Лев Толстой: Драматическая обработка легенды об Аггее

[ДРАМАТИЧЕСКАЯ ОБРАБОТКА ЛЕГЕНДЫ ОБ АГГЕЕ.]

У дверей церкви. Стоятъ слуги съ носилками, дожидаются пана и его жену.

Пора, я 20 летъ во дворе живу — ни разу не бывалъ.

И пора бы. Мало ли черезъ него слезъ льются. Петра забилъ. У Семена жену отнялъ. У Федора дочь. Люди мучаются, клянутъ его, а онъ, знай, веселится. Съ утра до вечера пьетъ, гуляетъ, за охотой ездитъ. А нищему никогда гроша не подалъ и на дворъ не пускаетъ. И какъ только Богъ грехамъ терпитъ.

Какже, покаится. Не таковъ человекъ. Посмотри, и въ церкви чего-нибудь наделаетъ. (Громъ и молнiя.) Батюшки, что такое? Небо чистое, а громъ гремитъ.

Да вотъ слушайте. Вошелъ въ церковь въ середине службы въ шапке, сталъ посередине, глядитъ по сторонамъ.[71]Вышелъ Дьяконъ Евангелiе читать. Дочиталъ до того места, где сказано: «Обаче горе вамъ богатымъ, яко отстоите утешенiя вашего. Горе вамъ, насыщеннiи ныне, яко взалчете; горе вамъ смеющимся ныне, яко возрыдаете и восплачете». Какъ крикнетъ панъ: «Врешь, давай сюда книгу!» Ухватилъ книгу, сталъ рвать. Какъ только рванулъ, загремелъ громъ. Я и выбежалъ.

Ишь, читаетъ, что нищiе блаженны будутъ, а богатые обнищаютъ. Какже это можетъ быть? Какже я обнищаю, когда у меня 100 деревень, и вся мне округа подвластна? Неправда написана въ книге, и не надо неправду читать. Вотъ я вырвалъ листы и положу въ карманъ. И читать не будутъ. (Громъ и молнiя.) Не боюсь. Неправду читаютъ. А какъ жилъ я богато, такъ и проживу всю жизнь, не обнищаю. (На народъ.) Чего заробели? Сказано вамъ — на облаву охотой собираться. Живо! Вотъ я только дома пообедаю, сейчасъ выеду. Чтобы вы все уже въ лесу были. (Садится въ носилки, его уносятъ. Громъ гремитъ.)

Только и виделъ его, когда онъ съ лошади соскочилъ.

Ранилъ онъ его съ лошади, олень упалъ. Обрадовался онъ, соскочилъ, думалъ добить. А олень вскочилъ, да дальше. Онъ за нимъ пешiй ушелъ. Лошадь то убеги. Бросились мы догонять. А она задрала хвостъ, да домой. Онъ теперь пешiй и бегаетъ.

Самъ виделъ. Самъ стремя держалъ, какъ садился.

Пробегаетъ олень, становится за кустомъ. Выбегаетъ панъ безъ шапки съ ножемъ.

Где онъ? где онъ? Сейчасъ былъ. Экiе проклятые! Все отстали, и лошадь упустили. Дай срокъ, вернусь — перепорю всехъ.

(Олень показывается, панъ бежитъ. Оба скрываются, опять показываются. Олень подпуститъ, и прочь. Если можно, воду, черезъ которую переплываетъ олень, и за нимъ, раздевгиись, панъ.)

Панъ (Если будетъ река, то голый, если не будетъ, то въ платье, но безъ ружья, безь рога, безъ ножа, оборванный, безъ шапки.)

Эй, народъ! Вы — черти, канальи, дьяволы, запорю! Ааааа! Аа... Нетъ, не откликаются. Дай, доберусь. Вы мне заплатите за все, чертовы дети! Разбежались, бросили однаго. Погоди! Аааа!.. (Слушаетъ.) (Ложится.) Ай да олень, довелъ онъ меня! И переночевать придется. Погоди, черти. Ужъ какъ пороть буду, сначала однаго, потомъ другаго, всехъ переберу. Потомъ опять сначала. Будете помнить. Ааааааа! Нетъ никого. (Встаетъ.) Однако идти надо: авось, набредешь на людей ИЛИ на поляну. А то тутъ и волки съедятъ. Аааааа! — Горло даже пересохло. Погоди, я вамъ размочу спины-то. Аааааа! (Уходитъ.)

Приходятъ разбойники съ оружiемъ, мешками и располагаются и разводятъ огонь.

То насъ, разбойниковъ, люди боятся, а вотъ довелось намъ людей бояться, замучала проклятая охота панская. Ужъ начто въ трущобу забились. И то потревожили.

Да, братъ, целый день никого не пограбили, только сами бегали. Завтра надо пораньше на дорогу выходить. Добычу добывать.

Чего испугались? Вотъ дуракъ-то. Какъ же не испугаться? Это не мужикъ и не ку[пецъ?]: съ теми <какъ разъ> и вдвоемъ управи[шься].[73] А панъ иначе не выезжаетъ, какъ за нимъ человекъ сто верховыхъ съ ружьями да съ ножами, да пешихъ съ дубьемъ человекъ 200. Этотъ налетитъ, такъ отъ насъ только мокро останется.

А то какъ же. Съ богатымъ не судись, съ сильнымъ не борись. И леса тоже эти его. И деревни все кругомъ его. Человекъ большой, у него сила большая. Такой же, какъ мы, разбойникъ, только другаго манера.

Молодой разбойникъ (вскакиваетъ). Лешiй! Лешiй! Оретъ.

Ишь испугались! Не лешiй. А такъ какой-то, заблудящiй. Должно съ пьяна. Эй, ты, щеголь!

А такъ вотъ вы где, разбойники! Уселись, огонь развели. А своего пана бросили. Погоди же ты, я васъ! (Налетаетъ на нихъ, начинаетъ драться.)

Ай, молодецъ. Вотъ такъ воинъ! Да ты полегче! (Беретъ его за руки.)

Да онъ, ребята, чумовой какой-то. Дай-ка ремень.

Что вы, али пана не знаете? Я съ васъ шкуру спущу, а потомъ за ноги повешу.

Ну-ка подтяни, Сидорка, покруче. А я пану этому всыплю парочку горячихъ, чтобъ онъ свое панство забылъ. (Беретъ плеть.) Вишь, панъ, говорить.

Да я и верю. За то и бью. (Хохочетъ.) Вотъ дай я раздену тебя, тогда виднее твое панство будетъ.

Утро. Лесъ. Панъ голый привязанъ у дерева. Стонетъ.

Панъ. Ой, ой, ой! Руки мои затекли. Ой! Погоди жъ, все вымещу. Железными прутьями пороть буду. Ой, спина! Избили всю. Ну, расплатитесь вы! Я васъ! Да, доберусь. Ой, ой! Во рту пересохло. Въ подвалы засажу. Заморю.

Дядюшка, и то человекъ привязанъ стоитъ. Иди, посмотри.

Вишь ты, грехъ какой. Должно, разбойники ограбили да и привязали.

Ахъ, не боятся люди Бога. Какъ измучали человека. (Подходитъ, хочетъ развязать.) Ишь узлы какiе! Ванька, ножикъ давай.

Ну вотъ, расправилъ, сердечный. Водицы тебе, что-ль? Ванька, давай воды да хлебца.

Ахъ, разбойники, что делаютъ. Ну, теперь ужъ не миновать вамъ моихъ рукъ.

Не замай. Очумелъ онъ, дай опамятуется. Да прикрыть ужъ надо. (Снимаетъ съ себя старый верхнiй кафтанъ, хочетъ накрыть.) На тебе, болезный, прикройся хоть.

Да ты что? съ ума сошелъ, что ли? — на меня дерюгу надеваешь. Ты знаешь ли, кто я? Я панъ вашъ. Сейчасъ снимай поддевку да шапку, да обчисти хорошенько, да надень на меня. Ужъ я, такъ и быть, надену. Да веди меня ко двору ко мне, къ панскому двору.

Очумелъ, видно, человекъ, говоритъ, что панъ, а пана я вчера самъ виделъ, какъ онъ верхомъ на лошади домой проехалъ. (Къ пану.) Будетъ, будетъ, надевай что даютъ, да и добирайся до деревни. Тамъ полежишь.

А и ты такой же, какъ и те. Погоди жъ — и тебе то же будетъ. Да какъ ты смеешь передъ паномъ въ шапке разговаривать! (Срываетъ съ него шапку.) Давай поддевку. (Хватается за него.)

Старый пастухъ (подхватываетъ шапку, отталкиваетъ пана и идетъ прочь).

Пойдемъ, Ванька, онъ вовсе угорелый какой-то.

Мы тебя отъ дерева отвязали, покормили, дядюшка кафтанъ далъ, а ты еще буянить. Брось, а то прибью. (Поднимаетъ кнутъ и толкаетъ. Панъ падаетъ. Пастухи уходятъ. Панъ лежитъ и стонетъ.)

Эй, народъ, скорее бегите вы къ панскому двору и скажите, что панъ нашелся. И чтобы ехала сюда за мной коляска и дворовые, a мне отведите избу. Я отдохну.

Какой панъ? Панъ дома въ палатахъ живетъ, а не босикомъ. бегаетъ.

Дурачье! Я заблудился за оленемъ, я панъ. Они меня ищутъ.

Будетъ врать-то. Панъ вчера проезжалъ, мы его сами видели. А нынче отъ него прикащикъ прiезжалъ. Онъ дома.

Будетъ, молодецъ. Ужъ тебя побили, сказываютъ, пастухи. Что же, али тебе мало — еще хочется? Брось ты эти дела. А иди своей дорогой.

Не верятъ. Ахъ, разбойники, доберусь же я. Ну слушай же. Не веришь ты, что я панъ? Такъ вотъ, дай мне бумаги, перо, я напишу письмо пани. Она признаетъ. Потому я то напишу, чего никто, кроме меня и ея, не знаетъ.

Что же, дядюшка, пускай напишетъ, свезти можно въ деревню.

Измучался я. Что долго не едутъ, пора бы ответъ. Не торопятся, не знаютъ. То-то жена обрадуется. (Глядитъ въ окно.) Вотъ онъ едетъ.

Такой, настоящiй, не такой, какъ ты. Велелъ тебя, пана, шелепами выбить отсюда, и чтобы духу твоего не слышно было.

Жена-то твоя, коли есть, не знаю что, а пани сказала: «Есть же такiе обманщики. Прогоните его».

Чудное дело! Ну что же, братъ, не выгорела твоя штука, ступай съ Богомъ.

Вишь, безрукой, и вилы-то взять въ руки не умеетъ. (Отнимая вилы.) Дай, я сама, точно панъ.

Вотъ идола приставилъ, работать не работаетъ, а пакостничать норовитъ.

Что? К бабе моей ладишься? Я те полажу. Вонъ! Панъ ты этакой! (Въ шею.)

Село. Приходить панъ босикомъ, безъ шапки, въ одномъ кафтане, рваномъ, и ложится на край дороги.

Ну хорошо, что на дорогу выбрался. Теперь дойду до дома. Тамъ узнаютъ. А то сколько не говорилъ, что я панъ, никто не веритъ. Только ругаются. Если не скажу, такъ подадутъ, а скажу, такъ прогонять. И нынче ничего не елъ. Не стану ужъ говорить. (Подходитъ къ избе, стучится.) Дайте поесть.

Много васъ тутъ шляется! Вишь, здоровый какой, работать бы могъ — проситъ.

А панъ, такъ нечего подъ окномъ стучать! (Захлопываетъ окно.)

Приходятъ два нищихъ — слепой и безрукiй, подходятъ къ окну.

Ну, бери. (Даеть хлеба, едять.) Да ты кто такой, откуда?

Мне ужъ говорить не хочется. Какъ скажу, кто, такъ все меня ругаютъ и бьютъ.[75] Не верятъ мне. Работать не умею, a есть хочу. Пожалейте вы меня,[76] возьмите съ собой.

Панскiй дворъ. Дворня нарядная. Играютъ на балалайкахъ, пляшутъ. Въ ворота входятъ нищiе и панъ, поютъ стихъ о Лазаре.

Вишь ты, ловкiй какой! Дай голяшки-то тебе покусаютъ, будешь знать. Узи!

Дворникъ (беретъ за шиворотъ и тащитъ въ ворота).[80]Убирайся, покуда целъ.

(Изъ окна выглядываеть другой панъ. Панъ затихаеть и, глядитъ.)

Батюшки! Я самъ дома. Другой я въ окне, чтожъ это?

Пустите, пустите нищихъ. Вотъ имъ. (Кидаеть горсть серебра.) Пускай слепые попоютъ, а потомъ покормите.

Что это значить? Другой я въ окне, и видъ светлый и добрый. И меня защитилъ и велелъ сюда отдельно принять. Кончена моя жизнь. Признать ужъ меня — никто не признаетъ. Видно, погибнуть мне въ нужде. Что это?

А знаешь ли ты, панъ Фадей, пана сильнаго, богатаго и гордаго, какъ не повериль слову Евангельскому и сказалъ, что нельзя богатому обнищать? Узналъ ли ты теперь, къ чему богатство мiра сего и какъ на него полагаться? Понялъ ли ты, что то было виденье, и зачемъ тебе оно привиделось? Покаялся ли ты въ гордости своей?

Такъ будь же опять панъ и заслужи гордость свою.

(Панъ переодевается. Жена входитъ и обнимаетъ его, и слуги кланяются.)

Легенда о царе Аггее, широко распространенная в восточных и западных литературах, вошедшая в состав средневекового сборника «Gesta Romanorum», переведенного на русский язык в XVII веке под заглавием «Римские деяния», и оттуда перешедшая в русские рукописные сборники XVII—XVIII вв., была известна Толстому, несомненно, по сборнику А. Н. Афанасьева «Народные русские легенды», М., 1859, где она под № 24 напечатана в двух вариантах. Один вариант, озаглавленный «Повесть о царе Аггее и како пострада гордостию», — книжного происхождения; он заимствован из старинной рукописи. Другой, носящий заглавие «Гордый богач», представляет собой запись устного пересказа легенды, сделанную, судя по стилю, лицом литературно вышколенным.[641]

Толстой в своей незаконченной обработке воспользовался обоими вариантами легенды, скомбинировав их и пополнив эпизодами, в них отсутствующими.

Из устного варианта взято прежде всего название героя паном и его жены паней. (В переделке первой сцены вместо пана стоит царь, вместо пани — царица, как в рукописном варианте.) Оттуда же такие театральные эффекты, как гром и молния, использованные Толстым вопреки его отрицательному отношению вообще ко всяким театральным эффектам, высказанному в трактате «Что такое искусство?» Из того же варианта — сцена встречи пана с разбойниками. Сцена встречи с пастухами разработана ближе к устному, чем к рукописному варианту. Как и в устном варианте, «Евангелие» читает диакон, а не священник, как в рукописном варианте.

картины — прощения пана и возврата его к прежнему положению. (В устном варианте пана зарывают живым в землю). Из рукописного же варианта взято сообщение о том, что пан вырвал из «Евангелия» лист с возмутившими его строками об участи богатых и бедных (в устном варианте пан зачеркивает эти строки) и о том, что пан посылает своей жене письмо. Последнее упоминание дало толчек для введения в пьесу двух сцен (сцена третья четвертой картины и пятая картина), не покрывающихся ни одним вариантом. В согласии с рукописным вариантом наказанного пана в его доме подменяет его двойник. Этот двойник в источнике пьесы — ангел. У Толстого, очевидно, намеренно об ангеле почти не упоминается; в конце пьесы с паном беседует просто «Голос».

1. Автограф АТБ (папка XX) на 7 нумерованных листах (5 — в 4°, 2 — большого почтового формата), исписанных, кроме последнего, с обеих сторон. Один лист представляет вставку. В тексте ряд поправок и несколько зачеркнутых мест. Заглавия нет. Текст не закончен: он прерывается на начальной ремарке десятой картины. Извлекаем отсюда зачеркнутые варианты №№ 1 и 2. № 1 относится к восьмой картине, № 2 первоначально представлял собой седьмую картину.

2. Копия автографа неизвестной рукой, весьма неисправная, написанная с обеих сторон в двух сшитых тетрадках на 40 листах в 4°, из которых первая хранится в АТБ (папка XX), вторая — в архиве А. Л. Толстой в ГТМ (№ 11). Переписчик, не разобрав многих мест в автографе, исказил текст (пример: «Штука спутана богом» вместо «Ступай с богом»), оставил не переписанными некоторые неразобранные им слова и переписал зачеркнутую Толстым картину, первоначально седьмую по счету, отчего в развитии действия получилась логическая несуразность. В начале рукописи рукой Д. П. Маковицкого написано: «Из рукописей 1876—1880 годов (?). Драматические сцены о пане, который обнищал». 11 последних листов второй тетради заняты автографом «Первого винокура». Рукой Толстого исправлена первая картина пьесы. Исправленный текст печатаем в вариантах (№3).

О работе над пьесой ни в дневниках, ни в письмах Толстого и его семейных нет нигде никаких упоминаний. Но время ее написания можно определить более или менее точно на основании следующих данных. Копия автографа «Первого винокура», сделанная рукой С. А. Толстой (хранится в АТБ), датирована ее же рукой 1 марта 1886 г. Самый автограф «Первого винокура», как указано выше, написан в той же тетради, где написана копия обработки легенды об Аггее, вслед зa ней. Следовательно, написание этой обработки относится ко времени до 1 марта 1886 г. Судя по тому, что копия пьесы на сюжет об Аггее находится в одной тетради с автографом «Первого винокура», работа над обеими пьесами была отделена небольшим промежутком времени, другими словами, Толстой над обработкой легенды работал приблизительно в начале 1886 г. Эта дата косвенно подтверждается и следующим обстоятельством. В апрельской книжке «Русской мысли» зa 1886 год было напечатано «Сказание о гордом Аггее» Гаршина, по корректурным гранкам предварительно прочтенное автором в редакционном кругу «Посредника». 6 апреля 1886 г. В. Г. Чертков писал Толстому: «Гаршин написал прекрасно «Правителя Аггея». Он вложил туда всё то хорошее, чем он владеет, — теплоту, нежность. Он сначала появится в «Русской мысли», и мне очень интересен ваш отзыв (АТБ). Очевидно, ознакомившись с обработкой легенды, сделанной Гаршиным, Толстой одобрил ее и охладел к своей собственной работе, тем более, что она предназначалась, видимо, для напечатания в том же самом издательстве «Посредник», где должен был быть напечатан и рассказ Гаршина, которому однако из-за цензурных препятствий суждено было появиться в этом издательстве лишь в 1900 г., притом без обозначения издательской фирмы. Нужно думать, что Толстой работал над своей пьесой незадолго до того, как познакомился с рассказом Гаршина, иначе он успел бы довести ее до конца. Поэтому полагаем, что эту работу нужно приурочить с большой долей вероятия к началу 1886 г.

— по списку, восходящему к автографу, в книге «Л. Н. Толстой. Неизданные рассказы и пьесы. Под редакцией С. П. Мельгунова, Т. И. Полнера и А. М. Хирьякова, с предисловием Т. И. Полнера». Издание т-ва «Н. П. Карбасников», Париж (с пометой: «Написано в конце 1886».), и по списку, восходящему к описанной выше авторизованной в первой картине копии со вступительной заметкой С. М. Брейтбурга, — в серии «Толстой и о Толстом». Новые материалы. Сборник второй. Редакция В. Г. Черткова и Н. Н. Гусева, издание Толстовского музея, Москва. Первая публикация, озаглавленная «Драматические сцены о пане, который обнищал», заключает в себе ряд ошибочных чтений по сравнению с автографом; вторая же, озаглавленная «Аггей», поскольку она восходит к крайне неисправной копии автографа, сильно извращает подлинный, толстовский текст. В 1929 г. пьеса была напечатана в XI томе Полного собрания художественных произведений Толстого под редакцией К. Халабаева и Б. Эйхенбаума, Государственное издательство, Москва — Ленинград». Судя по одинаковости заглавий и большинства характерных ошибок этой публикации с публикацией в издании Карбасникова в Париже, обе они восходят к общему списку с автографа.

В настоящем издании текст драматической обработки легенды об Аггее печатается по автографу. Исправления, сделанные Толстым в копии, в основной текст не вводятся, так как они имеются лишь в первой картине пьесы и, как незаконченные, не согласованы с дальнейшим текстом. (Исправленный текст первой картины, как сказано, печатаем в вариантах.) В автографе не выписан евангельский текст, раздраживший пана, а лишь после слов: «Дочитал до того места, где сказано», стр. 000, строка 00, написано: «Лука VI, по славянски 24, 25». Поэтому после указанных слов печатаются по-славянски 24 и 25 стихи VI главы «Евангелия» от Луки.

71. Зачеркнуто: Погляделъ, погляделъ, сталъ слушать.

72. Поместились было на ночлегъ у оврага, нанесло туда пана охотиться, убираться надо было.

73. В квадратные скобки взяты недостающие окончания слов, пришедшиеся на обрезанный край листа.

74. В подлиннике: Старики

75. Зачеркнуто:

Скажи, добрый человекъ. Отчего не верить?

Панъ.

Я панъ. И деревня это моя, и земля вся моя. Поехалъ я на охоту, погнался за оленемъ, отбился отъ своихъ, ходилъ, ходилъ, набрелъ на разбойниковъ. Они меня раздели донага, избили и привязали къ дереву. Утромъ нашли меня пастухи, отвязали, вотъ этотъ кафтанишко дали, и пошелъ я искать дорогу домой. Да вотъ не могу дойти. И силъ нетъ, и дороги не знаю.

76. Зач.: доведите до моего дома. Награжу я васъ такъ, что вы векъ счастливы будете.

77. доведемъ. Можетъ, и правда.

Слепой нищiй.

Куда довести то? Насъ на дворъ къ пану не пускаютъ и собаками травятъ.

Панъ.

Только доведите, меня узнаютъ. Я велю васъ принять.

78.

Панъ.

Кого травишь то, негодяй, мерзавецъ. Добрался я теперь до васъ (Хочет бить, собаки бросаются.)

79. Зач.: Какъ ты смеешь! Разве не узнаешь меня?

80. Будетъ, будетъ чудить.

81. Зач.: Черти, дьяволы, разказню. Ай, ай, жена, выходи скорее!

82. Зач.: (Дворникъ тащитъ. Пани кричитъ.)

83. Зачеркнуто: (Панъ сидитъ и плачеть,)

84. Зач.: грешный рабъ

до деталей, как, например, прозвание героя легенды «мехоношей», которое мы находим и в обработке Толстого и в рукописном варианте легенды.