 11659, 23 и 27 авг.; в том же году была издана отд. кн.
2 В отд. «Из общественной хроники» (ВЕ, 1-й подраздел: «Лев Толстой и его «Не могу молчать»», с. 810—816).
3 «Подчистка марок» (Сл., № 528, 6 авг.).
4 А. А. Измайлов. Кривое зеркало. Пародии и шаржи. СПб., 1908; в ЯПб — 2-е изд. (1910).
5 В. ИзмайловВЕ, №№ 7—8).
6 Письмо Баба Премананд Бхарати к Т. остается неизв., так же как отв. Т. В МТА его ст. не вошла.
12 августа
1 «Толстой и власть» из цикла «Письма к ближним» (НВ, № 11642, 10 авг.) М. О. Меньшиков упрекал Т. за стремление убедить власти в необходимости отменить частную земельную собственность, в то время как сам «не имел силы отказаться от нее», несмотря на бедственное положение яснополянских крестьян.
2 Протест С. А. Толстой опубл. в Р. сл., № 190, 17 авг. М. О. Меньшиков ответил ст. «Выкуп Ясной Поляны» (НВ
13 августа
1 Т. впервые прочитал драму Б. Шоу в янв. 1907 г. (см. записи 11 и 12 янв. 1907 г.). Теперь, перечитав ее, он в письме к Шоу от 17 авг. высказал свое мнение о кн. (см. т. 78, с. 201—204). Приведенное по-англ. выражение Шоу часто цитировалось Т.
2 Письмо С. Шивачова от 1 авг. н. с. из Бургаса на болг. яз. с откликом на «Исповедь». На конв. помета Т.: «Б. о. Душану».
1 «Jeune Italie et la jeune Europe. Lettres inédites de J. Mazzini à Louise Amélie Melegari». P., 1908.
16 августа
1 В НВ, № 11646, 14 авг. помещена ст. Ю. Беляева «Обо всем» (под рубрикой «Маленький фельетон») и информационное сообщ. «Городское управление о юбилее гр. Л. Н. Толстого».
17 августа
1
18 августа
1 Т. написал М. О. Меньшикову по поводу его фельетона 20 авг. (т. 78, с. 207—208). Меньшиков на письмо Т. не ответил, возможно потому, что сам Т. просил его «не говорить» о полученном письме.
2 В. Поссе. За чтением Толстого (Сл., № 537, 16 авг.).
3 —157).
4 См. запись 11 июня 1907 г.
19 августа
1 М. Меньшиков. Из цикла «Письма к ближним»: 1. Первый Хам. 2. Архиепископу Антонию (НВ
20 августа
1 J. B. Séverac. La secte russe des Hommes de Dieu. P., 1906 (ЯПб
2 Телегр. из Праги от 16 авг., подписанная Karel Groš. Опубл. в ряде газ. (см., напр., , № 200, 29 авг.).
21 августа
1 «Цареубийство 11 марта 1801 года. Записки участников и современников (Саблукова, графа Бенигсенна, графа Ланжерона, Фонвизина, княгини Ливен, князя Чарторыйского, барона Гейкинга, Коцебу)». СПб., 1907 (ЯПб).
2 В этот день Т. написал 1-ю ред. ст. «Благо любви (Обращение к людям-братьям)», (т. 37). При жизни Т. ст. не печаталась. Впервые опубл. в «Речи», 1912, № 306, 7 нояб.
1 В Сл., № 542, 22 авг. было опубл. «Письмо в редакцию» С. А. Толстой, в к-ром она заявляла, что болезнь Т. «до такой степени изнурила его, что он лично никого решительно, даже самых близких, к сожалению, принять никак не может».
23 августа
1 За публ. некролога Гоголя (М. вед.
2 В передовой ст. Р. вед. (№ 187, 13 авг.) осуждался циркуляр мин. нар. просв. А. Н. Шварца о новых правилах приема в ун-т, по мнению газ., «вредных для просвещения» и «раздражающих». За эту ст. Р. вед. НВ, № 11652, 20 авг.).
24 августа
1 Поздравительное письмо от 20 авг. Н. С. Кашкин был знаком с Т. с 1853 г.
2 Переписка Н. С. Лескова с Т. (1887—1894) опубл. в кн. Л. Н. . Переписка с русскими писателями. М., 1962.
3 Обращение Тургенева к Т. в предсмертном письме от 29 июня/11 июля 1883 г. (Письма Тургенева, т. XIII, кн. 2, с. 180).
4 —53).
25 августа
1 Адрес Т-му от 12 португ. писателей, членов постоянного междунар. лит. комитета в Лиссабоне, на португ. яз. с франц. пер. был прислан на имя Т. Я. Назаряна. К адресу было приложено стихотв. португ. поэта де Лима Аршера, посвященное юбилею Т.
2 Письмо от 21 авг. от Центрального союза чеш. женщин (Ustředni spolek českych žen).
3 В ЯПб сохр. 2 кн. Ф. Ницше: «Götzen-Dämmerung, oder Wie man mit dem Hammer philosophirt». Lpz., 1896; «Jenseits von Gut und Böse. Vorspiel einer Philosophie der Zukunft», 2-te Aufl. Lpz., 1891.
1 В предисл., озагл. «Эрнст Кросби, поэт нового мира», Горбунов-Посадов привел неск. стихотв. Кросби из его кн. «Plain Talk in Psalm and Parable». В «Круг чтения» псалмы Кросби не вошли.
27 августа
1 Альбом рис. художников Н. А. Касаткина, Ап. М. Васнецова, В. П. Батурина, Л. О. Пастернака и др., хр. в Ясной Поляне.
2 Юбилейный № 33, с илл. по разделам: автографы и корр. Т.; Т. в искусстве; фотогр. Т.
3
4 Кинооператор А. О. Дранков приехал с разрешения С. А. Толстой. Отснятые кадры составили фильм «День 80-летия графа Л. Н. Толстого» (144 метра). Вместе с Дранковым приезжал владелец кинотеатра в Петербурге В. И. Васильев и, вероятно, ред. журн. «Сине-Фоно» Р. Лурье (см. Н. В. Попов. Л. Н. Толстой в хроникальных фильмах. — «Толстовский сб.», № 3. Тула, 1967).
5 Вероятно, это была кн. В. Д. Бонч-БруевичЯПб).
6 Мельхиоровый самовар, на к-ром выгравированы разные пословицы, изречения и 66 подписей, а также чашка с блюдцем и полотенце с вышитыми на нем изречениями хр. в Ясной Поляне. Об этом подарке были сообщения в газ. (ср. т. 78, с. 242).
7 В «Списке адресов и подарков, присланных к 80-летию Л. Н. Толстого», значится «Рукописный портрет Л. Н. от художника Гусикьянца» и «Вышитый гладью портрет Л. Н. за сохой от Е. Черчоповой». Хр. в Ясной Поляне.
28 августа
1 Вл. КороленкоРБ, № 8).
2 Вероятно, разговор шел о фельетоне М. О. Меньшикова «Россия и Лев Толстой» из цикла «Письма к ближним» (НВ, № 11660, 28 авг.).
3 Телегр. от 27 авг. на словацк. яз., адресованная Маковицкому. Гусев так поясняет содерж. этой телегр.: «Очевидно, намек на недавнее постановление Синода, воспрещающее православным участвовать в праздновании юбилея Л. Н.».
4 —376.
5 Горбунов-Посадов и А. М. Хирьяков опубл. сводки приветствий с пространными выдержками (см. «Речь», № 211, 4 сент.; Р. вед., № 200 и 202, 29 и 31 авг.; Р. сл.НР, № 15 и 20, 30 авг. и 4 сент.).
6 Ср. Гольденвейзер, с. 249.
7 Д. ЦертелевСПб. вед., № 192, 24 авг.). Начало ст.: «В России жив еще, слава богу, один великий писатель, художественное значение которого признают, по-видимому, все партии без различия политических направлений».
8 28 авг. Т. продиктовал Гусеву ответ на приветствие Федерации лиг единого земельного налога в Австралии. Затем текст был им исправлен. Дата оконч. текста — 2 сент. (т. 78, с. 221—222).
29 августа
1 Гершензон. И. В. Киреевский. Очерк (ВЕ, № 8).
2 См. запись 20 июня. Т. упомянул о речи А. С. Хомякова в связи с тем, что цитата из нее была приведена в приветствии О-ва любителей рос. словесности, опубл. в , № 199, 28 авг.
3 Телегр. от П. А. Кропоткина от 28 авг. из Лондона: «Сердечно обнимаю дорогого Льва Николаевича Петр Кропоткин».
4
5 Карикатура из альбома И. Степанова «Знакомые» (1857), озагл. «Обязательные литераторы» (постоянные сотр. Совр. — Григорович, Тургенев, Островский и Т. — несут в журнал Некрасову и И. И. Панаеву свои соч.).
30 августа
1 С. Д. Николаев цитировал Г. Джорджа в своей ст. «Об уравнительном землепользовании», опубл. в «Календаре для всех на 1907 год» (с. 50—51). На основе этой ст. Николаевым написана ст. «Об освобождении земли по учению Генри Джорджа». Т. отредактировал ее и включил во 2-е изд. «Круга чтения» (т. 41, с. 594—596).
2 —200). Напеч. под загл.: «На промыслах (Из дневника рабочего)» в «Познании России», 1909, №№ 1 — 3, под псевд. П. Хлебников.
3 Высказывание Ж. -Ж. Руссо о земле, включенное в «Круг чтения» на 17 сент. — т. II, с. 227—228 (т. 42, с. 52); вошло в ответ Т. австралийским джорджистам (т. 78, с. 221).
4 К. К. Арсеньев—1908 (ВЕ, № 9). Т. излагает заключ. часть статьи (с. 340).
5 См. запись 9 мая.
31 августа
1 Из стихотв. К. Д. Бальмонта «Дождь»:
Во мне тревожа мрак,
В стене жучок-точильщик
Твердил: «Тик-так, тик-так»
(см. К. Д. . Собр. стихов, т. II. М., 1904, с. 201—202).
2 L. Halévy. Madame et monsieur Cardinal. P., 1872.
3 Отв. Т. на письмо П. Н. Давыдова от 21 авг. (т. 78, с. 216—217).
4 «Синей птицы» Метерлинка состоялось 30 сент.
Сноски
1* более роялист, чем сам король (франц. поговорка).
2* Когда была речь о Репиных, Гинцбург говорил, что он в неделю на десять обедов приглашен, так что на хлеб ему зарабатывать не нужно.
3* «Так теряют разум, и тогда появляется добродетель. Теряют добродетель, и тогда появляется милосердие. Теряют милосердие, и тогда появляется справедливость. Теряют справедливость, и тогда появляется собственность. Законы собственности подобны верности и вере и началу беспорядка» (с. 116 Лао-тзе «Тао-те-Кинг») (англ.).
4* англ.).
5* жизненной силой (англ.).
6* «Дорогой Лев Николаевич, долгих вам лет жизни на благо человечества. Петр Маковицкий» ().
7* Пропуск в подлиннике. — Ред.
8* Пропуск в-подлиннике. — Ред.
9* уменье говорить (франц.).