Лев Толстой: "Тайный" дневник 1908 г.

Положенiе мое было бы мучительно, если бы не сознанiе того, что все это на пользу душе, если только положить жизнь въ душе.

Если бы я слышалъ про себя со стороны, — про человека, живущаго въ роскоши съ стражниками, отбивающаго все, что можетъ, у крестьянъ, сажающаго ихъ въ острогъ и исповедующаго и проповедывающаго христiанство и дающаго пятачки, и для всехъ своихъ гнусныхъ делъ прячущагося за милой женой, — я бы не усумнился назвать его мерзавцемъ! А это-то самое и нужно мне, чтобы могъ освободиться отъ славы людской и жить для души.

Мучительно тяжело на душе. Знаю, что это къ добру душе; но тяжело.

Когда спрошу себя: что же мне нужно: уйти отъ всехъ. Куда? Къ Богу, умереть. Преступно желаю[507] смерти.

После того, какъ я написалъ это, — непонятно грубая, жестокая сцена изъ-за того, что Чертковъ снималъ фотографiи. Проходитъ въ голову сомненiе, хорошо ли я делаю, что молчу, и даже не лучше ли было бы мне уйти, скрыться, какъ Буланже. Не делаю этого преимущественно потому, что это для себя, для того, чтобы избавиться отъ отравленной со всехъ сторонъ жизни. А я верю, что это-то перенесенiе этой жизни и нужно мне.

Все такъ же мучительно борюсь, но плохо борюсь. Жизнь здесь, въ Ясной Поляне, вполне отравлена. Куда ни выйду — стыдъ и страданiе. То Грумондскiе мужики въ остроге, то стражники, то старикъ В. Суворовъ, который говоритъ: «Грешно, графъ, охъ грешно, графиня обидела». То эта безумно и гадко корыстная, несправедливая дорога. Трудно, не знаю: отъ того ли, что я не въ духе, или я не въ духе отъ всехъ этихъ ужасовъ. О помоги, помоги мне, во мне.

Немного лучше, но все еще тяжело. Съ Сашей говорилъ хорошо. Какъ странно передается — мущинамъ умъ отца, характеръ матери, и наоборотъ.

Мучительно тяжело испытанiе или расплата за любострастiе. Ужасно тяжелая расплата. Сейчасъ Чертковъ разсказалъ бывшiй съ ней разговоръ: «Онъ живетъ, пользуется роскошью и говоритъ... все фарисейство.... и т. д. Я, я жертвую собой».

Очень было мучительно вчера. Считалъ деньги и соображалъ, какъ уйти. Не могу безъ недобраго чувства видеть ее. Нынче лучше.

Какъ на ней видно весь ужасъ телолюбiя, себялюбiя, доведеннаго до потери обязательности духовной. Ужасно и для другихъ и для нея. Жалеть надо. Попытаюсь получше [?][508] написать — говорить нельзя.

Это объ ней. А о себе забываю. Я плохъ, очень плохъ. Не могъ вчера не думать о себе, объ отвратительномъ себе.

Да, я — тело — это такой отвратительный нужникъ — только сними, прiоткрой крышку духовности, и смрадъ и мерзость.

Думаю написать ей письмо. Недобраго чувства, слава Богу — нетъ. Одно все мучительнее и мучительнее: неправда безумной роскоши среди недолжной нищеты, нужды, среди которыхъ я живу. Все делается хуже и хуже, тяжелее и тяжелее. Не могу забыть, не видеть.

Все пишутъ мою бiографiю — да и все бiографiи — о моемъ отношенiи къ 7-ой заповеди ничего не будетъ. Не будетъ вся ужасная грязь рукоблудiя и хуже, съ 13, 14 летъ и до 15, 16 (не помню, когда начался развратъ въ распутныхъ домахъ). И такъ до связи съ крестьянкой Акс. — она жива. Потомъ женитьба, въ которой опять, хотя я и ни разу не изменилъ жене, похоть по отношенiю жены скверная, преступная. Этого ничего не будетъ и не бываетъ въ бiографiяхъ. А это очень важно, и очень важно какъ наиболее сознаваемый мной, по крайней мере, порокъ, более другихъ заставляющiй опомниться.

Жалко ее. Никто ей не говоритъ, и она думаетъ, что она верхъ совершенства.

Недоброе чувство кончилось. Отвлекся мыслями. Вчера были беглые два матроса. Далъ денегъ, пожалелъ. Хорошо думается. Саша вернулась со сватьбы — милая, хорошая. Я не хорошо ее — исключительно люблю. Нога болитъ. И совершенно все равно.

В начале июля 1908 г. Толстой переживал очень мучительное душевное состояние. Как это бывало с ним неоднократно и раньше, он вдруг с особенной силой почувствовал всю неправду жизни в роскоши среди окружающей нищеты и своего участия в этой жизни. Тяжесть его душевного состояния еще увеличивалась вследствие сознания полной духовной чуждости самого близкого ему человека — жены. Обе эти причины привели к тому, что он стал вновь думать об уходе из Ясной поляны.

как святыней, каждой мыслью Толстого и составлявший в то время «Свод мыслей Толстого» по всем вопросам, просил у него разрешения делать выписки из его Дневника. Толстой дал свое согласие, но неохотно; ему было неприятно это вторжение других людей (хотя бы и самых близких) в его «святая святых». Выписки эти делали, как сам Чертков, так и дочь Толстого Мария Львовна. Через некоторое время для Черткова стали делаться уже не выписки, а переписывался целиком весь текст Дневника Толстого его дочерьми — сначала Марией Львовной, а потом — Александрой Львовной.

Дав на это свое согласие, Толстой всё таки до конца жизни не мог примириться с тем, что его самое искреннее, самое задушевное писание стало еще при его жизни доступно другим людям. 30 июля 1896 г. он записал: «Была Анненкова и хорошо сказала»... Дальнейший текст был зачеркнут самим Толстым и сделана приписка: «Испортили мне и дневник, пишу в виду возможности чтения живыми» (см. т. 53). И 7 сентября 1907 г. он записывает в Дневнике: «Сейчас почувствовал связанность свою в писании этого дневника тем, что знаю, что его прочтут Саша и Чертков» (см. стр. 56).

И Толстой 2 июля 1908 г. начинает новый Дневник для одного себя — «тайный», как он называет его, и продолжает до 18 июля, когда он «отвлекся мыслями», и его «недоброе чувство кончилось».

11 августа 1908 г., когда здоровье его было настолько плохо, что ему казалось, что он умирает, и он продиктовал завещание с своими предсмертными пожеланиями о том, чтобы наследники отдали в общую собственность все его произведения, а также о том, где и как его похоронить, — в этот самый день Толстой передал рукопись своего «тайного» дневника B. Г. Черткову с тем, чтобы он переписал из нее то, что найдет нужным, а самую рукопись уничтожил. В. Г. Чертков сделал полную копию со всей рукописи, а с рукописью поступил так, как поручил ему Лев Николаевич.

446. 171¹⁵. Исправлял Василия Морозова рассказ. — О рассказе В. С. Морозова «За одно слово», исправленном Толстым и снабженном его предисловием, см. прим. 357.

447. 171²¹. сцена из-за того, что Чертков снимал фотографии. — В «Ежедневнике» С. А. Толстой под 2 июля 1908 г. записано: «... Сердилась на Черткова, что эксплоатирует всячески Льва Николаевича и бывает ежедневно». В частом производстве снимков с Толстого (для чего он имел даже особого фотографа англичанина) Чертков, конечно, был далек от мысли об эксплоатации: ему хотелось сохранить для будущего человечества наиболее точные отображения внешнего облика Толстого.

448. 171²³ — О П. А. Буланже и его бегстве из дома в сентябре 1907 г. см. прим. 152.

449. 172⁷. Грумондские мужики. — Грумант — деревня в трех верстах от Ясной поляны, в крепостное время принадлежавшая Толстым.

450. 172⁷ — Грумантские крестьяне были посажены в тюрьму по жалобе С. А. Толстой за порубку ее леса.

451. 172⁸. старик В. Суворов. — Василий Васильевич Суворов (1825—1920), дворовый Толстых. Его мать была скотницей у Толстых на скотном дворе в деревне Груманте. Жена В. В. Суворова работала у Толстых прачкой, а сам он лет до 50 работал в Туле по самоварному делу. Лет с 50 поселился в Ясной поляне в доме, выстроенном на земле Толстых; земельного надела не брал, а зарабатывал паянием и луженьем. Часто выпивал и был словоохотлив.

452. 172¹⁰. корыстная, несправедливая дорога. — «Ежедневнике» С. А. Толстой под 1 июля 1908 г. записано: «Вечером ходила смотреть, как чинят дорогу, и вышел неприятный спор со Львом Николаевичем». Толстой возмущался тем, что «починка» дороги производилась таким образом, что наносился ущерб интересам яснополянских крестьян.

453. 172^21—23. Чертков рассказал «жертвую собой». — В «Ежедневнике» C. А. Толстой под 6 июля 1908 г. записано: «Спор с Чертковым, кто для кого живет».

454. 172³⁰. Очень было мучительно вчера. — О тяжелом душевном состоянии Толстого 7 июля 1908 г. есть запись и в дневнике Д. П. Маковицкого под этим числом: «Вечером Лев Николаевич долго не выходил. Я, понукаемый Александрой Львовной, пошел к нему спросить, не болеет ли животом. — «Просто нравственно, — ответил Лев Николаевич. — Всё не умею из зла делать добро, а пора бы».

456. 173⁶. о спарже она права. — Речь идет, повидимому, о бывшем накануне разговоре С. А. Толстой с В. Г. Чертковым. В этом разговоре С. А. Толстая, очевидно, говорила, между прочим, о том, что Лев Николаевич пользуется хорошим столом (ест спаржу), что она неоднократно в разговорах подчеркивала и другим лицам. Так, в дневнике А. Б. Гольденвейзера («Вблизи Толстого», т. II, стр. 68—69) под 26 июня 1910 г. записано: «Софья Андреевна в отсутствие Льва Николаевича в разговорах с Варварой Михайловной [Феокритовой] называла Льва Николаевича лжецом, который, прикрываясь за ее спиной, ест спаржу и ездит не в телеге, а на резиновых шинах».

457. 173¹⁴. Все пишут мою биографию. — В 1908 г. печатался второй том «Биографии» Толстого, составленной П. И. Бирюковым. Кроме того, в июне 1908 г. в Ясную поляну приезжал Н. Г. Молоствов, в то время также писавший биографию Толстого.

458. 173¹⁵. к 7-ой заповеди. — Седьмая заповедь по древне-еврейскому закону Моисея: «Не прелюбы сотвори».

459. 173¹⁸. Акс. — яснополянская крестьянка Аксинья Александровна Базыкина (рожд. Сахарова, р. 1836 г. в деревне Грецовке, принадлежавшей Толстым, в 10 верстах от Ясной поляны, ум. 20 ноября 1919 г.). Замужем была с 1852 г. за яснополянским крестьянином Ермилом Никоновичем Бавыкиным, по прозвищу — Аникановым (по его отцу Никону Никитичу). Детей было двое: Тимофей (р. 1860 г.) и Лукерья (р. 1862 г.). По словам ее сына, А. А. Базыкина была красивая, всегда веселая. В 1858—1860 гг, Толстой любил ее и был с нею близок. Ряд записей в Дневнике Толстого этих лет говорит об его отношениях к А. А. Базыкиной не только как о чувственном увлечении. Так, 10—13 мая 1858 г. он записал: «Я влюблен, как никогда в жизни». 25 мая 1860 г.: «Мне даже страшно становится, как она мне близка». 26 мая 1860 г.: «Уже не чувство оленя, а мужа к жене». Но попадаются и другого рода записи: «Она мне постыла» (Дневник 15—16 июня 1858 г.); «об А. вспоминаю только с отвращением, о плечах» (Дневник 3 мая 1859 г.).

460. 174⁵. беглые два матроса — бывшие у Толстого 18 июля 1908 г., неизвестны. Возможно, что один из них — Владимир Скляров (псевдоним), один из участников бунта на броненосце «Потемкин» в 1905 г. Скляров в 1908—1909 гг. прожил около полугода в доме В. Г. Черткова в Телятинках.

461. 174⁶. — Александра Львовна Толстая ездила на свадьбу своей племянницы Анны Ильиничны Толстой (р. 24 декабря 1888 г.), 16 июля 1908 г. вышедшей замуж за Николая Андреевича Хольмберга (р. 30 марта 1887 г.). В 1926 г. А. И. Хольмберг развелась с своим мужем и вышла замуж за Павла Сергеевича Попова (р. 1892 г.).

462. 174^{7 – 8}. совершенно все равно — подразумевается: выздороветь или умереть.

507. В копии: — очевидно описка.

508. В подлиннике (копии рукой В. Г. Черткова) над этим словом его же рукой надписано: