О значении русской революции (варианты)

№ 1.

«Народъ, какъ и человекъ, можетъ ставить главнымъ уcловiемъ своего блага матерiальное преуспеянiе, и тогда благоустройство политическое для него дело первой важности, и для этого устройства онъ готовъ часто жертвовать своими духовными требованiями, и можетъ народъ, также какъ и человекъ, более дорожить своей духовной жизнью, и тогда матерiальное преуспеянiе и политическое благоустройство, если оно требуетъ отъ него нарушенiя духовныхъ требованiй, для него настолько не важно, что онъ готовъ нести многiя матерiальныя неудобства и тягости, только бы не отступать отъ своихъ духовныхъ требованiй, принимая участiе въ политическомъ устройстве. Западные народы принадлежатъ первому типу, восточные, и въ томъ числе русскiй, ко второму».

Такова мысль Хомякова, выраженная въ его очень интересной и умной статье: «Самодержавiе, опытъ схематическаго построенiя этого понятiя». Мысль о томъ, что восточные и западные народы различно относятся къ власти и что восточные народы, въ томъ числе и русскiй, смотря на власть не какъ на право, а какъ на обязанность, переносили и переносятъ такiя тяжести и злоупотребленiя власти, при которой западные народы возмущаются и свергаютъ власть, совершенно справедлива, но я не думаю, чтобы такое спокойное и более терпеливое перенесенiе злоупотребленiя власти было исключительнымъ свойствомъ восточныхъ и русскаго народовъ и чтобы свойство это было постоянное. Я думаю, что не однимъ восточнымъ народамъ, но всемъ народамъ, разумея подъ народомъ преобладающее большинство его, состоящее всегда из земледельцевъ, техъ людей, которые удовлетворяютъ естественнымъ потребностямъ всехъ остальныхъ людей, всегда свойственно предпочитать неудобства повиновенiя власти участiю въ ней, но что это повиновенiе можетъ продолжаться только до техъ поръ, пока выгоды повиновенiя больше, чемъ невыгоды участiя во власти.

№ 2.

<Внутреннее противоречiе насильнической власти, состоящее въ томъ, что насильническая власть, допущенная и терпимая народомъ для избавленiя себя отъ греха насилiя, требуетъ отъ людей совершенiя греховъ насилiя, и несогласiе повиновенiя власти съ духовными требованiями народа дошло въ наше время для русскаго народа до последней степени.

Русскiй народъ могъ подчиняться самодержавной власти для защиты себя отъ Монголовъ, но совсемъ другое дело подчиняться власти для того, чтобы душить Финляндiю, Польшу, Кавказскiе народы или захватывать Манджурiю.

Если русскiе люди прежняго полуязыческаго христiанскаго мiровоззренiя могли съ спокойной совестью исполнять все веленiя власти, какъ разрушенiе Новгорода или казни стрельцовъ и т. п., то въ наше время совершавшагося впродолженiи несколькихъ вековъ уясненiя и очищенiя основъ христiанства русскiе люди уже не могутъ съ спокойной совестью принимать участiе въ угнетенiи, насилiяхъ и убiйствахъ своихъ ближнихъ, требуемыхъ отъ нихъ императорскимъ правптельствомъ.

С одной стороны, власть, становясь все хуже и жесточе, все ухудшала и ухудшала положенiе народа и дошла наконецъ въ наше время до полнаго раззоренiя народа, съ другой стороны, духовныя требованiя народа, становясь чище, выше, все менее и менее согласовались съ требованiями власти. И потому отношенiе русскаго народа неизбежно должно было измениться и въ действительности совершенно изменилось и не можетъ продолжать быть темъ же, чемъ было. Противоречiе между духовными требованiями русскаго народа и требованiями правительства дошло въ наше время до высшей степени. Въ наше время русскiй народъ пришелъ къ тому самому кризису, къ которому давно уже пришли западные народы.

Но пришелъ русскiй народъ къ этому кризису отчасти вследствiи своей восточной терпеливости, отчасти вследствiи более ранняго, чемъ западные народы, усвоенiя христiанскаго духа, отчасти вследствiи удерживавшагося для огромнаго большинства народа земледельческаго быта, пришелъ русскiй народъ къ этому кризису при совершенно другихъ условiяхъ, чемъ те, въ которыхъ разрешился этотъ кризисъ среди западныхъ народовъ.>

№ 3.

Но мало того что народы, свергавшiе существующую власть, пришли къ тому самому, отъ чего они хотели избавиться, т. е. къ необходимости самимъ, лишившись свободы отъ греха и досуга заниматься делами управленiя, они пришли къ этому въ гораздо более трудныхъ условiяхъ, чемъ те, въ которыхъ они передали власть властвующимъ. Легко и возможно было разрешать насильнической властью вопросы управленiя тогда, когда условiя жизни одноплеменнаго, одновернаго, географически объединеннаго народа были просты, когда расходы и подати были невелики, когда не было борьбы сословiй, когда, главное, не было покоренныхъ и насильственно присоединенныхъ къ другимъ народовъ и, главное, было одно лицо или малое число лицъ, которое хорошо ли, дурно ли, но могло решать возникающiе вопросы управленiя.

Теперь же, когда вопросы общественной жизни дошли до величайшей запутанности и сложности, когда уже существуютъ установившiеся бюджеты государственныхъ расходовъ, требующiе все большаго и большаго обложенiя податями, идетъ неперестающая борьба между озлобленнымъ рабочимъ, бедствующимъ народомъ и богачами, захватившими земли и монополiи, когда политическiя международныя условiя требуютъ все большихъ и большихъ вооруженiй, когда для народовъ-завоевателей являются вопросы поддержанiя неестественныхъ соединенiй чуждыхъ народностей подъ одной властью, какъ. для Россiи Польша, Кавказъ, Финляндiя и др., для Британiи безчисленное количество чуждыхъ и враждебныхъ народностей отъ Ирландiи до Индiи, а для покоренныхъ народовъ вопросы объ освобожденiи отъ порабощенiя, когда все вопросы эти и многiе другiе подлежатъ решенiю не одной власти, по своему положенiю не заинтересованной въ томъ или иномъ решенiи вопроса, a собранiю частныхъ лицъ съ различными и противоположными личными интересами, теперь все вопросы эти представляютъ не только огромныя трудности, но и совершенно неразрешимы, какъ мы это видимъ на вопросахъ колонiй, тарифовъ, покоренныхъ народностей, негровъ въ Америке, секюляризацiи во Францiи, еврейскаго, Ирландскаго, восточнаго вопросовъ и сотни другихъ, которые служатъ только темой парламентскаго красноречiя, но десятками летъ ни на шагъ не подвигаются въ своемъ решенiи.

Главная же трудность участiя народа въ управленiи происходитъ отъ того, что люди нашего времени, съ изменившимся мировоззренiемъ, призваны къ разрешенiю такихъ вопросовъ, которые поставлены людьми прежняго времени съ совершенно другими взглядами. Людямъ нашего времени, отрицающимъ войну, признающимъ равноправность людей и свободу народа, надо заботиться объ увеличенiи вооруженiй, о законахъ, запрещающихъ доступъ дешевыхъ работниковъ въ свое государство, обдумывать средства удержанiя въ покорности разделенной Польши, покоренныхъ Буровъ, Индусовъ и т. п.

 

№ 4

При правительственномъ правленiи появляется везде, где оно было введено, тотъ классъ людей, который называется буржуазiей, т. е. людей, которые подъ покровительствомъ насилия власти самыми разнообразными средствами захватываютъ власть надъ народомъ. Средства эти самыя разнообразныя: в прямое участiе въ правленiи, и землевладенiе, и судъ, и преподаванiе наукъ, и исполненiе религiозныхъ обрядовъ, и торговля, и театры, и денежныя операцiи, и медицина, и моды, и адвокатство, и журналистика, и печать, и искусства, и многiя другiя профессiи служатъ средствомъ[97] освобожденiя себя отъ тяжелаго труда вырабатыванiя предметовъ первыхъ потребностей.

№ 5.

Вотъ тутъ то, въ ответахъ на этотъ вопросъ, и проявляется то совершенно верно определенное Хомяковымъ различiе между восточными и западными народами. Восточные народы: Китай, Индiя, Персiя, Турцiя, Россiя, дорожа больше своимъ досугомъ и внутренней духовной жизнью, чемъ внешнимъ политическимъ благоустройствомъ, допускали и допускаютъ большую степень злоупотребленiй власти, не свергая ее. Народы же западные, дорожа преимущественно матерьяльными благами мiра и потому своимъ внешнимъ благоустройствомъ, были скорее склонны, при дошедшихъ до известной степени злоупотребленiяхъ власти, свергать ее и устанавливать новую. Такъ это происходило и въ Риме и во всехъ наследовавшихъ ему государствахъ.

№ 6.

Но и это мнимое участiе всего народа въ управленiи не изменило положенiя трудящагося народа. Устройство выборовъ отъ всего народа, отъ трудящихся, далекихъ отъ политическихъ вопросовъ массъ, составляетъ такую трудность, что народное участiе въ этихъ государствахъ служить только средствомъ перехода такой же, какъ прежде, власти немногихъ надъ многими съ однихъ лицъ на другихъ. Такъ что въ действительности и въ этихъ государствахъ, во Францiи и Соединенныхъ Штатахъ, народъ, какъ и прежде, находится въ рабстве если не у прежнихъ Императоровъ, королей, лордовъ и князей, то у такихъ же немногихъ ловкихъ людей, захватывающихъ власть правительственную или денежную.

 

№ 7.

Остается одно спасенiе отъ сознанiя неизбежнаго приближенiя къ погибели, едва ли не более слепое, чемъ верованiя церковныя, въ соцiализмъ, въ то, что когда то, а можетъ быть очень скоро, какъ-то посредствомъ насилiя, а можетъ быть и какъ то само собой установится жизнь, при которой все люди будутъ какъ то, чемъ то принуждены отказаться отъ всего того, чемъ они живутъ теперь, и все будутъ вместе работать все, что имъ нужно, и всемъ равно пользоваться.

Но и это верованiе уже начинаетъ разрушаться, и люди видятъ, что все это нужно только затемъ, чтобы отводить глаза людей отъ той пропасти, къ которой они неудержимо стремятся

№ 8.

Ноги, переходя въ туловище, становятся все тоньше и тоньше, туловище все тяжелее и тяжелее. Продолжаться такъ не можетъ. Пределъ этого перехода долженъ быть. Туловище должно завалиться, когда нечему будетъ держать его. И люди западнаго мiра чувствуютъ его. Но инерцiя начатаго движенiя такъ велика, что они не могутъ остановиться. До времени они практически спасаются отъ сознанiя неизбежности погибели при продолженiи такой жизни темъ, что, соперничая другъ съ другомъ, все дальше и дальше закидываютъ обманомъ и насилiемъ свои поработительныя сети на людей, живущихъ еще разумной, трудовой жизнью во всехъ частяхъ света, торговлей, промышленностью, колонiями и теоретически спасаются отъ сознанiя безумiя своей деятельности ученiемъ социализма, обещающимъ въ неопределенномъ будущемъ великiя блага, которыя будутъ достигнуты полнымъ порабощенiемъ человека какою то благодетельной силой, которая будетъ свободной отъ свойственныхъ всякой власти свойствъ.

Но несмотря на это, люди запада уже начинаютъ видеть обманчивость этихъ обоихъ средствъ спасенiя. Съ одной стороны, пределъ захватовъ чужихъ земель уже виденъ. Кроме того, колонiи, т. е. рабы, начинаютъ иди возмущаться или переходить на сторону туловища. Съ другой стороны, мыльный пузырь соцiализма, казавшiйся столь величественнымъ среди духовной пустоты жизни, уже лопнулъ, и самые недальновидные люди усматриваютъ его источникъ и неисполнимость и въ случай исполненiя вытекающее изъ него ужасающее рабство, подобнаго котораго еще нигде, никогда не испытывали люди.

№ 9.

Но рынки переполнены, предметовъ произведено столько, что ихъ дъвать некуда, и, что хуже воего, сами потребители — восточные народы Японiи, Китая, Индiи — начинаютъ делать те же самые предметы, такъ что скоро некого будетъ развращать и обманывать, и приготовленiя къ войнамъ подъ влiянiемъ угрозы соседей, какъ это и не можетъ быть иначе, все увеличиваются и увеличиваются, и увеличенiе это не можетъ остановиться у западныхъ народовъ, но народы эти такъ отстали отъ естественной, разумной формы жизни, кормленiя себя своими трудами на своей земле, такъ привыкли къ безумной, безполезной, вредной, разслабляющей роскоши, комфорту, что и имъ кажется, что жизнь не можетъ быть другою, какъ та, которую они ведутъ и которая состоить въ томъ, чтобы изуродовать ту часть земли, на которой они живутъ, превративъ ее въ адъ, какъ въ Англiи, Бельгiи и другихъ, и какъ можно больше, и какъ можно скорее, и какъ можно искуснее делать ненужные и вредные предметы роскоши и развращать ими людей еще неиспорченныхъ и живущихъ своими трудами. Но не говоря уже о безнравственности[98] такой жизни,[99] самый этотъ способъ существованiя становится очевидно недостаточнымъ: народы восточные, первая Японiя, начинаютъ понимать, на чемъ основана эксплоатацiя ихъ соседей, выучившись делать машины и работать такъ, чтобы востокъ не нуждался более въ товарахъ западныхъ народовъ, и очень скоро выучились строить пушки и корабли и управлять ими такъ, чтобы дать отпоръ силою темъ, которые захотятъ поработить ихъ.

№ 10.

— земля и свободный доступъ къ земле, то самое, чего не даетъ своимъ представителямъ ни одно представительное правительство.

№ 11.

Есть люди въ Россiи среди достаточнаго класса, которые полагаютъ, что въ этомъ самомъ состоитъ теперь призванiе России и что лучшее, что могутъ теперь сделать русскiе люди, это то, чтобы устроить у себя въ Россiи то самое правленiе, которое существуетъ теперь въ передовыхъ Европейскихъ государствахъ: сделать сначала революцiю съ клубами, речами, убiйствами, потомъ парламентъ съ интерпеляцiями, адресами, бурными речами и манифестацiями, и тогда будетъ то самое, что долженъ сделать русскiй народъ въ настоящую минуту.

Это уже и начали делать. И все это, и революцiя и парламентъ, — все издалека похоже на европейское, какъ натыканныя березки въ Троицынъ день похожи на лесъ, но все это безъ кореньевъ, и было бы смешно, если бы не было такъ ужасно легкомысленно и глупо въ такую важную минуту для русскаго народа.

№ 12.

Мы, русскiе, находимся совершенно въ другихъ условiяхъ; вся прошедшая исторiя наша была другая, и намъ теперь следовать тому, что делается въ Европе, все равно, что людямъ, стоящимъ еще на сухомъ берегу, лезть въ то болото, въ которомъ по поясъ сидятъ те, которые шли впереди насъ. Не говоря уже о томъ, что можетъ быть много путей помимо того, который ведетъ черезъ болото, и надо искать ихъ, казалось бы, нельзя не остановиться передъ темъ тяжелымъ положенiемъ, въ которомъ находятся Европейскiе народы, и не подумать своими усилiями, а не подражая чужимъ, о томъ, что намъ, поставленнымъ въ такiя особенныя условiя, свойственно делать. Имеемъ ли право, видя все то, что делается въ Европе, видя те результаты, къ которымъ привела европейскiе народы ихъ деятельность, имеемъ ли мы право въ такой важный моментъ для жизни русскаго народа избирать деятельность, послъдствiя которой уже совершенно очевидны намъ?

№ 13.

<Что же делать русскому народу?

Причина страданiй русскаго народа: его обезземеленiе, тяжелыя подати, солдатчина и теперешнiя смуты, причина всехъ этихъ страданiй — власть. Кто удерживаетъ землю за большими собственниками, не работающими на ней? Власть, правительство. Кто отбираетъ людей отъ семей, развращая ихъ и научая убiйству, и посылаетъ ихъ на бойню? Кто теперь сажаетъ въ тюрьмы, стреляетъ, бьетъ народъ, казнить людей? Все та же власть. Кто среди западныхъ народовъ накладываетъ подати на трудящихся, поддерживаетъ монополiи богачей, удерживаетъ за неработающими право на собственность земли, лишаетъ ея рабочiй народъ, содержитъ войска и, развращая ихъ, посылаетъ на грабежи и убiйства? Все та же, хотя и иначе организованная власть, чемъ у восточныхъ народовъ.>

№ 14.

<Попытки уничтоженiя вреда власти посредствомъ распространенiя ея можно сравнить съ попытками скрыть белую нитку просторно нанизанными на ней бусами: можно сдвинуть все бусы вместе, и тогда будетъ видна бо́льшая часть нитки. Это деспотическая власть. Можно раздвинуть бусы по всей нитке, оставляя промежутки нитки. Это будетъ разнаго рода ограниченная власть. Но какъ не передвигай бусы, количество непокрытой бусами нитки будетъ всегда одно и то же. То же и съ властью.>

№ 15.

Мы такъ привыкли къ власти и къ повиновенiю власти, что не можемъ представить себе жизни безъ власти. Говоря о власти, всегда подъ властью подразумевали власть насильническую, не делая различiя между властью свободно признаваемой, властью духовной, безъ которой никогда не жило и не можетъ жить человечество, и властью насильнической, которой люди подчиняются изъ страха страданiй или смерти. Власть первая есть власть более разумнаго существа надъ менее разумньмъ, признающимъ разумность перваго. Это власть родителей надъ малыми детьми, Христа надъ учениками, всякаго добровольно признаннаго руководителя надъ людьми добровольно подчиняющимися ему. Вторая власть — это власть покорителя, угрожающаго казнями и убiйствами зa неповиновенiе.

Действiя властвующаго духовно и действiя властвующаго силою совершенно различны: одинъ действуетъ добротой, разумомъ, другой обратнымъ: жестокостью, насилiемъ, казнями. Отношенiе же повинующагося одно и тоже какъ къ первому, такъ и къ второму, повинуются и тому и другому одинаково, исполняютъ то, что ему предписываютъ какъ тотъ, такъ и другой. И вотъ въ этомъ то смешенiи той и другой власти источникъ заблужденiя о томъ, что люди не могутъ жить безъ насильнической власти. Люди не могутъ жить безъ власти духовной, такой, которой они добровольно подчиняются, но нетолько могутъ жить безъ власти насильнической, но подчиненiе насильнической власти есть причина нетолько великихъ бедствiй, но и всякаго развращенiя, которому подвергаются люди.

№ 16.

Но скажутъ: это общiя места, скажутъ: что же, по вашему мненiю, делать теперь русскому народу?

Постараюсь ответить на этотъ вопросъ, впередъ оговариваясь, что если мое предположенiе о томъ, что именно долженъ теперь делать русскiй народъ, можетъ быть не верно, все таки остается несомненнымъ то, что русскiй народъ переживаетъ теперь тотъ моментъ, когда ему неизбежно необходимо изменить свое отношенiе къ власти, и что это отношенiе можетъ быть изменено только въ смысле прекращенiя повиновенiя какой бы то ни было власти.

Отвечая на вопросъ о томъ, что именно делать теперь русскому народу, я долженъ иметь въ виду хотя и очень несоразмерный по численности, но имеющiя влiянiе на решенiе народа части его.

Частей этихъ три: первое — правительство, въ которое я включаю всехъ техъ людей, которые имели и имеютъ еще власть и всехъ богатыхъ и чиновныхъ людей, стоящихъ на стороне правительства, — это государь, высшiе чиновники, богатые дворяне, купцы, консерваторы, отстаивающiе прежнее положенiе.

Вторая часть — это все те богатые цивилизованные люди, борящiеся съ правительствомъ и желающiе заменить существующую власть иною, новою. Это все либералы, революцiонеры, соцiалдемократы, журналисты, педагоги, врачи, техники, рабочiе, развращенные крестьяне.

Третья, самая большая часть, — это земледельцы, крестьяне, народъ, огромное большинство; народъ тотъ, который кормитъ и содержитъ и первыхъ и вторыхъ и которому главнымъ образомъ предстоитъ решенiе вопроса о пути, который долженъ быть избранъ.

Что делать правительству?

Правительству следуетъ понять, что такъ или иначе время его прошло, что нетолько въ томъ виде, въ которомъ оно теперь, но ни въ какомъ виде оно существовать больше не можетъ. И понявъ это, правительство прежде всего должно перестать бороться силою съ теми, кто хочетъ свергнуть его. Борьба эта силою теперь, при озлобленiи враговъ правительства и полной свободе печати и его привычке не только увеличивать, но выдумывать все респрессiи, особенно внезаконныя, производитъ только все большее и большее озлобленiе и развращение народа. Переставъ бороться силою, правительство должно стараться употребить свою еще до времени существующую власть на то, чтобы исполнить хотя теперь то, что давно ждетъ и требуетъ отъ него весь земледельческiй русскiй народъ, уничтожить старинную несправедливость и грехъ земельной собственности и третье — постараться миролюбиво удалиться отъ власти, не давать отрывать ее отъ себя, а отдать ее, и отдать не другимъ, новымъ властителямъ, которые хотятъ захватить ее, а отказаться отъ власти, признавъ незаконность ее. Сделаютъ или не сделаютъ этого правительственные люди, они неизбежно придутъ къ этому же. Только съ той разницей, что, сделавъ это, они придутъ къ тому же безъ борьбы, безъ жестокости убiйствъ, неправды, безъ греха; не сделавъ этого, придутъ къ тому черезъ великiя преступленiя и страданiя.

————

Что делать борющимся съ правительствомъ, всемъ — отъ членовъ думы до рабочихъ, собирающихся для обсужденiя своихъ нуждъ?

Первое — понять, что предстоящая и совершающаяся революцiя не есть революцiя, переносящая власть съ однихъ людей на другихъ, a революцiя, имеющая предметомъ уничтоженiе всякой насильнической власти. И потому все те изъ революцiонеровъ, которые искренно заботятся о благе общемъ, а не руководимы тщеславiемъ, корыстью, завистью, злобой, должны бороться по западнымъ образцамъ съ правительствомъ не для того, чтобы образовать новое правительство, а для того, чтобы уничтожить всякую власть человека надъ человекомъ, должны не устанавливать новые законы, а уничтожать все законы, кроме однаго вечнаго нравственнаго, обязательнаго для всехъ людей закона. Это первое. Второе же, вытекающее изъ этого, что должны делать революцiонеры, это то, чтобы не возбуждать, какъ они это делаютъ теперь, дурныя чувства народныхъ массъ, нетолько не убивать, не брани[ться], не лгать, но все силы употреблять на умиротворенiе чувствъ народа. И третье и самое нужное — это то, чтобы, понявъ предстоящую необходимость устройства жизни народа безъ власти, содействовать народу въ выработке новыхъ формъ такой жизни. Только такая можетъ быть плодотворная, а не зловредная революционная деятельность.

Что делать народу?

не участвовать ни въ какихъ делахъ правительства[100] и точно также не участвовать въ делахъ людей, борющихся съ правительствомъ, кротко и покорно переносить все насилiя, которыя другiе будутъ совершать надъ нимъ, но самому не участвовать ни въ какихъ насилiяхъ ни революцiонеровъ, ни правительства: не давать ни своихъ денегъ, ни трудовъ ни темъ, ни другимъ, не повиноваться никакой насильнической власти, а жить тою жизнью, которой они жили и живутъ теперь.

И стоить русскому народу въ лице его правительственныхъ лицъ, его революцiонеровъ и его сельскаго народа поступить такъ, и онъ получаетъ нетолько наибольшее доступное его [sic!] благо общественнаго устройства, но и укажетъ тотъ путь, по которому должно и готово итти все человечество.

№ 17.

Отчего же русскiй народъ не делаетъ того, что такъ естественно должно вытекать изъ его положенiя и что такъ свойственно ему, а, напротивъ, теперь, въ то решительное время, которое онъ переживаетъ, не только не поступаетъ такъ, какъ ему свойственно и выгодно, а въ своихъ поверхностныхъ слояхъ, захваченныхъ фабричной, городской жизнью, прислушивается къ развращенному голосу такъ называемыхъ образованныхъ, въ действительности же развращенныхъ людей богатыхъ классовъ, изъ которыхъ одни призываютъ его къ поддержанiю стараго правительства, a другiе къ сверженiю и установленiю новаго, такого же насильническаго, съ такими же податями, таможнями, монополiями, земельной собственностью, наборами и войнами, и не только прислушивается, но начинаетъ уже совершать те безсмысленныя преступленiя грабежей, убiйствъ и даже междуусобныхъ войнъ, которыя не только ни въ какомъ случае не могутъ освободить его, а наверное должны только увеличить его страданiя? Отчего это? А оттого, что въ русскомъ народе не прояснилось сознанiе своего греха, и онъ хочетъ, продолжая творить грехъ, освободиться отъ последствiй его.

Для того чтобы русскiй народъ могъ освободиться отъ техъ бедствiй, производимыхъ властью, отъ которыхъ онъ страдаетъ, ему нужно не собирать думы или учредительныя собранiя, не рубить леса, отнимать имущество, жечь, грабить, убивать, а нужно одно — нужно, чтобы то смутно живущее въ немъ религiозное христiанское сознанiе греховности власти и повиновенiя ей стало яснымъ и несомненнымъ, чтобы онъ понялъ, что повиновенiе какой-бы то ни было человеческой насильственной власти не есть безразличный поступокъ или даже добрый поступокъ, какъ это внушается ему извращеннымъ христiанскимъ ученiемъ, а есть грехъ, преступленiе основного закона Бога, требующаго отъ человека безусловнаго повиновенiя одному Ему, и, понявъ свой грехъ, покаялся бы въ немъ и пересталъ творить его.

№ 18.

Для возможности же воздержанiя народа отъ той, такъ и отъ другой деятельности нужно, главное, освободиться отъ истиннаго дьявольскаго навожденiя, основанiя всехъ золъ, испытываемыхъ и злыхъ делъ, совершаемыхъ людьми, отъ навожденiя государства, государственнаго единства, того понятiя, во имя котораго совершались и совершаются и не могутъ не совершаться все злоупотребленiя какъ неограниченной, такъ и ограниченной монархической иди республиканской, всякой государственной власти.

Стоитъ только русскимъ людямъ освободиться от этого дьявольскаго навожденiя государства, Россiи, и начать жить такъ, какъ свойственно разумнымъ существамъ, не подчиняясь никакимъ государственнымъ требованiямъ, не решая свои общественныя дела ни передачей ихъ высшему государственному правительству или участiемъ въ этомъ государственномъ правительстве, а такъ, какъ они издревле решались и решаются въ Россiи мiрской сходкой безъ участiя насилiя, по общему согласiю, и неизбежно сложится тотъ новый строй жизни, до котораго въ наше время дожило человечество и который требуетъ своего осуществленiя.

№ 19.

Мы такъ привыкли къ этому понятiю, наука такъ много наговорила намъ о необходимости для жизни людей существованiя государства, о томъ, какъ государство есть единственная форма, въ которой могутъ быть осуществлены право, высшая нравственность, высшее благо, какъ государство есть неизбежное явленiе въ жизни людей, и такъ давно уже существуетъ это учрежденiе, что и ученые и неученые люди, живущiе въ государствахъ, вполне уверены, что государство есть нечто стихiйное и что безъ государства жить людямъ невозможно. А между темъ государство есть ничто иное, какъ застарелая, утвердившаяся, кристализовавшаяся форма насилiя. Завоеватели покоряютъ народъ. Завоеванные народы Атиллой или Чингисъ Ханомъ не составляютъ государства, но завоеванные Римомъ народы составляютъ государства только потому, что насилiе Атиллы и Чингисъ Хана непродолжительно, насилiе же Рима продолжительно. Всякое государство есть такое же насилiе, какъ и всякое другое; понятiе же государства, приписываемое некоторымъ продолжительнымъ насилiямъ однихъ людей надъ другими, есть только оправданiе насилiя. Оправданiе это всегда само собой складывается при продолжительномъ насилiи и происходить обыкновенно следующимъ образомъ: люди насилующiе другихъ, особенно же люди окружающiе насильниковъ и пользующiеся отъ нихъ разными выгодами, желая оправдаться, совершая насилiя, стараются уверить другихъ и себя самихъ, что совершаемое ими насилiе не есть злое, а доброе, полезное дело, необходимое для совокупности насилуемыхъ людей, что совокупность эта (которая въ сущности соединяется только насилiемъ) есть нечто самобытное и что они, насилующiе другихъ людей, только служатъ этой совокупности, которую они называютъ княжествомъ, царствомъ, королевствомъ, имперiей. Вотъ эта то странная вера внушается людьми властвующими и ихъ слугами, въ особенности учеными, и легко воспринимается подвластными, потому что имъ прiятнее думать, что они покоряются некоему отвлеченному, таинственному и всемогущему существу, называемому государствомъ, а не такимъ же людямъ, какъ они сами.

№ 20.

Разъ существуетъ одно и то же въ людяхъ пониманiе и одни и те же желанiя, то препятствiемъ къ осуществленiю этихъ желанiй могутъ быть только суеверiя.

Ложныя суеверiя, представленiя, внушенiя, теперь удерживающiя человечество отъ вступленiя на новый путь жизни, суть прежде всего ложное, суеверное церковное ученiе о жестокомъ, мстительномъ Боге, установившемъ и покровительствующемъ власть, ложное представленiе о томъ, что соединенiе многихъ людей одной или разныхъ народностей подъ одной властью не есть простое, грубое и жестокое насилiе, а есть нечто великое, необходимое для жизни людей учрежденiе, и третье — внушенiе о томъ, что известныя слова и мысли, записанный людьми, получаютъ особенно священное значенiе, потому что они называются закономъ.

Стоитъ только людямъ освободиться отъ этихъ суеверiй, ложныхъ представленiй и внушенiй, и свойственная во всехъ. людяхъ одна и та же добрая и разумная природа, приведенная къ сознанiю христiанствомъ, проснется въ людяхъ и соединитъ ихъ всехъ во единую, согласную жизнь, безъ церкви, безъ насильнической власти и государства.

№ 21.

Но что же станется съ государствомъ, скажутъ на это? Что станется съ государственными учрежденiями, судебными, просветительными, финансовыми, какимъ образомъ и какiя установятся отношенiя народовъ къ народамъ? Ответъ на это возраженiе въ томъ, что государство и есть та форма, въ которую преобразилось грубое насилiе, которое есть ужасное суеверiе, отъ котораго все бедствiя народовъ и которое совершенно ненужно для людей, признавшихъ грехъ власти и освободившихся отъ него. Есть церковь, есть наука, есть право, есть государство и много подобныхъ произведений мысли человеческой, но все эти произведенiя мысли не реальны, а представляютъ изъ себя фикцiи, признаваемыя известными людьми въ известное время, но человекъ, живой человекъ, не есть фикцiя, а самое реальное изъ реальнаго, что мы можемъ только знать. И потому, когда интересы фикцiи государства сливаются съ интересами самаго реальнаго изъ реальныхъ существъ — человека, не можетъ быть, и вопроса о томъ, что должно уступить чему.

Вы говорите, что существуетъ въ вашемъ представленiи существо нереальное: Россiя, Великобританiя, Францiя, для процветанiя, даже для существованiя которыхъ необходимо, чтобы человекъ отдалъ заготовленную имъ своими руками для детей пищу, отдалъ бы свою жизнь на войне, что важнее всего — пожертвовалъ бы своей верой и совестью, совершая противным и вере и совести дела: участвовалъ бы въ поборахъ, казняхъ, военныхъ убiйствахъ, что это нужно для государства, государство же есть необходимое условiе для людей.

Я же, живое существо, человекъ, говорю, что я знаю наверное, что я явился въ мiръ по воле Бога, по Его же воле долженъ скоро уйти изъ мiра и по Его же воле, открытой мне и въ высшемъ законе и въ моей совести, долженъ прожить въ этомъ мiре короткiй срокъ моей жизни. О государстве же я ничего не знаю, и все, что мне говорятъ о немъ, не убеждаетъ меня объ его необходимости и справедливости, и потому когда вы требуете отъ меня, чтобы я отдалъ в распоряженiе неизвестныхъ мне людей и большей части плохихъ, какъ я знаю, ту пищу, которую я выработалъ своими руками изъ земли для своего и своихъ детей пропитанiя, то я говорю, что не дамъ добровольно вамъ этой пищи, считалъ бы себя преступникомъ, если бы далъ вамъ ее. Отнять вы можете, и я не стану насилiемъ бороться съ вами, т. е. делать противъ васъ то, что вы противъ меня делаете. Но добровольно я не дамъ. Точно также не пойду добровольно учиться убивать кого то и воевать съ кемъ то, не пойду судить, казнить, потому что все это мне не нужно, а главное, противно божескому закону и моей совести.

Что же касается до государства, то пускай устраиваютъ и поддерживаютъ его те, кому оно нужно, a мне оно не только не нужно, но вредно, предъявляя ко мне жестокiя требованiя и на моихъ глазахъ развращая людей и земельной собственностью, которую оно поддерживаетъ, и казнями, и поборами, и солдатствомъ, и войной. И ответить на это разсужденiе не могутъ никакiе мудрецы, a ответъ этотъ тотъ именно, который въ наше время должны сделать разумные люди.

№ 22.

Для того чтобы русскому народу достигнуть всехъ техъ телесныхъ благъ, которыхъ онъ теперь добивается, ему нужно не грабить, жечь, бунтовать, производить возстанiя и не, продолжая повиноваться существующей власти, служить въ полицiи, въ солдатахъ и убiйствомъ братьевъ подавлять возстанiя, а нужно одно: жить своей обычной мирной, земледельческой жизнью, не исполняя волю ни старой, ни новой человеческой власти, а только одну волю того высшаго начала — Бога, который послалъ всякаго человека въ мiръ.

Но что станется съ Россiей, если русскiе люди действительно поступятъ такъ и перестанутъ повиноваться правительству? — скажутъ на это. Поступи такъ русскiе люди, уничтожится власть, уничтожится войско, и тотчасъ отделятся все части русскаго государства: Кавказъ, Польша, Финляндiя, Ташкентъ и др. Россiя перестанетъ существовать какъ великое государство, а переставъ быть великимъ и сильнымъ государствомъ, оно неизбежно подвергнется нападенiю соседнихъ государствъ, которые и для того, чтобы не иметь такихъ вредныхъ соседей, и для того, чтобы воспользоваться беззащитностью русскихъ, поработятъ ихъ. Уничтожится великое русское государство, и распадутся все части его.

Но ведь государство и есть то самое ужасное суеверiе, во имя котораго совершаются те злодеянiя, отъ которыхъ страдаютъ люди, и потому уничтоженiе государства и будетъ то самое, что нужно народу для избавленiя его отъ давнишняго греха подчиненiя власти и всехъ бедствiй и развращенiя, происшедшихъ отъ него.

№ 23.

Если все покоренные Россiи народы освободятся и отделятся отъ Россiи, то такое освобожденiе народовъ отъ порабощенiя, отвечу я, можетъ быть только радостно для всякаго человека, свободнаго отъ веры въ государство: радостно и по сочувствiю къ этимъ народамъ и потому, что освобожденiе ихъ снимаетъ съ каждаго русскаго долю ответственности за ихъ порабощенiе.

Что же касается до порабощенiя русскихъ людей, если они не будутъ подчиняться власти, Немцами, Турками, Шведами, то людей, не подчиняющихся власти, точно также могутъ постигнуть всякiя бедствiя, какъ и людей покорныхъ власти, какъ это постоянно происходитъ при всякпхъ войнахъ — 12-й годъ — французовъ въ Россiи, 70-й годъ — прусаковъ во Францiи. На практике для неподчиняющихся власти гораздо меньше поводовъ къ насилiю и порабощенiю, чемъ при порабощенiи власти. Опасность та же при повиновенiи и при неповиновенiи; разница только въ томъ, что при неповиновенiи власти труднее поработить народъ, чемъ при повиновенiи.

№ 24.

Полное же извращенiе христiанства сделало то, что на место религiознаго ученiя, руководящаго жизнью, стали полуязыческiе обряды, и христiанскiе народы запада, оставшись безъ всякаго нравственно-религiознаго руководства, следуютъ въ жизни только одному признаваемому ими выше всехъ другихъ закону государства, прямо противоположному христiанскому ученiю. Такому же обману и извращенiю подвергся и русскiй народъ. И это то извращенiе христiанства и постановка на его место государственной веры и делаетъ то, что русскiй народъ въ предстоящемъ ему шаге колеблется, а не выбираетъ сразу то простое, естественное и благодетельное решенiе, которое само собой представляется ему.

№ 25.

Есть поразительный эпизодъ исторiи павликiанской секты.

Византiйскiй императоръ или императрица послалъ своего военачальника (не помню Федора или Павла) противъ нарушающихъ единство церкви еретиковъ павликiанцевъ. Военачальникъ прибылъ на место, распорядился, какъ это было свойственно людямъ того времени, умертвилъ всехъ мущинъ и женщинъ, которые не успели разбежаться, и сжегъ и истребилъ жилища. Окончивъ порученное ему дело, онъ пожелалъ узнать, въ чемъ состояла та секта, сторонниковъ которой онъ истребилъ. Къ нему привели старика павликiанца, и изъ разспросовъ начальникъ убедился, что люди, которыхъ онъ перебилъ, были люди самыхъ высокихъ христiанскихъ убежденiй и жизни. Открытiе это такъ поразило его, что онъ оставилъ свое положенiе вельможи, поселился среди остатковъ павликiанъ и вместо преследователя сталъ главнымъ проповедникомъ павликiанства.

Тоже самое совершилось бы въ наше время со всеми поработителями, но съ той разницей, что въ наше время, при смутномъ сознанiи безсмысленности и преступности насилiя, это обращенiе поработителей совершилось бы не после, а до истребленiя порабощаемыхъ.

№ 26.

Можетъ быть, люди нашего поколенiя такъ привыкли къ борьбе, что имъ представляется невозможнымъ такой образъ действiя, можетъ быть, при такомъ образе действiй мы потеряемъ много удобствъ и прiятностей жизни, можетъ быть, если мы будемъ поступать такъ, насъ постигнуть еще новыя бедствiя, все это можетъ быть, но несомненно одно, что спасенiе отъ бедъ, которыя теперь терпятъ люди отъ насилiя и которыя все увеличиваются и увеличиваются, только въ одномъ этомъ, въ томъ, чтобы, терпя насилiе, не совершать его. И потому чемъ дальше мы откладываемъ это средство, чемъ сильнее употребляемъ противное ему средство борьбы, темъ все больше и больше мы отдаляемъ отъ себя наше единственное средство избавленiя.

№ 27.

То, что совершается теперь не въ одномъ русскомъ народе, но во всехъ народахъ, то, что выражается и можетъ выразиться въ движенiи, охватившемъ русскихъ людей, не есть дело касающееся одного русскаго народа, не есть возстанiе народа противъ своего правительства, которое называется революцiей. То, что предстоитъ теперь совершить русскому народу и что начинаетъ совершаться, есть начало перехода жизни всехъ народовъ отъ детскаго состоянiя въ возмужалое, есть измененiе всехъ основъ жизни, есть замена насилiя равумнымъ согласiемъ, есть первый шагъ, восхожденiе человечества на высшую ступень общественнаго сознанiя и вытекающаго изъ него устройства.

Восхожденiе это можетъ быть отсрочено, можетъ быть совершено не русскимъ, а другимъ народомъ, но оно должно быть, такъ какъ те две причины, которыя должны привести къ этому, — все большее и большее развращенiе власти и все большее и большее сознанiе преступности греха подчиненiя человеческой власти — не переставая действуютъ и должны привести къ этому, къ сознанiю греха поклоненiя государства, къ освобожденiю отъ этого поклоненiя и къ прекращенiю насильнической власти и повиновенiя ей.

Люди должны будутъ понять весь грехъ, всю преступность, все безумiе отреченiя отъ своей воли и вечного закона Бога, для того чтобы повиноваться людямъ. И какимъ людямъ? большею частью людямъ по нравственнымъ качествамъ стоящимъ гораздо ниже средняго уровня, людямъ, готовымъ на всякiя жестокости и несправедливости, которыя неразрывны со всякой насильнической властью.

Для того чтобы развязать грехъ, изъ котораго возникъ указанный идолъ государства, людямъ надо вызвать въ себе высшее сознанiе закона Бога, единенiя и лучшiя чувства любви къ людямъ.

Для того чтобы развязать грехъ, надо вызывать добрыя чувства въ людяхъ, помогать имъ, кротко увещевать заблуждающихся, прощать обижающихъ и, главное, не делать того самаго, отъ чего людямъ надо избавиться, не делать насилiя.

И что же теперь вместо этого начинаютъ делать некоторые русскiе люди?

Люди, русскiе люди, по счастiю немногiе, еще ненавидятъ другъ друга, возбуждаютъ къ ненависти, лгутъ, клевещутъ другъ на друга, возбуждаютъ къ злодеянiямъ, грабятъ, убиваютъ, мучаютъ другъ друга: одни подъ предлогомъ того, что они отстаиваютъ спокойствiе и безопасность людей, другiе подъ предлогомъ устройства такого порядка, который дастъ наибольшее благо всемъ. Какое великое дело совершилъ бы русскiй народъ, если бы онъ въ теперешнее огромной важности для него и для всего человечества время понялъ бы свое призванiе и вместо нелепой, не только безцельной, но губительной борьбы и озлобленiя воздержался бы именно теперь отъ всякаго насилiя, напротивъ, отвечая добромъ на зло, и своей жизнью показалъ бы людямъ примеръ возможности спокойной и радостной жизни безъ подчиненiя насильнической власти. И русскiй народъ можетъ и долженъ это сделать.

Правительству, если оно хочетъ и можетъ понять свое положенiе и положенiе русскаго народа, можно и должно делать только одно: понявъ то, что оно было и есть одно изъ главныхъ причинъ, отъ которыхъ страдалъ и страдаетъ народъ, покаяться въ своемъ грехе, перестать бороться силою съ теми, кто хочетъ свергнуть его, а постараться миролюбиво удалиться отъ власти, не давая отрывать ее отъ себя и не отдавая ее темъ новымъ властителямъ, которые хотятъ захватить ее. Сделаютъ или не сделаютъ это правительственные люди, они неизбежно придутъ къ этому же. Только съ той разницей, что, сделавъ это, они придутъ къ тому же безъ борьбы, безъ жестокости, безъ междуусобiя, безъ греха, не сделавъ этого, придутъ къ тому же черезъ великiя преступленiя и страданiя. Тоже почти должно сделать и той интеллигенцiи и рабочимъ, которые борятся съ правительствомъ.

№ 28.

Невозможно, что[бы] все булочники, слесаря или рудокопы согласились ради своей выгоды устроить стачку и выдержали бы ее, невозможна и всемiрная стачка, стачка рабочихъ, потому что выгоды всехъ людей безконечно разнообразны, переплетаются и не общи всемъ, но признанiе того, что лучше жить любя людей, чемъ ненавидя ихъ, лучше жить въ единенiи и согласiи, чемъ въ разделенiи и вражде, такое признанiе всегда обще всемъ людямъ, обще и ихъ разуму и ихъ сердцу. И потому такое единенiе людей въ единомъ желанiи, одномъ решенiи не только возможно, но неизбежно необходимо.

Конечно, такого единенiя и такого соглашенiя никогда не будетъ, пока люди будутъ продолжать верить, что все, что было и есть, то и должно быть, что все, что существуетъ, то разумно, а что поэтому, такъ какъ есть государство съ своей насильнической властью, что люди я должны подчиняться ему. Но къ счастью людей существуетъ религiозное пониманiе жизни людей, которое сразу разрушаетъ все те настроенныя надъ свободой людей искусственныя зданiя, которыя должны поработить ихъ, и сразу освобождаетъ отъ нихъ людей. И такое религiозное пониманiе жизни, если оно есть въ русскомъ народе, и должно показать ему путь къ освобожденiю и освободить его.

№ 29.

Казалось бы, какъ просто для русскаго земледельческаго народа освободиться отъ власти и всехъ сопряженныхъ съ ней бедствiй темъ, чтобы только перестать признавать ее. Стоитъ только перестать признавать власть и участвовать въ ней, и сразу наступило бы для русскаго земледельческаго народа избавленiе отъ всехъ бедствiй власти: отъ податей, лишенiя права на землю, отъ военныхъ приготовленiй, отъ солдатства и войнъ; казалось бы, какъ легко и какiя огромныя выгоды,, а люди не делаютъ этого, потому что сознанiе ихъ не стоитъ на той высоте, при которой люди могутъ не признавать человеческую власть и не повиноваться ей.

власти, никогда не можетъ быть и не было и не будетъ всеобщего, одинаковаго отношенiя къ власти. Только власть Бога, законъ жизни таковъ, что никто не можетъ принимать участiя въ немъ, и все одинаково должны повиноваться ей, и требованiя ея для всехъ одинаковы. Требованiя ея: уваженiе всехъ людей ко всемъ людямъ, отношенiе къ каждому, какое желаешь чтобы было къ тебе, и любовь, всехъ людей ко всемъ людямъ. Только такое признанiе надъ собой единой, общей всемъ власти Бога и Его закона можетъ и должно освободить людей отъ греха власти и всехъ ея ужасных последствiй.

И потому предстоящее въ наше время измененiе жизни народовъ можетъ совершиться никакъ не черезъ установленiе такихъ или иныхъ правленiй, не черезъ революцiи, не черезъ стачки, интернацiоналы, не черезъ соцiалистическое, насилiемъ вводимое и впередъ определенное устройство, не черезъ все большiя и большiя техническiя усовершенствованiя, а только черезъ измененiе сознанiя людей, черезъ соединенiе наибольшего числа людей въ одномъ общемъ всемъ людямъ пониманiи смысла жизни и признанiи высшей обязательности и вытекающихъ изъ него требованiй. Только такое соединенiе людей въ одномъ общемъ верованiи можетъ не только избавить людей отъ наносимых имъ самимъ себе страданий и открыть передъ ними радостную работу осуществленiя высшаго, соответственнаго времени, устройства жизни.

№ 30.

Вопросъ, главное, не въ томъ, могутъ ли жить люди безъ насилiя насильниковъ, но въ томъ, какимъ образомъ избавиться отъ насилiя. Если бы все люди, положимъ, теперь русскаго народа, все вдругъ решили бы не участвовать въ насилiяхъ правительства, не служить ни въ полицiи, ни въ солдатахъ, ни въ сборщикахъ податей, ни въ таможняхъ и выдержали решенiе, какъ это делается въ успешныхъ стачкахь, то ясно, что народъ избавился бы отъ насилiя. Но трудность въ томъ, что не можетъ быть того, чтобы все сразу решили не повиноваться власти и выдержали бы это решенiе. Всегда среди народа найдутся люди, которые или не согласны съ этимъ решенiемъ или такiе, которыхъ нужда заставитъ отказаться отъ решенiя, заставитъ не только повиноваться власти, но и принуждать къ этому другихъ. Вотъ это то соображенiе и заставило людей думать, что освобожденiе отъ власти людей невозможно.

Но люди, разсуждающiе такъ, забываютъ о томъ различiи, которое существуетъ между повиновенiемъ власти, потому что власть признается чемъ то необходимымъ, законнымъ, даже священнымъ, и случайнымъ повиновенiемъ, не только не признаваемымъ законнымъ, насилiю, но признаваемымъ вреднымъ и незаконнымъ. Итти въ солдаты, судьи, полицейскiе, сборщики податей съ сознанiемъ постыднаго и дурнаго для себя и для другихъ дела, только потому что не можешь одолеть соблазна, — одно дело и совсемъ другое — считать, что власть необходима и что, участвуя въ ней, я делаю доброе дело.

иной форме совершится и въ жизни.

и грешное, теперь онъ ходомъ жизни приведенъ къ сознанiю того, что власть есть зло не только не необходимое, но неизбежно долженствующее быть упразднено, такъ какъ отъ этого основного зла те бедствiя, до которыхъ дошелъ русскiй народъ.

№ 31.

Разсужденiе это наводитъ на очень важныя и новыя мысли о государстве вообще, о происхожденiи и значенiи государства.

«Государство», слово, понятiе государства есть одно изъ техъ словъ и понятiй, которыя устанавливаются (невольно) людьми для оправданiя своихъ (большей частью дурныхъ) поступковъ, кажущiяся чемъ то очень важнымъ, возвышеннымъ, a вместе съ темъ ничего реальнаго не представляющихъ. Таковы слова: церковь, наука, искусство, право, и мн. др.

Церковь есть собранiе истинно верующихъ. Таково определенiе. Но въ сущности это есть собранiе считающихъ однихъ себя истинно верующими. , достоверное и систематическое знанiе о действительныхь явленiяхь со стороны ихъ закономерности или неизменнаго порядка. Таково ученое определенiе; въ сущности это те знанiя, которыя известные люди считаютъ истинными и важными.

Искусство есть возвышающее насъ вираженiе идеи красоты. очень важными некоторыми людьми.)

Право есть совокупность атрибутивныхъ и еще какихъ то нормъ. Въ сущности правомъ мы называемъ то, что по представленiю некоторыхъ людей можетъ быть прiобретаемо, защищаемо и отстаиваемо насилiемъ, большей частью убiйствомъ.

Таково и слово и понятiе «государство». Определяется государство обыкновенно такъ: Государство есть организацiя оседлаго населенiя, .

Въ сущности же то, что мы называемъ государствомъ, есть ничто иное, какъ насилiе, производимое одними людьми надъ другими.

Все эти понятiя — какъ церковь, наука, искусство, право и государство (то самое, о которомъ я говорю теперь), имеютъ своимъ основанiемъ желанiе людей оправдать свои, несогласные съ природой человека, дурные поступки.

Происхожденiе этихъ понятiй очень древнее и каждое изъ нихъ имеетъ свою исторiю. Такъ, понятiе государство появилось еще во времена Платона и Аристотеля.

№ 32.

Знаю я, что существуетъ среди умственно извращенныхъ людей нашего времени, называемыхъ учеными, самое грубое, ни на чемъ не основанное суеверiе, что все, что теперь делается въ промышленности, все те глупости и гадости, которые выросли изъ задавленности насилiемъ массъ народовъ и изъ праздности меньшинства властвующихъ, что все это есть нечто прекрасное, какое и должно быть, что въ техъ автомобиляхъ, телеграфахъ, открытiяхъ радiевъ, фотографiяхъ, тунеляхъ, грамофонахъ, миллiардовъ дестей печатной бумаги и т. п. глупостей и гадостей заключается будущность народовъ, что изъ этого всего сделается наконецъ то, что работать будутъ не люди, а водопады и солнце, и все нужное, даже пищу, будутъ делать на большихъ заводахъ, и люди все будутъ размножаться и размножаться и, питаясь химической пищей, будутъ вполне счастливы. Пока же все это совершится, несколько поколенiй людей пускай погибаютъ въ рудникахъ подъ землей и на земле въ такомъ воздухе и въ такихъ условiяхъ, которые хуже подвемныхъ.

людей отъ погибели, къ которой они неизбежно придутъ, все более и более размножаясь; Размноженiе же, по ученiю этихъ людей, составляетъ идеалъ человечества. Силогизмъ такой. Люди размножаются, и это хорошо и должно быть. Питанiе, добываемое земледелiемъ, какъ бы оно не улучшилось, не достанетъ, и потому нужно добывать питанiе химически. Въ такомъ добыванiи нетъ пределовъ. Цивилизацiя ведетъ къ подготовленiю средствъ для такого добыванiя пищи, и потому цивилизацiя есть добро.

Но не говоря уже о томъ, что при безпрепятственной добыче питанiя и непрерывномъ размноженiи придетъ время, когда людямъ не будетъ места даже для того, чтобы стоять на земномъ шаре (Мечниковъ же придумаетъ еще средство, чтобы живущiе не умирали), не говоря объ этомъ, почему идеалъ человечества въ размноженiи?

Таковъ можетъ быть идеалъ животныхъ, кролика, рыбы, умеряемыхъ борьбой, но кто же сказалъ, что въ этомъ идеалъ человека?

Идеалъ человека не идеалъ кролика — размноженiе, а идеалъ человека — совершенство. Будьте совершенны, какъ Отецъ Небесный. А совершенство включаетъ целомудрiе. Источникъ размноженiя есть животный эгоизмъ. Источникъ целомудрiя есть разумъ и отреченiе. Но люди, верующiе въ цивилизацiю, не видятъ этого, потому что верятъ не въ Бога, а во власть и выросшую на ней цивилизацiю.

Все это я знаю и знаю, что едва ли это столь распространенное и считающееся научнымъ ужасное суеверiе на много вреднее всехъ прежнихъ и что возвращенiе людей къ разумной земледельческой жизни нетолько уничтожить все те ненужныя, глупыя и вредныя производства, которыми занята теперь ужъ значительная часть человечества, но уничтожить и техъ праздныхъ людей, которые придумываютъ все эти ненужныя и вредныя изобретенiя и оправданiя имъ.

нужныхъ предметовъ и для облегченiя труда, и для увеличенiя земледельческаго производства, и для улучшенiя и украшенiя своей жизни.

№ 33.

Такъ что все, что делаютъ теперь закабаленные люди, вынужденные исполнять волю властителей, какъ то: пушки, крепости, храмы, алкогольные напитки, автомобили, телеграфы, фонографы, фотографiи, картины, музеи, тунели, грамофоны, горы печатной бумаги, съ напечатанными на нихъ гадостями, лжами и глупостями, разрывныя бомбы, обсерваторiи — все это, составляя часть цивилизацiи, несомненно благодетельно и полезно.

Вотъ это то ужасное суеверiе, распространенное нетолько среди богатыхъ, но среди страдающего отъ него рабочаго народа, и делаетъ то, что люди, живя самой жестокой жизнью, заставляя народные массы работать на себя и поддерживать свою праздную жизнь, не видятъ своего греха и вполне уверены, какъ все ученые, художники, государственные люди, промышленники, торговцы, что ихъ деятельность не есть деятельность безнравственная и вредная, а, напротивъ, очень полезная, потому что она подчиняется закону цивилизацiи, посредствомъ которой какъ то само собой со временемъ сделается то, что всеми теми глупостями и гадостями, которыми теперь пользуются некоторые, будутъ пользоваться все люди.

№ 34.

Отъ этого то мнимаго знанiя людей того, каково должно быть устройство общества, въ которомъ они живутъ, и полна исторiя народовъ самыми ужасными злодеянiями, отъ этого и совершились и продолжаютъ совершаться сейчасъ въ Корее, Китае, Тибете, Египте ужаснейшiя преступленiя, одни для блага японскаго, другiя для блага китайскаго, третьи для блага англiйскаго народовъ, и люди, совершающiе и совершавшiе эти преступленiя, не только не стыдятся ихъ, но гордятся ими.

Отъ этого же и совершаютъ теперь для блага русскаго народа по всему пространству русскаго государства такъ называемые образованные люди те ужасныя преступленiя, превосходящiя своей безсмысленностью и своей жестокостью все, что могутъ сделать самые бешенные люди или самые дикiе, кровожадные звери. Одни совершаютъ эти преступленiя для того, чтобы русскiе люди были вполне счастливы, получивъ конституцiю, другiе для того, чтобы они были счастливыми гражданами демократической республики, третьи для того, чтобы осуществилось соцiалистическое устройство, четвертые для того, чтобы русскiе могли продолжать благоденствовать, оставаясь въ томъ же положенiи, въ которомъ были.

№ 35.

a делается такой, какою делаютъ ее все миллiарды до безконечности разнообразныхъ людей, которые жили прежде, и те миллiоны людей съ своими разнообразными взглядами и чувствами, которые живутъ теперь. Мы можемъ знать одно — что жизнь никогда не можетъ остановиться и что она въ будущемъ будетъ не такой, какой она была, a непременно будетъ другая. Какъ ребенокъ будетъ совсемъ другое существо, когда будетъ мужемъ или старикомъ, такъ и общество людей. Но какъ мы не можемъ знать, какимъ мужемъ будетъ тотъ ребенокъ, котораго мы наблюдаемъ, такъ точно и темъ более мы не можемъ знать этого о целомъ обществе людей. И какъ главный вредъ воспитанiя въ томъ, что мы хотимъ сделать изъ ребенка такого человека, какого мы воображаемъ себе, такъ точно и главный вредъ общественныхъ деятелей и ихъ теорiй въ томъ, что люди хотятъ сделать общество такимъ, какимъ они себе воображаютъ его. Одно, что мы можемъ знать о живомъ человеке, такъ и о живомъ обществе, это то, чемъ не долженъ быть человекъ и чемъ не должно быть общество.

И это мы знаемъ относительно русскаго общества. Что оно не должно продолжать быть темъ мертвымъ, развращающимся отъ деспотической власти обществомъ, какимъ оно было до сихъ поръ, и не должно сделаться такимъ, какими стали общества западныхъ народовъ, это мы верно знаемъ. Какимъ же оно будетъ, мы не знаемъ, не можемъ знать, потому что жизнь и ея благо состоитъ въ томъ, чтобы вступить изъ прежняго состоянiя въ новое.

№ 36.

Какiе то люди требуютъ отъ меня, чтобы я не смелъ обмениваться съ соседями своими произведенiями и отдавалъ имъ часть своего труда, требуютъ отъ меня, чтобы я участвовалъ въ какихъ то выборахъ, требуютъ, чтобы я признавалъ какую то власть надъ собой, признавалъ какiе то долги, которые кто-то для меня сделалъ и которые я долженъ выплачивать, требуютъ самаго для меня невозможнаго — чтобы я принималъ участiе деньгами или личной службой въ какихъ то дракахъ, убiйствахъ и приготовленiяхъ къ нимъ. Ведь если я только опомнился, то требованiя эти могутъ показаться мне только смешными, вроде того, какъ еслибы кто-нибудь велелъ мне ходить на четверинкахъ или бить палкой по голове всехъ моихъ знакомыхъ. Требованiя эти нелепы, такъ противны разуму и человеческой природе, что опомнившемуся человеку нельзя серьезно говорить про нихъ. «Зачемъ я буду делать все это? Делайте те, кому это нужно, a мне все это не нужно, не могу делать этого, — скажетъ всякiй опомнившiйся человекъ. — Вы говорите, что если я не буду делать этого, вы посадите меня въ тюрьму или убьете. Но кто же будетъ сажать меня, если люди услышатъ и поймутъ то, почему я не могу исполнить вашихъ требований? Вы не можете сажать въ тюрьмы и казнить всехъ людей, разсуждающихъ здраво, потому что здравый смыслъ свойство всехъ людей. И если вы можете, то делайте что хотите надо мной, но самъ я себя и своихъ братьевъ не хочу и не могу развращать и мучать».

№ 37.

<«Давайте подати», скажутъ вамъ. «Не могу, — скажете вы. — На общее дело, на плотину, на запасный хлебъ, на школу, на больницу, на дорогу я дамъ по соглашенiю, но дать деньги людямъ, которые живутъ налогами на таможни, на тюрьмы, на оружiе, на солдатъ — не могу. Мне Богъ не велитъ». «Иди въ солдаты». «Не могу. Войско, война противна Богу, не могу нарушить законы». «Не смей пахать эту землю, а признавай ее царской или княжеской или купеческой». «Не могу. Богъ послалъ меня въ мiръ и далъ всемъ намъ землю. Не могу признать закона, противнаго Богу». Такъ должны вы отвечать, если потребуютъ отъ васъ податей, позовутъ въ солдаты, не дадутъ земли. Если же за подати возьмутъ корову, отдать ее, если зa то, что не пойдете въ солдаты, посадятъ въ тюрьму, терпеть, если не дадутъ пахать земли — не спорить. Только поступайте такъ, и не будетъ податей, и не будетъ солдатчины, и земля будетъ вся общая.

Только поступайте такъ, русскiе земледельческiе люди, и вы получите все, что желаете, и исполните законъ Бога, и откроете себе и людямъ новый путь жизни.>

№ 38.

XVII.

«Все это общiя разсужденiя. Но делать, что делать теперь людямъ вообще? Что делать теперь русскимъ людямъ?»

Что делать людямъ? Что делать разумнымъ существамъ после вечности несуществованiя или несознаваемого существования явившимся въ мiръ и всякую минуту и во всякомъ случае очень скоро долженствующимъ исчезнуть? Что делать намъ, разумнымъ существамъ, живущимъ среди такихъ же существъ, спрашиваютъ люди, какъ будто мы только одни первые люди явились въ мiръ и первые задаемъ себе вопросъ о томъ, что намъ делать. Но ведь мы не только не первые, не только не одни, но мы изъ милльардовъ и милльардовъ прежде насъ жившихъ существъ и милльоновъ и милльоновъ живущих теперь съ нами въ одно время и задававшихъ и задающихъ себе те же вопросы и отвечавшихъ и отвечающихъ на нихъ. И ответъ этотъ давно открыть и известенъ людямъ. Ответъ простой, короткiй, ясный и несомненный: исполнять тотъ законъ, который поставила намъ та сила, которая произвела насъ.

Законъ этотъ везде, во всехъ выраженiяхъ мудрости людской, во всехъ верахъ отъ Браминизма до Магометанства и во всехъ сердцахъ всехъ людей въ одномъ: законъ этотъ въ справедливости, въ доброте, въ любви или по крайней мере въ неделанiи другимъ того, чего не хочешь чтобы тебе делали. Законъ этотъ общiй всемъ народамъ: Японцамъ и Русскимъ, Италiанцамъ и Индусамъ, Норвежцамъ и Кафрамъ, общiй и всемъ положенiямъ: и императору, и королю, и пастуху, и сапожнику. И исполненiе этого закона одинаково даетъ благо и Японцу, и Италiанцу, и Англичанину, и Кафру, и царю, и сапожнику и даетъ благо не въ будущемъ, и где то, и можетъ быть, а сейчасъ, и здесь, и наверное. И нарушенiе закона не где нибудь и не когда нибудь, а тоже сейчасъ, здесь причиняетъ страданiе. Все это несомненно, и мы все знаемъ это.

Вотъ этотъ то законъ определяетъ деятельность всехъ людей везде и всегда, определяетъ и деятельность русскихъ людей теперь въ Россiи, все равно къ какому бы они ни принадлежали кругу людей — къ правительственнымъ лицамъ, отъ царя до городового, къ революцiонерамъ, отъ террориста до либерала, къ рабочимъ, отъ типографщика до земледельца.

Что делаютъ правительственные люди и что имъ должно делать? Во имя удержанiя того устройства общества, которое было до сихъ поръ и которое очевидно пережито людьми, люди эти борятся съ разрушителями этого устройства, борятся съ ними теми же ужасными, противными закону Бога средствами, которыя они употребляютъ противъ нихъ: ловятъ людей, какъ зверей, запираютъ, казнятъ, убиваютъ и делаютъ все это, зная, что люди эти такiе же, какъ они, только думающiе иначе, воспитанные, приведенные къ своимъ взглядамъ также неизбежно, какъ эти приведены къ своимъ. Все это сыновья, мужья, братья, друзья, отцы, и вы, не жалея ихъ, ссылаете, запираете, казните, а если и жалеете, то говорите: «что же делать, это одно средство образумить ихъ, спасти другихъ, спасти Россiю». Но, во-первыхъ, вы сами знаете и на опыте видите, что все ваши казни, убiйства не усмиряютъ, не утишаютъ, а только все больше и больше озлобляютъ, заражаютъ вашихъ враговъ той же[101] жестокостью, съ которой вы поступаете съ ними. Это одно.

вы избраны руководителями народа, что вы призваны исправлять людей, спасать Россiю?[102] Вамъ говорили это люди, которымъ это выгодно, — льстецы, угодники, но въ глубине души вы знаете, что никто не поручалъ и не могъ поручить вамъ дело Россiи, милльоновъ людей. Вы знаете, если заглянете въ свою душу, что поручено вамъ только одно и не малое дело[103] — ваша душа.

вы губите и дело, за которое беретесь, и свою душу.

Что же вамъ делать? Прежде всего перестать делать то злое дело, которое вы делали и делаете, силою борясь съ людьми и вызывая въ нихъ борьбу и злобу. Прежде всего отказаться отъ власти — причины всего зла, причины той борьбы, которая поднялась противъ васъ, отказаться отъ власти и всехъ техъ преимуществъ, которыя связаны съ ней.

Знаю, что это вамъ кажется труднымъ и даже невозможнымъ.[104] Но положенiе теперь такое, что, какъ ни трудно это кажется, это всетаки и лучше и легче того, что, очень можетъ быть, ожидаетъ васъ[105] (вспомните Французскую революцiю)[106] ивъ духовномъ отношенiи. Вспомните знаменательныя слова Бисмарка, сказанныя передъ смертью:

Вып[исать] Бисм[арка].

Что делать вамъ, интеллигенцiи, темъ, которые боретесь теперь съ правительствомъ, думая каждый по своему устроить судьбу 140 милльоновъ русскаго народа? Что делать вамъ — либераламъ, конституцiоналистамъ, революцiонерамъ всякихъ оттенковъ?

Прежде всего очнуться отъ того дурмана самолюбiя, легкомыслiя и внушенiя, въ которомъ вы находитесь. Еще понятно, какъ полудети студенты, гимназисты, рабочiе, курсистки, не понимая значенiя всего того, что они делаютъ, въ увлеченiи спорта суетятся, печатаютъ, раскидываютъ прокламацiи, чинятъ и раскидываютъ бомбы и съ песнями и флагами ходятъ по улицамъ. Молодая энергiя ищетъ выхода и, дурно направленная, делаетъ дурныя дела, не понимая всего ихъ значенiя. Молодежь эта жалка по тому заблужденiю, въ которое она заведена почти съ детства дурными книгами, примерами, жалка и по той безполезной трате силъ, которая происходитъ въ нихъ. Но вы, седые либералы, конституцiоналисты всехъ сортовъ, революцiонеры, соцiалисты, — неужели, если вы искренно ищете блага народа, какъ вы говорите, вы не видите того, что вы не 8наете, не можете знать того, что нужно народу, не имеете никакого права утверждать, что вы знаете это, и темъ более права совершать преступленiя, убiйства или подстрекательства къ убiйству и, главное, развращенiя жалкой верящей вамъ молодежи ради того, что вамъ кажется съ теми десятками заблудшихъ, оторванныхъ отъ жизни людей, которые составляюсь ваши партiи? Ведь вы знаете, что все вы несогласны между собой, и все, каждая партiя по своему, выражаетъ мнимыя желанiя народа. Главное же, если вы оглянетесь на себя, вы не можете не видеть того, что вы живете трудомъ этого самаго народа, который вы хотите благодетельствовать, живете или землями, отнятыми у него, или жалованiями, собранными съ него же, иди доходами съ фабрикъ, на которыхъ отбираются труды этого же народа. И потому самое первое, что вы должны и можете сделать для народа, если вы точно желаете его блага, — это то, чтобы слезть съ него, стать рядомъ съ нимъ. Только этимъ вы можете доказать искренность своего желанiя. Но вы говорите, что ваша жизнь на трудахъ народа только временная, что если вы пользуетесь большими удобствами жизни, чемъ онъ, то это только покаместъ, но что вы сделаете то, что доведете его до себя, сделаете то, что онъ будетъ иметь тоже, что и вы. Не проще ли вамъ опуститься до него и иметь тоже, что онъ? Тогда вамъ удобнее будетъ говорить съ нимъ, онъ поверитъ и пойметъ васъ. Вы говорите, что вы желаете просветить его. Чемъ же вы, большинство изъ васъ, не признающихъ ни Бога, ни духовнаго мiра, верующiе въ матерiалистическiе законы животной борьбы за существованiе, можете просветить его? Раздразнить, раздражить его, подвергнуть его не только карамъ правительства, тюрьмамъ, побоямъ, казнямъ, но духовному развращенiю — это вы можете, но у васъ нетъ того света, которымъ бы вы могли просветить его.

Опомнитесь. То зло, которое вы производите теперь, и матерiальное и, главное, духовное, развращающее народъ, ужасно и не имеетъ никакого оправданiя, кроме вашего самолюбiя и легкомыслiя. Вы не имеете достаточно жестокихъ словъ, чтобы обвинить правительственныхъ, борющихся съ вами людей, но ведь эти люди, хотя и ложно, отстаиваютъ то, что давно существуетъ и было признано всемъ народомъ и признается еще большей частью его. Вы же хотите измемененiй вамъ же самимъ неясныхъ, большей частью взятыхъ изъ примера европейскихъ государствъ и не применимыхъ къ Россiи, и во имя ихъ делаете междуусобiя, убиваете, мутите, развращаете народъ.

Не учить вамъ народъ, не устраивать его судьбу, а[107] сознать свое заблужденiе, смириться, покаяться и постараться выработать себе нравственный основы жизни, безъ которыхъ не жило и не можетъ жить человечество.[108]

сделаете все, что отъ васъ нужно народу, т. е. оставите его въ покое въ ту важную минуту, которую онъ переживаетъ. Поймите, что зло борьбы, которое затеяли вы и ваши руководители, не только не полезно народу, но оно то и мешаетъ более всего тому единственному средству освобожденiя отъ зла посредствомъ неучастiя во власти, которое предстоитъ теперь всемъ народамъ и которое можетъ начаться въ русскомъ народе.

Если же вы, въ особенности молодые, искреннiе, обманутые люди, точно хотите служить народу, то прежде всего бросьте исключительное, отличающееся отъ рабочаго народа положенiе и подите къ нему, соединитесь съ нимъ и, если ему это будетъ нужно и вы съумеете это сделать, помогите ему въ томъ, чтобы, не возбуждая его къ борьбе, разобраться въ вопросе распределенiя земли, помогите ему, если можете, въ указанiяхъ наилучшей обработки этой земли, что вы можете сделать, благодаря своему книжному обученiю.[109]

Таково положенiе людей, какъ правительственныхъ, такъ и не правительственныхъ, борящихся съ властью и старающихся изменить ее.

Людямъ этимъ, какъ темъ, такъ и другимъ, надо изменить все свое положенiе и всю свою деятельность. Но не то для народа, для огромнаго большинства русскаго земледельческаго народа, переживающаго теперь время великой важности и значенiя. Людямъ 100 миллiоннаго земледельческаго народа русскаго надо нетолько не изменять своего положенiя и свою деятельность, а, напротивъ, ничего не изменяя, продолжать жить такъ, какъ онъ и жилъ до сихъ поръ, — мирной земледельческой жизнью, ничего не предпринимая, только воздерживаясь отъ греха борьбы съ насильнической властью, а также и участiя въ ней.

«Ищите Царствiя Божiя и правды Его, и остальное приложится вамъ».

податями, поработили такъ, что вы лишились всего и стали рабами чуждыхъ и неизвестныхъ вамъ людей, называемыхъ правительствомъ, которые, когда вздумаютъ, забираютъ васъ и вашихъ сыновей въ солдаты и посылаютъ на ненужную погибель въ Турцiю, Китай, Японiю.

Правительственные люди уговариваютъ васъ продолжать повиноваться имъ, обещая вамъ улучшить ваше положенiе и угрожая темъ, что прекращенiе повиновенiя ввергнетъ васъ въ худшiя бедствiя.

Революцiонеры приглашаютъ васъ къ борьбе съ старой насильнической властью и обещаюсь вамъ избавить васъ отъ всехъ вашихъ бедствiй. Но ведь борьба съ старымъ правительствомъ значитъ участiе въ новомъ правительстве, значитъ участiе въ новомъ, еще более сильномъ грехе, участiе въ делахъ насилiя новой власти: въ грабежахъ, убiйствахъ, междуусобiяхъ. Участiе въ делахъ старыхъ правительствъ привело васъ къ вашимъ бедствiямъ. Къ тому же приведетъ васъ и участiе въ еще худшихъ насилiяхъ, къ которымъ призываютъ васъ революцiонеры. Отъ насилiя ничего не можетъ быть кроме насилiя. И потому всякое участiе въ старомъ ли, новомъ ли насилiи можетъ только всё больше и больше поработить васъ.

Что же делать? Одно: забыть о человеческомъ законе и вспомнить о законе Бога.

Только вспомни и признай, русскiе земледельческiе люди, въ теперешнее трудное время законъ Бога, запрещающiй всякое насилiе и всякое участiе въ немъ, только воздержись, большинство русскихъ земледельческихъ людей, во имя этого закона отъ всякаго насилiя и всякаго участiя въ насилiи какъ стараго правительства, такъ и въ борьбе съ нимъ, и избавитесь отъ всехъ бедствiй и получите еще и всё то, чего только можете желать для своего личнаго блага: получите и землю, которую некому будетъ отнимать отъ васъ, освободитесь отъ давящихъ васъ податей, освободитесь и отъ развращенiя и отъ бедственности, потому что некому будетъ ни собирать подати, ни забирать людей въ солдаты.

— и вы не только получите все, чего желаете, но исполните свое назначенiе и откроете себе и другимъ людямъ новый, предназначенный всемъ людямъ Богомъ путь жизни.

Сноски