Плоды просвещения.
Варианты

№ 1.

Входитъ Василiй Леонидычъ, раскланивается съ мужиками, куритъ.

[Василiй Леонидычъ.] Здравствуй, папа. Что, можно взять лошадь? Я бы поехалъ.

Леонидъ Федоровичъ. Куда?

Василiй Леонидычъ. Да самъ не знаю, куда нибудь бы поехалъ, а то скука.

Леонидъ Федоровичъ. Да ты бы съ сестрой поехалъ.

Василiй Леонидычъ. Ну, благодарю покорно. Это умереть отъ скуки. Что это, зачемъ мужики?

Леонидъ Федоровичъ. Объ земле. Вотъ самъ бы ты занялся, я бы не продалъ.

Василiй Леонидычъ. Ну какъ вамъ не скучно все одно и тоже? Ну что тамъ заниматься, собирать деньги? Это всякiй можетъ. (Зеваетъ.) Пойти къ мама. Ахъ да, папа, дай мне денегъ, сколько [...]

Опять! Не могу я тебе давать безпредельно.

Василiй Леонидычъ. Ну Богъ съ ними и съ вами. (Мужикамъ.) Вы давайте побольше денегъ.

1-й Мужикъ. Да только бы намъ распространиться.

Василiй Леонидычъ. Распространиться! Гмъ! (Видитъ Таню въ дверяхъ.) Тантантаничка! А, и ты тутъ! (Хочетъ ущипнуть ее. Она отстраняется.) Одинъ человекъ не скучный, и тотъ бегаетъ отъ меня. Вотъ тоска то! (Идетъ наверхъ.)

№ 2.

ДЕИСТВІЕ II.

1 СЦЕНА.

Сцена представляетъ просторную людскую. Три мужика сидятъ въ рубахахъ, одинъ, 3-й мужикъ, въ полушубке, и пьютъ чай. Кухарка, облокотясь на столъ, слушаетъ. Семенъ стоитъ улыбаясь.

Кухарка. Что жъ, я чай, Настасья то скучала безъ сына то?

2-й Мужикъ.

Кухарка. Далеко загнали?

2-й Мужикъ. Въ Польшу куды то. Писалъ оттелева.

Кухарка. А сноха при ней?

2-й Мужикъ. Марфутка то? Пока живетъ съ ней, и то говорю: не спускай, говорю, кума, со двора. А то сынъ придетъ, не съ кемъ жить будетъ.

Кухарка. Какъ можно. Хоть мое дело — шляюсь по людямъ. Ну хорошо еще — прибилась сюда. Все жить можно.

1-й Мужикъ. Да ужъ что говорить. Солдатское житье известное.

Кухарка. Кушайте. (Наливаетъ.)

3-й Мужикъ (перевертываетъ чашку). Спать ужъ и время, я чай. Мы какъ бы не того.

Кухарка. Э, спать! У нихъ теперь самая гульба пойдетъ.

Семенъ.

(Входитъ Таня.)

[Таня.] Что, водицы разжиться можно?

Кухарка. Мало у васъ своихъ самоваровъ?

Таня. Да только чашку, крахмалъ заварить

Кухарка. Ну, чашку бери.

Таня (завариваетъ, взглядывая на мужиковъ, краснњетъ). А я уговоръ не забыла.

1-й Мужикъ. Да, ужъ изхитряйся, а мы сказали, мiромъ тебя не забудемъ.

3-й Мужикъ. Ужъ какъ есть.

2-й Мужикъ. И чего, кажись, упираться ему? Добро бы хозяйствовалъ, а то ведь на глазахъ все тернью[?] идетъ. Прикащики пользуются, да и то не какъ надо. А такъ дуромъ, а тутъ денежки.

Таня (отходитъ и шопотомъ Семену). Просись сейчасъ жениться, а коли что говорить станутъ, скажи Ивана Ефимыча чтобы обо мне спросилъ.

Семенъ.

Таня. Эка, разве плохое что? Говорю, делай.

№ 3.

ЯВЛЕНІЕ № 3.

Входитъ Сахаринъ и вследъ за нимъ Докторъ.

Сахаринъ. Дома?

Григорiй. Сейчасъ доложу. (Уходитъ.)

(Таня возится около шубки.)

Сахарит. А, докторъ! Мое почтенье.

Докторъ (съ трудомъ узнавая). Мое почтенье. Да, да, ведь вы, кажется, въ деревне живете.

Сахаринъ. Да вотъ прiехалъ на несколько дней и хочу изследовать занимающiй меня вопросъ.

Докторъ. А! О спиритизме! Ну, ужъ лучше нигде не изследуете, какъ здесь, у Леонида Федоровича.

Сахаринъ. Я слышалъ, у нихъ замечательный медiумъ, такъ вотъ хочу самъ видеть. (Докторъ дњлаетъ насмњшливую гримасу.)

Докторъ. Отрицать положительно нетъ, такъ сказать, основанiй, но не думаю, чтобы Леонидъ Федоровичъ могъ обставить явленiя вполне научно для изследованiй.

Сахаринъ. Ну, все равно, посмотрю. А вы что? Или боленъ кто нибудь?

Докторъ. Не то чтобы боленъ, но некоторыя осложненiя, такъ сказать, въ состоянiи Анны Павловны. Ну, я руковожу, такъ сказать. (Къ Танњ.) Встали?

Таня. Въ спальне. Да вы пожалуйте.

(Федоръ Иванычъ и Григорiй выходятъ.)

Федоръ Иванычъ. Пожалуйте, просятъ. Григорiй, проводите.

(Сахаринъ и Докторъ раскланиваются и расходятся въ разныя стороны.)

№ 4.

ЯВЛЕНІЕ [4-е.]

Григорiй (къ Тане). Такъ какъ же быть то? А? Ты пойми, что Семенъ и что я. Я ничего для тебя не пожалею. (Опять приступаетъ къ ней и обнимаетъ одной рукой.)

Таня. Кто въ этомъ нуждается, тому это говорите. А я вами не нуждаюсь, вотъ и все. Оставьте, Христа ради. И что это, право, ей Богу? Вотъ я, право, Федору Иванычу скажу.

ЯВЛЕНІЕ [5-е].

Входитъ Федоръ Иванычъ, камердинеръ, сытый, бритый, въ пинсъ-не и съ газетой въ рукахъ.

Что это сказать хочешь? А?

Таня. Да вотъ отъ Григорiя Михайлыча прохода нетъ.

Федоръ Иванычъ. Напрасно вы, Григорiй, позволяете себе вольности. Шутить хорошо съ темъ, кто принимаетъ ваши шутки.

Григорiй. Что же это? И пошутить нельзя? Точно монастырь какой!

Федоръ Иванычъ. Монастырь — не монастырь, а нехорошо это, и прошу васъ оставить.

Григорiй (про себя). Эка важничаетъ. Право, точно князь какой!..

Федоръ Иванычъ. Что? Ну да васъ не переслушаешь. (Развертываетъ газету.)

(Таня чиститъ шубки, Григорiй сидитъ надувшись и достаетъ папиросу.)

№ 5.

ЯВЛЕНІЕ 3.

Теже и Таня входитъ и становится за портьеру.

Сахатовъ. Ну какже начинается? Какъ вы процедируете?

Профессоръ. Тогда мы знаемъ, что духовныя силы присутствуютъ.

Леонидъ Федоровичъ. Иногда просто говоритъ голосъ, хватаетъ васъ за руки.

Профессоръ (перебиваетъ). Иногда это можетъ быть, но не всегда.

Сахатовъ. Какже большей частью вы сообщаетесь? Карандашемъ съ блюдечкомъ?

Профессоръ. Иногда съ блюдечкомъ, иногда стуками.

Леонидъ Федоровичъ. Иногда прямо пишетъ одинъ карандашъ или печатаетъ или телефонируетъ даже.

Профессоръ (перебивая). Прiемовъ очень много, но прiемъ наиболее употребительный и, по моему мненiю, самый научный состоитъ въ томъ, чтобы ставить вопросы, требующiе положительнаго или отрицательнаго ответа. Положительные ответы выражаются стуками, отрицательные — молчанiемъ.

Леонидъ Федоровичъ. А то просто можно разговаривать. Последнiй разъ, я помню, я его, Сократа, кажется, поймалъ за руку и просилъ отвечать.

Сахатовъ. Какже, по гречески?

Леонидъ Федоровичъ. Я просилъ переводить.

Профессоръ (вздыхаетъ). Самое обычное общенiе всетаки стуками. Разумеется, надо привыкнуть. Ведь и языкамъ говорить мы учились; такъ и здесь. 

№ 6.

Сахатовъ, Докторъ.

(Входитъ Докторъ, оглядывается, ища лакея.)

Докторъ (увидавъ Сахатова, съ развязностью). А, мое почiене!

Сахатовъ. A! Докторъ.

Докторъ. А я думалъ, что вы за границей. Къ Леониду Федоровичу?

Сахатовъ. А вы что же? Боленъ разве кто?

Докторъ (посмњиваясъ). Не то чтобы боленъ, а знаете, съ этими барынями беда. До трехъ часовъ каждый день сидятъ за винтомъ, тянется въ рюмку со своей корпуленцiей. А барыня сырая, толстая, ну и разстройство пищеварительныхъ органовъ, давленiе на печень, нервы, ну и пошла писать, а ты ее подправляй, беда съ ними. (Посмњивается.) А вы что? Вы, кажется, спиритъ тоже?

Сахатовъ (обиженно). Я? (презрительно улыбаясь.) Я не только не спиритъ, но антиспиритъ. А слышалъ я, что появился у нихъ новый медiумъ, такъ вотъ хочу посмотреть самъ. Я, напротивъ, во всемъ скептикъ. Это одно, что остается въ нашъ векъ. А вы, человекъ науки, какъ относитесь къ медiумизму? Вижу, не верите?

Докторъ. какъ нибудь посмотреть, да все некогда, другое дело есть. (Танњ) Встали?

Таня. Какже, пожалуйте.

Сахатовъ. Такъ до свиданья.

Докторъ. Мое почтенье.

(Сахатовъ и Докторъ расходятся въ разныя стороны.)

№ 7.

Бетси. Ну, а чтожъ острить! А скажите лучше, вы участвуете въ нашей шараде?

Петрищевъ. Какже, я участвую въ пляске дикарей. Я самый дикiй дикарь, до такой степени дикiй, что съедаю сырыхъ 2-хъ генераловъ. Но вы, говорятъ, отказываетесь?

Бетси. Нисколько, вотъ и костюмъ готовъ. Вотъ онъ. (Указываетъ на артельщика.) Я не отказываюсь. Отъ кого? Не отъ Казевайсъ.

Марья Константиновна. Какъ не отъ Казевайсъ?

Петрищевъ. Костюмъ не отъ Казевайсъ, а отъ Бурдье.