1893
2 августа. Сейчас узнала от Черткова, что большая часть рукописей Льва Николаевича находится частью у него, а частью у полковника Трепова в Петербурге, о чем пусть знают наши дети.
1.
5 ноября. Москва. Я верю в добрых и злых духов. Злые духи овладели человеком, которого я люблю, но он не замечает этого. Влияние же его пагубно. И вот сын его гибнет, и дочери гибнут, и гибнут все, прикасающиеся к нему. А я день и ночь молюсь о детях, и это духовное усилие тяжело, и я худею, и я погибну физически, но духовно я спасена, потому что общение мое с богом, связь эта не может оборваться, пока я не под влиянием тех, кого обуяла злая сила, кто слеп, холоден, кто забывает и не видит возложенных на него богом обязанностей, кто горд и самонадеян. Я еще не молюсь о меньших, их еще нельзя погубить. Тут, в Москве, Лева стал веселей и стал поправляться. Он вне всякого влияния, кроме моей молитвы. Бог внушил послать с ним хорошего человека. Только бы не ослабла во мне энергия молитвы, а то все пропало. Господи, помилуй нас и избавь от всякого влияния, кроме твоего2.
Примечания
1 В. Г. Чертков одно время хранил часть рукописей Толстого у своего бывшего сослуживца по лейб-гвардии конному полку Д. Ф. Трепова. С. А. Толстая писала в «Моей жизни»: «В этом же году <1893> Чертков, зная, что у него могут быть обыски, отдавал на хранение запрещенные сочинения и рукописи Льва Николаевича Д. Ф. Трепову, своему другу. Когда он их у него взял — я не знаю. Это было начало деспотического, но крайне благоговейного и любовного отношения Черткова к Льву Николаевичу» (, кн. 6, с. 41). После ссылки Черткова в 1897 г. рукописи произведений Толстого, написанных после 1880 г., с согласия Толстого переправлялись в Англию к Черткову, где они хранились в специальном железобетонном помещении, построенном близ Крайстчерча под Лондоном. В 1913 г. эти рукописи были доставлены в Петербург, в Библиотеку Академии наук, а в 1926 г. переданы в ГМТ.
2 С. А. Толстая так объясняет в «Моей жизни» эту, по ее словам, «безумную» страницу своего дневника: «Писал Лев Николаевич в то время свою статью «О религии»; некто П. А. Буланже ее переписывал, и жили Лев Николаевич и Маша в Ясной Поляне вдвоем, как будто никогда в Москву и не собирались. К их пребыванию в деревне я относилась недоброжелательно, потому что очень скучала без мужа. Конечно, всем покажется естественным и законным, что Лев Николаевич искал для своих трудных работ уединения и тишины, но мне от этого не было легче. Одно, что я старалась — это не показывать своего недовольства и нетерпения свидеться с Львом Николаевичем... Но я не претерпелась, а нервное возбуждение мое стало переходить в какое-то озлобление, в мистицизм, и мне вдруг показалось, что дьявол овладел Львом Николаевичем и охладил его сердце» (Моя жизнь, кн. 6, с. 54—55).