[ВАРИАНТЫ К СТАТЬЕ «ОДУМАЙТЕСЬ!»]
№ 1.
Русскiй царь, тотъ самый, который призывалъ все народы къ миру, печатаетъ обращенiе къ народу, въ которомъ после полустраницы подобнаго горячечному бреду перечисленiя какихъ-то титуловъ царя и князя и наследника какихъ-то несутществующихъ земель, Карталинскихъ, Обдорскихъ и т. п., объявляетъ, что онъ, посылая свои войска въ чужiя земли, желалъ только мира, но что вероломный японецъ нарушилъ этотъ миръ и что поэтому онъ приглашаетъ свой народъ грабить и убивать японцевъ.
И въ ответъ на это объявленiе его разные митрополиты и архiереи сочиняютъ молитвы о победе русскихъ войскъ и пишутъ ему письма и говорятъ речи непременно на славянскомъ языке, изъ которыхъ ничего нельзя понять, кроме того что пастыри Христовой церкви одобряютъ убiйство и поощряютъ къ нему своихъ пасомыхъ.
№ 2.
желательно было бы уничтожить войну, но это невозможно еще теперь, какъ это вполне доказано где то, кемъ то, и потому они, какъ русскiе и какъ лица, занимающiя известное положенiе: царя, журналиста, офицера, дипломата, земца, врача, деятеля Краснаго креста, призваны действовать, а не разсуждать. И если вы станете возражать, они съ сердцемъ попросятъ васъ замолчать, а если вы не замолчите, силой заставятъ васъ. Они все очень и торопятся, и все они сердятся. У нихъ есть доводы за войну, которые такъ сложны, что трудно изложить ихъ.
Торопятся они оттого, что въ глубине души они чувствуютъ, что если они перестанутъ торопиться, а остановятся подумать, то должны будутъ понять не только ненужность, но преступность всей настоящей, какъ и предшествующей своей деятельности. Доводы ихъ сложны и трудно передаваемы потому, что это — соединенiе софизмовъ, годныхъ только для самообмана, не для разъясненiя. Сердятся же они потому, что всякое напоминанiе о томъ христiанскомъ мировоззренiи, истину котораго они сознаютъ, но исполнять которое не имеютъ силы, вызываетъ въ нихъ сознанiе того внутренняго противоречiя, въ которомъ они живутъ, и это раздражаетъ ихъ.
№ 3.
Что же делать?
Люди нашего времени, если они только будутъ искренни и серьезны, не могутъ не сознаться въ своемъ безсилiи разрешить этотъ вопросъ. Какъ учредить жизнь государства, общества, народа?
И потому естественно, казалось бы, людямъ, кроме ответа посредствомъ разсужденiй объ общемъ устройстве мiра, попытаться дать еще другой ответъ на вопросъ: что мне делать?
если только человекъ серьезно и искренно поставитъ себе вопросъ, ответъ несомненный, ясный, вполне определенный и, что удивительнее всего, вполне достигающiй той цели о внешнемъ устройстве мiра, которую и не ставилъ себе человекъ, отвечающiй на вопросъ своей личной жизни:
Что мне делать?
№ 4.
<Люди, очевидная выгода которыхъ состоитъ въ дружной, общей работе, все люди нашего времени и христiанскаго мiра заняты только борьбой другъ съ другомъ, Борятся отдельныя личности посредствомъ конкуренцiи, насилiя и всякаго рода обмана, борятся сословiя капиталистовъ и рабочихъ. И борьба эта все более и более разгорается. И самая ужасная, безжалостная борьба — война, сначала скрытая посредствомъ обмановъ и вооруженiй, не переставая ведется между государствами и народами и временами, какъ теперь, прорывается въ открытую войну между народами. И чемъ дальше продолжается это положенiе, темъ оно становится хуже и темъ невозможнее представляется какой-нибудь изъ него выходъ.
Чемъ дальше, темъ больше злобы, ненависти, лжи, темъ все больше и больше, несмотря на утонченность формъ жизни, озверенiе людей.
Все уже испробовано: и стачки, и союзы, и благотворительность, и синдикаты, и установленiе политическаго равновесiя, и общества мира, и международные суды, и все оказывается не только безполезнымъ, но все эти меры представляются детскими игрушками въ сравненiи съ возрастающей громадностью зла.
А только одно: то самое, что сказалъ Христосъ 1900 летъ тому назадъ, выходя на свою проповедь: «Одумайтесь». «Μετανοειτε».
№ 5.
Стоитъ только однимъ людямъ, обманутымъ церковностью, откинуть те ложныя, лривитыя имъ суеверiя, скрывающiя отъ нихъ эту истинную религiю, а друтимъ, обманутымъ научностью, полагающимъ, что религiя есть остатокъ дикости, безъ которой могутъ жить люди, понять, что те убежденiя о братстве людей и о необходимости служенiя имъ есть не плодъ разсужденiй людскихъ, а есть неизбежный выводъ изъ отношенiй людей къ мiру, т. е. есть религiя нашего времени, и все люди нашего времени соединятся въ одномъ простомъ, всемъ понятномъ религiозномъ ученiи, которое теперь уже безсознательно живетъ въ нихъ. А какъ скоро такое религiозное ученiе о братстве людей и назначенiи человека не губить жизни, но строить жизни всехъ людей усвоится большинствомъ, такъ само собой уничтожатся те ужасныя сцепленiя интересовъ, называемыя государствами, которыя представляютъ изъ себя ничто иное, какъ шайки грабителей, которыя, завладевъ въ своемъ народе народными массами и властвуя надъ ними насилiемъ, корыстью и всякаго рода обманами и внушенiями, возбуждаютъ народы противъ народовъ и грабятъ имущество и земли одни у другихъ и все более и более развращаютъ народы, отдаляя ихъ отъ ихъ истиннаго блага.
№ 6.
<Люди безъ религiи, т. е. лишенные той силы, которая одна можетъ и должна руководить ими, подобны бешенымъ животнымъ, лишеннымъ инстинкта, который въ здоровомъ состоянiи руководитъ ими. Такiе люди, руководимые личными интересами и насилiемъ, не могутъ сложиться ни въ какiя другiя соединенiя, какъ только въ те скопшца, которыя называются государствами и въ которыхъ, подчиняясь взаимному гипнозу, они, какъ бешеныя животныя, живутъ и поступаютъ противно своимъ свойствамъ и своей природе, готовыя всякую минуту разорвать другъ друга.>
№ 7.
И потому одно, что можетъ избавить людей отъ техъ ужаснейшихъ бедствiй, которыя, какъ несмышленныя дети, люди, не переставая, наносять сами себе, — это религiозное сознанiе — вера. Но не та вера, каковы теперешнiя католическая, православная или различныхъ наименованiй протестантскiя вероисповеданiя. Сущность всякой истинной религiи въ томъ, что она устанавливаетъ такое отношенiе человека къ Началу всего, къ Богу, изъ котораго вытекаютъ ясныя для каждаго, несомненно определенныя и стоящiя выше всехъ другихъ обязанности. Стоятъ же для религiознаго человека выше всехъ другихъ эти обязанности потому, что все другiя положенiя человека — царя, солдата, министра — установлены людьми и постоянно изменяются внешними условiями и самимъ человекомъ, отношенiе же человека ко Всему, къ Богу, разъ навсегда установлено и не можетъ быть изменено отъ рожденiя и до смерти. И потому для религiознаго (строго говоря, для разумнаго человека, потому что установлена своего отношенiя къ мiру или Богу есть необходимое условiе разумной жизни) и потому для религiознаго человека не можетъ быть даже вопроса о томъ, какъ разрешить встречающiяся противоречiя между его обязанностями какъ человека и обязанностями какъ солдата, царя, министра. Въ виду обязанностей передъ Богомъ не можетъ быть и речи объ обязанностяхъ передъ людьми, если онъ не согласенъ.
въ томъ, что они не знаютъ Бога, сколько то, что они считаютъ Богомъ то, что не есть Богъ), считаютъ, что религiя ихъ въ томъ, чтобы поливаться водою, глотать кусочки хлеба, святить день субботнiй и т. п., а что ихъ мысли о благодетельности человеколюбiя, равенства и братства людей есть только разсужденiя, которымъ следовать менее обязательно, чемъ различнымъ людскимъ требованiямъ, законамъ, человеческимъ обычаямъ, приличiямъ.
№ 8.
Положимъ, что солдатъ, котораго посылаютъ на Дальнiй Востокъ противъ японцевъ, какъ Дрожжинъ, Ольховикъ, все духоборы въ Россiи, назарены въ Австрiи и Сербiи, Тервей въ Голландiи, Гутодье во Францiи, и мн. др., откажется повиноваться. Что по всемъ вероятiямъ произойдетъ для него отъ этого? Его въ лучшемъ случае посадятъ въ тюрьму, продержать въ ней 3 или 6—10 летъ, сошлютъ, но подъ конецъ все-таки выпустятъ (убивать не убиваютъ и давно перестали это делать именно потому, что все больше и больше людей стали отказываться), и онъ съ сознанiемъ исполненнаго передъ своей совестью и Богомъ долга вернется къ своей прежней деятельности.
Но что будетъ съ нимъ, если онъ не откажется и пойдетъ на войну? Будетъ то, что кроме сознанiя униженiя рабства несколькихъ летъ военной службы, онъ по всей вероятности или навеки останется калекой, или будетъ убитъ непрiятельскими снарядами, или одинъ среди чужихъ умретъ отъ тифа, дизентерiи. Изъ тюремъ и изгнанiя возвращаются почти все; изъ войнъ же редко возвращается половина. Такъ что прямая выгода въ матерiальномъ смысле, очевидно, на стороне отказавшагося. Я не говорю о преимуществе человеческаго достоинства, спокойствiя совести, сознанiя исполненiя воли Бога, осуществленiя Его царства на земле. Такъ это для низшаго въ общественной лестнице члена. Какъ же это было для высшаго члена общества, стоящаго на противоположномъ конце? Что бы было, если бы русскiй царь сейчасъ поступилъ такъ, какъ этого требуетъ отъ него Богъ? Сейчасъ, въ начале или середине войны, решилъ бы употребить всю свою власть на то, чтобы прекратить войну, согласился бы на все требованiя: отдать Манчжурiю, Портъ-Артуръ, увести назадъ армiю, флотъ, продать дорогу... Что бы было?
По всемъ вероятiямъ, если бы решенiе было твердо и онъ безъ колебанiй настаивалъ на немъ, было бы одно изъ двухъ: или онъ осуществилъ бы свое намеренiе, и его сначала восхваляли бы только те льстивые люди, которые восхваляютъ его теперь за войну, но потомъ оценили бы его поступокъ все мыслящiе люди мiра, и онъ получилъ бы не только славу такую, какую онъ не получилъ бы после самой успешной войны, а темъ менее после столь же вероятнаго, какъ и победа, пораженiя, но вечную благодарность миллiоновъ людей, которыхъ онъ спасъ бы этимъ отъ погибели, которымъ показалъ бы примеръ разумной и благодетельной деятельности.
Или случилось бы то, что воинственная, патрiотическая партiя свергла бы его съ престола и онъ, оставаясь честнымъ человекомъ, сразу освободился бы отъ техъ несвойственныхъ человеку обязанностей, которыя наложили на него люди и онъ взялъ на себя, и былъ бы избавленъ отъ всехъ техъ страданiй, страха, сознанiя своей непоследовательности, стыда, укоровъ совести, которые онъ испытываетъ теперь и еще долго и въ худшей степени будетъ испытывать.
имъ законъ Бога и заставляетъ поступать противно высшимъ и низшимъ требованiямъ ихъ природы.
Бороться же противъ эпидемическаго внушенiя и противостоять ему могутъ только люди, понимающiе свое человеческое назначенiе и потому несомненно знающiе то, что согласно и несогласно съ нимъ.
Такъ что ответъ на вопросъ о томъ, что делать теперь, опять все тотъ же: одуматься.
№ 9.
«Но не заботясь о жизни мiра, заниматься какой то таинственной волей Бога, ничего не делать для общества, а заниматься только собою — это мистицизмъ, квiетизмъ, это слабость, это узко эгоистично и, главное, не достигаетъ цели», говорятъ на это ученые люди и общественные деятели всехъ самыхъ разнообразныхъ лагерей. Такъ что, по мненiю этихъ людей, полагать свою жизнь въ исполненiи закона Бога, служенiи Богу, служенiи ближнему, воздерживаясь отъ всего того, что противно этому закону, и за это воздержанiе подвергаться униженiямъ, поруганiямъ, лишенiямъ свободы, побоямъ и даже смерти и, несмотря на все угрозы, на весь гипнозъ торжественной власти, на неодобренiе интеллигентной толпы, одному оставаться до самой смерти твердымъ въ этомъ исполненiи всей своей жизнью представлять тотъ примеръ истинной свободы, который, заражая другихъ людей, одинъ можетъ привести ихъ къ единственному средству спасенiя, — такая деятельность есть мистицизмъ, квiетизмъ, эгоизмъ, слабость, вообще узкая, неразумная, неплодотворная деятельность. Заниматься же темъ, чтобы придумывать и устраивать вооруженiя, которыя точно также придумываютъ и устраиваютъ те, противъ кого они замышляются, тратить на то две трети богатства своего народа, и все это для того, чтобы убивать людей и быть убиваемыми ими и самому подъ влiянiемъ угрозы, гипноза и тщеславiя идти на взаимныя убiйства, или придумывать одни стесняющiе людей законы вместо такихъ же другихъ, или учреждать одну форму правительства вместо другой, не менее насильственной и несправедливой, или, подчиняясь существующимъ законамъ, которыхъ не признаешь, проповедывать не свои мысли, а рабски принятое съ чужихъ словъ людское ученiе о новомъ равномерномъ распределенiи богатствъ, продолжая при этомъ пользоваться неравномерно въ свою пользу распределенными богатствами, или обманывать и одурять народъ разными суеверiями, или делать изследованiя о свойстве телъ, о химическомъ составе звездъ, млечнаго пути, о происхожденiи видовъ, о форме человеческихъ череповъ и за это получать все большiя и большия вознагражденiя и почетъ, вообще, не зная зачемъ и для чего не переставая что-нибудь делать и суетиться и суетить другихъ людей, — все это не мистицизмъ, не квiетизмъ, не слабость, а самая разумная, широкая, сильная, плодотворная деятельность.
№ 10.
Царь, тотъ самый, который несомненно главный, т. е. самый видный виновникъ преступленiй, не только не кается, но награждаетъ, возбуждаетъ, посыл[аетъ] на убiйства. Генералы притворяются, что огорчены, но радуются повышенiямъ, открывающим[ся] исключенiемъ погибшихъ, и отвратительныя гадины — духовенство — лгутъ и кощунствуютъ, и журнал[исты], собирая двугривенные, сидя въ своихъ роскошныхъ кабинетахъ, возбуждаютъ народъ къ убiйству. И нетъ суда ни на кого изъ нихъ. И никто изъ нихъ не опоминается. Опоминаются только те, которые, какъ те раненые, изображенные на итальянскомъ корабле, обвязанные бинтами и несомы[е] на рукахъ съ сосредоточенно-невидящими взглядами, чувствующiе только страданiя и думающiе только о смерти. Эти опоминаются, но слишкомъ поздно. Остальные, прячась за патрiотизмъ и другъ за друга, не только не стыдятся, не каются, но гордятся своими преступленiями и готовятся на все большiя и большiя.
№ 11.
Что это такое? Какъ это можетъ быть? По какому праву, вследствiе какихъ соображенiй могутъ иметь право эти десятки, сотни распутныхъ, дрянныхъ людей заставлять другихъ делать дела, противныя не только известному всемъ закону Бога, но самому простому, непосредственному человеческому чувству и, главное, какъ, почему могутъ они, эти дрянные люди, приговаривать къ смерти десятки тысячъ людей, изъ которыхъ каждый и мужественнее и нравственнее и лучше всехъ этихъ командующихъ ими[52] людей, взятыхъ вместе?[...]
Казалось бы, этого никакъ не могло, не можетъ быть. Зачемъ эти миллiоны добрыхъ, трудолюбивыхъ, достойныхъ людей покоряются десяткамъ, сотнямъ праздныхъ, лживыхъ, ничтожныхъ людей? А между темъ это делается и делается какъ со стороны обманщиковъ, такъ и со стороны обманутыхъ съ такой определенностью и уверенностью, что это такъ и должно быть и не можетъ быть иначе, что нельзя себе представить, какъ, какими способами можетъ разрушиться это ужасное, безумное положенiе человечества.
Какъ же это делается? Какимъ образомъ люди доходятъ до такого, хуже зверскаго положенiя? И вместе съ темъ такъ утвердились въ немъ, такъ уверились въ томъ, что это не только не дурно, но что это такъ нужно, что это вполне хорошо, что очевидно нетъ никакой возможности исправленiя, измененiя этого положенiя и что поэтому положенiе это чтемъ дальше, темъ должно становиться хуже и хуже. Какъ это сделалось? И сделалось где же? Среди какого народа? Среди народа, 1000 летъ исповедующаго христiанскiй законъ, не только противный всему тому, что совершается теперь, но противный всему тому устройству мiра, считается ненарушимымъ, священнымъ и даже христiанскимъ. Сделалось это потому, что люди, отвергшiе Бога и всякую религiю, захвативъ власть, чтобы отречься отъ Христа, обличавшаго ихъ неправду, переделавъ это христiанство съ помощью худшихъ духовныхъ злодеевъ — духовенства, такъ что оно не только оправдывало ихъ развратъ и злодейства, но и внушая смиренiе и покорность народу, давало имъ возможность властвовать надъ ними. Началось это съ давнихъ временъ и шло все усиливаясь и усиливаясь и дошло до того, до чего дошли теперь и такъ очевидно теперь во время войны въ Россiи. Съ одной стороны, властвующiе съ царемъ во главе, служа молебны и панихиды, открывая мощи новыхъ святыхъ, почитая безчисленныя иконы святыхъ, иные притворяются, иные воображаютъ, иные наивно верятъ, что дела ихъ освящаются какимъ то страннымъ существомъ ихъ воображенiя, котораго они называютъ Богомъ, и потому самоуверенно, безъ укора совести, совершаютъ свои ужасныя преступленiя. Съ другой стороны, несчастный народъ, несмотря на свое прежде жившее въ немъ истинное христiанское чувство, все больше и больше охраняемый самыми жестокими насилiями отъ всякой возможности религiознаго просвещенiя, все больше и больше одуряется дикими суеверiями и доведенъ до того, что для него номинальный Богъ, которому надо ставить свечи, которому надо креститься, есть икона въ углу, a настоящiй Богъ, законы котораго надо исполнять прежде всего, — есть земной Богъ, т. е. царь, веленiя котораго должны безпрекословно исполняться, хотя бы они были противны смутно еще сознаваемому ими закону Бога. Они верятъ во все веленiя царя. По веленiю царя его одуряютъ и извращаютъ его религiю. И онъ еще больше веритъ въ церковныя суеверiя.
№ 12.
<Происходитъ это оттого, что те, которые посылаютъ другихъ на убiйство, или вовсе не признаютъ Бога или притворяются, что верятъ, что то воображаемое ими существо, которое они называютъ Богомъ, которому они служатъ въ таинствахъ почитанiя иконъ и молебствiяхъ, разрешаетъ и даже освящаетъ те преступленiя, которыя они совершаютъ и заставляютъ совершать обманутыхъ ими людей; те же, которые повинуются, такъ одурены продолжительными мерами, производимыми надъ одуряемыми, такъ лишены всякой возможности религiознаго просвещенiя, что искренно верятъ, что Богъ есть икона въ углу или какая-то непонятная и ни на что ненужная фикцiя Троицы, настоящiй же Богъ — это земной Богъ, т. е. царь, веленiя котораго должны безпрекословно исполняться, хотя бы они были противны смутно еще сознаваемому ими закону Бога.
Людямъ властвующимъ неть съ мiрской точки зренiя разчета отказатъся отъ выгоды своей власти. Кроме того, отказавшись отъ власти, они рискуютъ подвергнуться возмездiю техъ, которыхъ они такъ долго и жестоко обманывали. Обманутымъ же, если бы некоторые изъ нихъ и хотели разрушить обманъ, который совершается надъ ними, еще менее разсчета съ мiрской точки зренiя не повиноваться властвующимъ, тогда какъ когда имъ повинуются все. До техъ поръ, пока не повиноваться будутъ не все сразу (а этого никогда не можетъ быть), всякiй неповинующiйся, подвергшись жестокому наказанiю, погубить свою жизнь. Хотя онъ и обретаетъ ее, съ мiрской точки зренiя онъ погубитъ ее. Такъ что съ мiрской точки зренiя выхода изъ того положенiя, въ которомъ находятся теперь люди, нетъ и не можетъ быть никакого. Выходъ изъ этого положенiя есть только одинъ — сознанiе человекомъ своего отношенiя ко Всему, т. е. къ Богу, и признанiе этого отношенiя руководствомъ своихъ поступковъ. Только такое сознанiе своего отношенiя къ Богу можетъ заставить властвующихъ людей, отказавшись отъ выгодъ своего положенiя, прекратить свою деятельность, и только оно же можетъ заставить людей, принуждаемыхъ къ насилiю, отказаться отъ повиновенiя, независимо отъ последствiй такого, отказа.>
№ 13.
Одумайтесь вы, те, которые, какъ царь, и министры, и генералы, и офицеры, распоряжаетесь, предписываете величайшiя въ жизни преступленiя: убiйства людей.
Одумайтесь вы, церковные обманщики, одуряющiе миллiоны людей, потворствующiе убiйству и оправдывающiе его.
Одумайтесь вы, пишущiе въ газетахъ и журналахъ и возбуждающiе вашими гадкими речами людей къ вражде и всякаго рода злодействамъ.
Ведь какъ васъ ни обманывали съ детства, уверяя, что царь — Богъ земной, что можно и должно убивать по его приказанiю, въ глубине души вашей есть голосъ, который говоритъ вамъ, что японецъ — человекъ, ближнiй и что мы должны любить ближнихъ, а не убивать ихъ. Голосъ этотъ тихiй, безъ колокольнаго звона и барабаннаго боя, но голосъ этотъ Божiй, вечный, необманный. И надо верить и следовать ему.
Одумайтесь все, какъ говорилъ Христосъ. Не векъ будете вы, цари, генералы, министры, здоровые и сильные, распоряжаться людьми и пользоваться ихъ почетомъ и лестью.
Не векъ будете вы, митрополиты, архiереи, iереи въ золотыхъ ризахъ, съ ложнымъ пафосомъ повторять одни и те же славянскiя слова, кланяться, благословлять и уверять себя и другихъ, что дело, которое вы делаете, кому то нужно.
Не векъ будете вы, журналисты, сидя въ своихъ кабинетахъ и редакцiяхъ, получать рубли за ваши запутанныя, хитроумныя человеконенавистническiя измышленiя.
«ура», пальбой и глупыми песнями шагать въ ногу передъ начальствомъ и уверять себя, что вы призваны не трудиться для общаго блага, а убивать себе подобныхъ.
Все вы, отъ царя до последняго солдата, будете лежать на одре смерти, горя или задыхаясь и страдая теломъ и тревожась духомъ о томъ, что ожидаетъ васъ тамъ после того, какъ тело отстрадается и жизнь эта кончится. А умирая, какъ бы вы ни понимали смерть — какъ переходъ въ ничто или въ другую жизнь — въ обоихъ случаяхъ, когда смерть будетъ передъ вами, вы съ ужасомъ оглянетесь на свою жизнь и ясно поймете, что не то вы делали, что было должно, не то, чего хотелъ отъ васъ Тотъ, Который послалъ васъ въ жизнь. Такъ не лучше ли подумать объ этомъ теперь, пока есть время? «Мεταυоεῖτε, ἀλλ'ς̓ αυ μὴ μεταυоῆτε, πάυτἐς ὡσαύτως απολεῖσϑε».
«Одумайтесь. И если не одумаетесь, все такъ же погибнете».
Лука XIII, 3.
Сноски