1894
2 марта. Таня уехала в Париж, с Левой пожить. Ему стало хуже. Ужас давно уже в моем сердце, что он не жилец на земле. Слишком исключителен, хорош и неуравновешен. Живу со дня на день — без жизни. Беспокойство о Леве, отчасти теперь и о Тане — исключило всякие другие жизненные интересы. Сейчас же подломило и здоровье. Сегодня кровь шла горлом — и много; и лихорадка по ночам, грудь болит, пот. Лев Николаевич тоже приуныл. Но жизнь его идет по-прежнему: встанет рано, уберет комнату, поест овсянку на воде, пойдет заниматься. Сегодня застала его делающим пасьянс. Завтракал он очень обильно, Дунаев громко рассказывал какие-то истории и не замечал, что они никому не интересны. Потом Лев Николаевич пошел спать, а теперь с удивительной жизнерадостностью, взглянув в окно на яркое солнце и взяв с окна фиников, он отправился с Дунаевым на грибной рынок, чтоб посмотреть coup-d’oeil* на этот торгующий грибами, медом, клюквой и проч. — народ1. Маша нервна, худа и жалка. Сережа очень приятен, и мне грустно, что он скоро уедет в Никольское.
4 августа. таким усилием живешь обыденной жизнью, что чувствуешь, как вот-вот, и сил не хватит. А жить надо: надо для маленького Ванечки, для Миши, Саши, даже для Андрюши, у которого многое уже погибло, но светится огонек любви и нежности ко мне. А все стало тяжело. Давно гнетущая меня отчужденность мужа, бросившего на мои плечи все, все без исключения: детей, хозяйство, отношения к народу и делам, дом, книги, и за все презирающего меня с эгоистическим и критическим равнодушием. А его жизнь? Он гуляет, ездит верхом, немного пишет, живет где и как хочет и ровно ничего для семьи не делает, пользуясь всем: услугами дочерей, комфортом жизни, лестью людей и моей покорностью и трудом. И слава, ненасытная слава, для которой он сделал все, что мог, и продолжает делать. Только люди без сердца способны на такую жизнь. Бедный Лева, как он мучился тем недобрым отношением отца к себе все это последнее время. Вид больного сына мешал спокойно жить и сибаритствовать — вот это и сердило отца. Не могу вспомнить без боли эти черные, болезненные глаза Левы, с каким упреком и горем он смотрел на отца, когда тот упрекал ему его болезнь и не верил страданиям. Он никогда их не испытал сам, а когда болел, то был нетерпелив и капризен.
Таня тоже в Москве с Левой, и ее жаль и без нее грустно — уж никакого друга не осталось дома, хотя приверженцы Льва Николаевича и он сам и на ее веселую натуру — здравую и жизненную — наложили тяжелый гнет и отчуждили от меня. Сегодня уехал от нас Страхов. Дома жара, купанье с Сашей, сходка мужиков, беганье по неубранным полям в жару до одышки, чудная лунная ночь, теплая и красивая до страданья. Лев Николаевич уехал в Потемкино узнать о погорелых и помочь им благотворительными деньгами. Андрюша уехал в Овсянниково к М. А. Шмидт, Миша сидит со мной, Маша с Марьей Кирилловной — на Козловку.
23 ноября. — это больной Лева. Привыкнуть к такому несчастью нельзя. Каждую минуту жизни помнишь его жалкое болезненное состояние, и страх за него болезненно мучает постоянно. Видаю мало людей, мало выезжаю из дому. Поступила новая англичанка, miss Spiers. Левочка, Таня и Маша уехали к Пастернаку слушать музыку. Играет его жена с Гржимали и Брандуковым. Андрюша после многих неприятностей, причиненных мне последнее время, смирился.
Здоровье его плохо: было 14 нарывов, желудок часто расстроен. Миша ясен и весел, но учится плохо.
Снегу нет, и санного пути еще не было. Ветер и 2 градуса мороза. Печатаю XIII том2, читаю «Marcella»3. С Левочкой жили долго очень дружно, но последние дни было немного неприятно. Меня сердило его равнодушие к поступкам Андрюши и то, что он мне не помог с ним. Я виновата, главное, тем, что после 32 лет еще надеюсь, что Левочка может что-нибудь сделать для меня и для семьи. Надо радоваться и довольствоваться тем хорошим, что в нем было.
1 2/14 марта 1894 г. С. А. Толстая писала Т. Л. и Л. Л. Толстым: «Папа́ с Дунаевым ходил на грибной рынок к реке, купили сухих грибов в подарок Толстым пироговским и себе часть. Это они себе пикничок устроили. Там очень много народу — мужиков приезжих, и вообще папа́ интересовался этим рынком» (ГМТ).
2 С. А. Толстая печатала 9-е издание произведений Толстого.
3 Mr-s Humphry Ward. Marcella, New York, 1894.
).