[ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ ПРЕДИСЛОВИЯ К СТАТЬЕ В. Г. ЧЕРТКОВА «О РЕВОЛЮЦИИ».]
Владимиръ Григорьевичъ,
Прочелъ вашу статью, и вотъ что мне хочется сказать о ней.
«Нетъ более безнадежныхъ глухихъ, какъ те, которые не хотятъ слышать». Противъ такихъ глухихъ ничего не сделаешь. И прочтя вашу статью, я невольно подумалъ про нихъ и пожалелъ, что ихъ такъ много.
Одинъ мой знакомый, страстный охотникъ на дикихъ и опасныхъ зверей, говорилъ, что когда выведутся такiе звери, спортъ можетъ состоять въ томъ, что человекъ будетъ становиться съ ружьемъ или пистолетомъ на рельсы лицомъ къ летящему на него локомотиву. Въ локомотиве будетъ устроена кнопка, ударъ въ которую пулей остановитъ поездъ. Промахнулся, задавитъ.
Я думаю, что въ наше время революцiонная деятельность очень похожа на такой спортъ; она такъ же увлекательна и такъ же безполезна. Разница только въ томъ, что тамъ, въ случае вернаго выстрела, спортсменъ можетъ быть не задавленъ, въ революцiонной же деятельности онъ всегда наверное будетъ задавленъ.
Я не говорю о побудительныхъ причинахъ революцiонной деятельности. Причины эти самыя разнообразныя: отъ самаго искренняго юношескаго желанiя самопожертвованiя для служенiя людямъ до мелочного самолюбiя и раздраженiя, заставляющихъ избирать революцiонную деятельность только потому, что она даетъ возможность безъ особеннаго труда сверху внизъ смотреть на огромное большинство людей.
Я говорю о томъ характере, который, по ея нецелесообразности, всегда въ наше время принимаетъ революцiонная деятельность.
случайнаго междуцарствiя и принадлежности къ военному сословiю большинства членовъ и в Петербурге и въ Тульчине, — и та не имела ни малейшаго вероятiя успеха, что чувствовали и признавали сами участники ея, и безъ малейшаго усилiя была задавлена покорными правительству войсками. Все же последующiя попытки русскихъ революцiй, начиная отъ похожденiй десятка молодыхъ мужчинъ и женщинъ, намеревавшихся, вооруживъ русскихъ крестьянъ находившимися въ ихъ распоряженiи 30-ю револьверами, победить миллiонную правительственную армiю, и до последнихъ шествiй рабочихъ съ флагами и криками «долой самодержавiе», легко разгоняемыхъ десятками будочниковъ и казаковъ съ нагайками, также и те отчаянные взрывы и убiйства 70-хъ годовъ, кончившiеся 1-мъ Марта, — ни въ какомъ случае не могли кончиться ничемъ инымъ, какъ только погибелью многихъ хорошихъ людей и самой жестокой реакцiей со стороны правительства.
Невольно любуешься молодечествомъ Жерара, охотника на львовъ, точно такъ же невольно любуешься, независимо отъ последствiй ихъ деятельности, и молодечествомъ, самоотверженiемъ русскихъ революцiонеровъ, ходившихъ въ народъ, такъ же какъ и отчаянной деятельностью Халтуриныхъ, Рысаковыхъ, Михайловыхъ и другихъ, но нельзя не видеть, что главный двигатель деятельности этихъ людей былъ тотъ же, какъ и тотъ, который руководилъ Жераромъ. Какъ Жераръ не могъ не видеть того, что убiйствомъ десятка львовъ онъ не избавитъ жителей Африки отъ львиной опасности, такъ же и люди, ходившiе въ народъ, или устраивающiе шествiя по улицамъ съ флагами, или убивающiе отдельныхъ правительственныхъ лицъ, не могли и не могутъ не видеть, что они этими средствами никогда не победятъ русскаго правительства. Такъ что главный двигатель и техъ и другихъ, очевидно, былъ не достиженiе известной цели, а избытокъ силъ, борьба съ опасностями, игра своею жизнью.
Когда я былъ охотникомъ, я помню, что несмотря на то, что я былъ въ полномъ обладанiи своихъ умственныхъ способностей, все разсужденiя о безумiи того, чтобы скакать сломя голову за ненужнымъ мне зайцемъ или волкомъ, или ездить зa сотни верстъ, чтобы, увязая въ болотахъ или снегу, убить несколько ненужныхъ мне птичекъ или столь же ненужнаго медведя, — все эти разсужденiя я пропускалъ мимо ушей и былъ не только уверенъ въ важности своей деятельности, но гордился ею. То же и съ революцiонерами.
Только темъ, что революцiонная деятельность есть спортъ, и можно объяснить то, что люди здравомыслящiе предаются такой явно безполезной деятельности, и то, что никакiе доводы, доказывающiе тщету и даже вредъ ихъ деятельности, не действуютъ на нихъ. Жалко видеть, когда энергiя людей тратится на то, чтобы убивать животныхъ, пробегать на велосипедахъ болышiя пространства, скакать черезъ канавы, бороться и т. п., и еще более жалко, когда эта энергiя тратится на то, чтобы тревожить людей, вовлекать ихъ въ опасную деятельность, разрушающую ихъ жизнь, или еще хуже: делать динамитъ, взрывать или просто убивать какое-нибудь почитаемое вреднымъ правительственное лицо, на место котораго готовы тысячи еще более вредныхъ.
Революцiонеры говорятъ, что цель ихъ деятельности въ томъ, чтобы содействовать улучшенiю общей жизни людей посредствомъ освобожденiя ихъ отъ совершаемыхъ надъ ними насилiй: дать имъ свободу. Но ведь это только отговорка или предлогъ. Деятельность революцiонеровъ не можетъ дать свободу людямъ потому, что подъ свободой революцiонеры понимаютъ совершенно то же самое, что подъ этимъ словомъ разумеютъ правительства, утверждающiя, что они обезпечиваютъ свободу своихъ подданныхъ; и осуществить эту свободу революцiонеры стремятся теми же способами. Свободу правительства, какъ и революцiонеры, понимаютъ какъ нечто положительное, какъ совокупность правъ человека. «Свобода каждаго должна быть такова, чтобы она не нарушала свободу другихъ». На эту тему съ различными комментарiями и разъясненiями написаны горы книгъ. Написано же объ этомъ такъ много именно потому, что основное определенiе неверно. Свобода каждаго по отношенiю къ другимъ лицамъ есть понятiе не положительное, а отрицательное. Свободенъ человекъ не тогда, когда такъ или иначе определены его права, а только тогда, когда никто не насилуетъ его. Определенiе правъ людей включаетъ понятiе ограниченiя деятельности людей, a ограниченiе можетъ быть достигнуто только насилiем или угрозой его.
И потому свободны люди не тогда, когда такъ или иначе определены ихъ права, а только тогда, когда они не совершаютъ насилiй другъ надъ другомъ. Не совершать же насилiй другъ надъ другомъ могутъ только люди, признающiе незаконность, преступность, безсмысленность насилiя. Такъ что свобода людей достигается не определенiемъ какихъ-либо правъ, а только признанiемъ всеми людьми незаконности, преступности, ненужности насилiя. Истинно свободны люди могутъ быть только въ обществе, где все сознаютъ возможность и необходимость замены насилiя разумнымъ убежденiемъ. А такъ какъ все люди разумныя существа, то они не могутъ не видеть того, что эта замена насилiя разумнымъ убежденiемъ возможна и что къ осуществленiю ея и должны стремиться люди. Деятельность же революцiонеровъ не только не содействуетъ этой замене насилiя убежденiемъ, а, напротивъ, предшествуетъ ей, призывая людей къ новымъ формамъ насилiя для измененiя прежнихъ.
Замена же насилiя убежденiемъ можетъ произойти не вследствiе измененiя формъ общества, а только вследствiе сознанiя всеми людьми незаконности, преступности, ненужности насилiя и возможности устройства общей жизни на основанiи разумнаго убежденiя и согласiя. И содействовать такому сознанiю можетъ всякiй человекъ прежде всего уясненiемъ своего собственнаго сознанiя и потомъ своей доброй жизнью, на деле доказывающей возможность замены насилiя убежденiемъ.
— религiя укажетъ тебе его, — старайся ясно, не стесняясь никакими соображенiями, осуществить жизнью то, что ты считаешь своимъ человеческимъ назначенiемъ, а главное, живи, не участвуя въ томъ зле, которое ты сознаешь и осуждаешь, и этимъ самымъ ты будешь содействовать уясненiю сознанiя людей и посредствомъ уясненiя ихъ сознанiя будешь самымъ действительнымъ средствомъ содействовать улучшенiю жизни людей и истинному освобожденiю ихъ. Въ такой деятельности никто и ничто помешать не можетъ.
Только такой деятельностью можно служить человечеству, и только такой деятельностью подвигаются люди къ своему общему благу. Деятельность же, употребляющая насилiе для уничтоженiя насигiя, очевидно, не можетъ содействовать этому движенiю; не только не содействуетъ, но задерживаетъ его. Такъ что движеиiе впередъ человечества къ своему благу совершается не только не благодаря деятельности революцiонеровъ, такъ же какъ и всехъ людей, признающихъ законность насилiя, а несмотря на такую деятельность.
Духовная деятельность есть величайшая, могущественнейшая сила, — она движетъ всемъ мiромъ, — но для того чтобы она была движущей мiромъ силой, нужно, чтобы люди верили въ ея могущество и понимали, что могущество ея не въ томъ, чтобы механически передавать чужiя мысли и суетить народъ и самому суетиться, а въ томъ, чтобы серьезно самому думать, прямо и безъ компромиссовъ говорить то, что думаешь, и жить согласно съ темъ, что думаешь и говоришь.
«Но мне не позволяютъ говорить то, что я думаю, и жить такъ, какъ я считаю нужнымъ».
Никто не можетъ заставить тебя говорить то, что ты не считаешь нужнымъ, и жить такъ, какъ ты не хочешь. Все же усилiя техъ, которые будутъ насиловать тебя, только послужатъ усиленiю воздействiя твоихъ словъ и поступковъ.
прошедшаго, поняли бы, что спортъ — одно дело, и если хочешь заниматься имъ, то можно избрать крикетъ, греблю, теннисъ, скачки, псовую охоту и т. п., содействiе же улучшенiю общественной жизни есть дело совсемъ другое и не достигается революцiоннымъ спортомъ.
Вотъ те мысли, которыя вызвала во мне ваша статья. Если найдете нужнымъ, напечатайте это письмо въ виде предисловiя.
Левъ Толстой.