ДЕЙСТВИЕ III
Действие происходит в Москве. Большая комната, в ней верстак, стол с бумагами, шкап с книгами, зеркало и картина, заставлена досками.
ЯВЛЕНИЕ I
Николай Иванович в фартуке работает у верстака. Строгает. Столяр-мастер.
Николай Иванович (вынимает доску). Так хорошо?
Столяр (налаживает рубанок). Не больно. Вы смелей, вот так.
Николай Иванович. Да хорошо бы смелее. Да всё не ладится.
Столяр. Да и на что вашей милости столярное мастерство? И нашего брата развелось столько, что жить не дают.
Николай Иванович (опять работает). Совестно жить праздно: не...
Столяр. Ваше дело такое. Вам бог дал именье.
Николай Иванович. Вот то-то и есть, что я считаю, что бог ничего не дал, а люди сами забрали, у своих братьев отобрали.
Столяр . Это так. А всё же вам ни к чему.
Николай Иванович. Я понимаю, что вам странно видеть, что в этом доме, где столько лишнего, я хочу зарабатывать.
Столяр (смееется). Нет, что ж, господа известное дело. Всего хотят доходить. Вот теперь шерхебелем пройдите.
Николай Иванович. Вы не поверите, смеяться будете, а я все-таки скажу, что жил я прежде так, не стыдился, а теперь я поверил Христову закону, что все мы братья, и мне стыдно так жить.
Столяр. Стыдно, так раздайте.
Николай Иванович. Хотел, да не удалось, жене передал.
Столяр. Да вам и нельзя. Привыкли.
(Из-за двери голос: Папа, можно?)
Николай Иванович. Можно, можно, всегда можно.
ЯВЛЕНИЕ II
Те же и Люба.
Люба (входит). Здравствуйте, Яков.
Столяр. Здравия желаю, барышня.
Люба. Борис поехал в полк. Я боюсь, что он там сделает, скажет что-нибудь. Как ты думаешь?
Николай Иванович. Что я могу думать? Сделает то, что есть в нем.
Люба. Ведь это ужасно. Ему так мало остается, и вдруг он погубит себя.
что нет более не только беззаконной, жестокой, зверской деятельности, как та, которая вся направлена только на убийство, но что нет унизительнее, подлее ее — подчиняться во всем и беспрекословно первому встречному старшему чином — он всё это знает.
Люба. Того-то я боюсь, что он знает это и захочет сделать что-нибудь.
Николай Иванович. Это решит его совесть, тот бог, который есть в нем. Если бы он пришел ко мне, я бы ему одно посоветовал: не делать ничего по рассуждению, а только тогда, когда этого требует всё существо. А то нет хуже. Вот я хотел сделать так, [как] велит Христос: оставить отца, жену, детей и идти за ним, и ушел было, и чем же кончилось? Кончилось тем, что вернулся и живу с вами в городе в роскоши. Потому что я захотел сделать сверх сил. И вышло то мое унизительное, бессмысленное положение. Я хочу жить просто, работать, а в этой обстановке с лакеями и швейцарами это выходит какое-то ломанье. Сейчас вот Яков Никанорович, вижу, смеется надо мной...
Столяр. Что мне смеяться. Вы мне платите, чайком поите. Я благодарю.
Люба. Я думаю, не поехать ли мне к нему.
Николай Иванович. Милая, голубушка, знаю, что тебе тяжело, страшно, хотя не должно бы быть страшно. Ведь я человек, понявший жизнь. Ничего дурного быть не может. Всё, что кажется дурным, только радует сердце. Но ты пойми одно, что человеку, пошедшему по этому пути, предстоит выбор. И бывают положения, когда весы божеского и дьявольского становятся ровно и колеблются. И тут совершается величайшее дело божие — и тут всякое вмешательство чужое страшно опасно и мучительно. Как бы сказать, человек делает страшные усилия перетянуть тяжесть, и тут прикосновение пальцем может сломать ему спину.
Люба. Да ведь зачем же страдать?
Николай Иванович. Всё равно, как мать скажет: зачем страдать? Роды не бывают без страданий. То же и в духовной жизни. Одно тебе скажу: Борис истинный христианин и потому свободен. И если ты не можешь еще быть тем, чем он, — не можешь, как он, верить в бога, через него — верь в него, верь в бога.
Марья Ивановна (из-за двери). Можно?
Николай Иванович. Всегда можно. Вот нынче какой у меня раут.
ЯВЛЕНИЕ III
Те же и Марья Ивановна.
Марья Ивановна. Приехал наш священник, наш Василий Никанорович. Он едет к архиерею, отказался от прихода.
Николай Иванович. Не может быть.
[Марья Ивановна.] Он тут. Люба, позови его. Он хочет тебя видеть.
(Люба идет.)
ЯВЛЕНИЕ IV
Те же, без Любы.
Николай Иванович. Маша, ведь ты знаешь, что я не сочувствую всему тому складу жизни, который вы ведете, и их воспитанию. Это для меня страшный вопрос: имею ли я право видеть, как на моих глазах гибнут...
Марья Ивановна. Тогда надо что-нибудь другое, определенное, а что ты даешь?
Николай Иванович. Я не могу сказать что. Я одно говорю, первое: надо освободиться от этой развращающей роскоши.
Марья Ивановна. Чтоб они были мужиками — не могу я на это согласиться.
Николай Иванович. Ну, так не спрашивай меня. То, что тебя огорчает, так и должно быть.
(Входит священник, целуются с Николаем Ивановичем, [и Люба].)
ЯВЛЕНИЕ V
Те же, священник и Люба.
Николай Иванович. Неужели покончили?
Священник. Не мог больше.
Николай Иванович. Не ждал я этого так скоро.
Священник. Да ведь нельзя. В нашем быту нельзя быть безразличным. Надо исповедывать, причащать, а когда познал, что это не истинно...
Николай Иванович. Ну и как же теперь?
Священник. Теперь еду к архиерею на испытание. Боюсь, что сошлют в Соловецкий. Думал одно время за границу бежать, вас просить, потом раздумал: малодушие. Одно — жена.
Николай Иванович. Где она?
Священник. Уехала к отцу. Теща была у нас и сынишку увезла. Это больно. Очень хотелось.... (останавливается, сдерживает слезы).
Николай Иванович. Ну, помогай бог. Что же, вы у нас остановились?
ЯВЛЕНИЕ VI
Княгиня (вбегает в комнату). Ну, вот и дождались. Он отказался и взят под арест. Я сейчас была там, меня не пустили. Николай Иванович, поезжайте вы.
Люба. Как отказался? Почем вы знаете?
Княгиня. Я сама была там. Мне всё рассказал Василий Андреевич. Он — член присутствия. Он прямо вошел и объявил, что он служить не будет, присягать не будет. Ну всё это, чему Николай Иванович его научил.
Николай Иванович. Княгиня! Разве можно научить?
Княгиня. Я не знаю, только не в этом христианство. Разве в этом христианство? Вот хоть вы, батюшка, скажите.
[Священник.] Я уж не батюшка.
Княгиня. Ну всё равно. Да и вы такой же. Да вам хорошо. Нет, я не оставлю этого так. И что за проклятое христианство, от которого люди страдают и погибают. Ненавижу я это ваше христианство. Вам хорошо, когда вы знаете, что вас не тронут. А у меня один сын, и вы погубили.
Николай Иванович. Да успокойтесь, княгиня.
Княгиня. Вы, вы погубили его. Вы погубили, вы и спасайте. Поезжайте, уговорите его, чтобы он бросил эти глупости. Это можно богатым людям, а не нам.
Люба (плачет). Папа, что же делать?
Николай Иванович. Я поеду. Может быть, я могу помочь. (Снимает фартук.)
Княгиня (помогает ему одеваться). Меня не пустили, но мы поедем вместе, и я добьюсь теперь.
(Уходят.)
[.]
Сцена переменяется. Канделярия. Сидит один писарь, и ходит часовой у противоположной двери. Входит генерал с адъютантом, писарь вскакивает, солдат отдает честь.
ЯВЛЕНИЕ I
Генерал, адъютант и писарь.
Генерал. Где полковник?
Писарь. Прошли к новобранцу, ваше превосходительство.
Генерал. А, хорошо. Попросите его ко мне.
Писарь. Слушаю, ваше превосходительство.
Генерал. А это что вы переписываете, не показание новобранца?
Писарь. Так точно-с.
Генерал. Дайте сюда.
(Писарь подает и уходит.)
ЯВЛЕНИЕ II
Те же, без писаря.
Генерал (подает адъютанту). Прочтите, пожалуйста..
Адъютант (читает). «На поставленные мне вопросы о том: 1) почему я не принимаю присягу и 2) почему отказываюсь исполнять требования правительства, и что побудило меня произнести оскорбительные не только для военного сословия, но и для высшей власти слова, — отвечаю на первый вопрос: не принимаю я присяги потому, что я исповедую учение Христа. В учении же Христа присяга прямо и определенно запрещена, как в евангелии Матфея V, 33—38, [так] и в послании Якова V, 12».
Адъютант (читает далее). «В евангелии сказано: «Не клянись вовсе. Но да будет слово ваше: да, да, нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого». В послании Якова: «Прежде же всего, братия мои, не клянитесь ни небом, ни землей, и никакой другою клятвой; но да будет у вас: да, да и нет, нет, дабы вам не подпасть осуждению». Но мало того, что в евангелии есть такое точное указание того, что не должно клясться. Если бы и не было такового, я не мог бы клясться в том, что буду исполнять волю людей, так как я, по христианскому закону, должен всегда исполнять волю бога, которая может не сойтись с волей людей».
Генерал. Тоже рассуждают. Кабы меня слушали, ничего бы этого не было.
Адъютант (читает). «Отказываюсь же я от исполнения требований людей, называющих себя правительством, потому что...»
Генерал. Какая дерзость!
Адъютант. «... потому что требования эти преступные, злые. От меня требуют, чтобы я поступил в войско и обучался и готовился к убийству, а это мне запрещено и ветхим и новым заветом, и, главное, моей совестью. На 3-й вопрос...»
(Входит полковник с писарем. Генерал подает ему руку.)
ЯВЛЕНИЕ III
Те же и полковник с писарем.
Полковник. Читаете показание?
Генерал. Да. Непростительно дерзкие слова. Ну, продолжайте.
Адъютант. «На 3-й вопрос: что побудило меня говорить в присутствии оскорбительные слова, отвечаю, что побудило меня к этому желание служить богу и обличать обман, который совершается во имя его. Это желание я надеюсь удержать до самой моей смерти. И потому...»
Генерал. Ну, довольно, всю эту болтовню не переслушаешь. Тут дело в том, надо это искоренить и сделать так, чтобы не развратить людей. (К полковнику.) Вы говорили с ним?
Полковник. Всё время говорил. Старался усовестить его, убедить, что для него же хуже, что ничего он этим не сделает. Говорил об его семье. Он очень взволнован, но всё свое говорит.
(Адъютант с писарем уходят.)
ЯВЛЕНИЕ IV
Генерал и полковник.
Генерал (садится). Нет-с, полковник. Это не то. С такими молодцами не так надо обходиться. Тут надо решительные меры, чтобы отсечь больной член. Одна паршивая овца всё стадо портит. Тут нельзя миндальничать; что он князь, и мать у него и невеста, это всё до нас не касается. Перед нами солдат. И мы должны исполнить высочайшую волю.
Полковник. Я только думаю, что скорее убеждением можно поколебать.
Генерал. Отнюдь. Решительностью, только решительностью. У меня были такие. Надо, чтобы он чувствовал, что он ничтожность, что он песчинка под колесницей и не может задержать ее.
Полковник. Да, можно испытать.
Генерал (начиная горячиться). Нечего испытывать. Мне нечего испытывать. Я 44 года служу своему государю, жизнь свою отдавал и отдам этому служению, и вдруг меня мальчишка учить станет, богословские тексты мне будет вычитывать. Это он пускай с попами разводит. А со мной одно: он солдат или арестант. Вот и всё.
(Входит Борис с двумя конвойными, за ним адъютант [и писарь].)
ЯВЛЕНИЕ V
Те же, Борис с двумя конвойными, адъютант и писарь.
Генерал (указывает пальцем). Тут поставьте его.
Борис. Меня нечего ставить. Я стану или сяду где хочу, потому что я вашей власти над собой не....
Борис (садится на стул). Как вы дурно делаете, что кричите.
Генерал. Поднять его и поставить.
(Солдаты поднимают Бориса.)
Борис. Это вы можете. Можете и убить меня, но заставить повиноваться вам...
Генерал. Молчать, я сказал. Слушай, что я буду говорить.
Борис. Совсем не хочу слушать, что ты, ты будешь говорить.
Генерал. Да он сумасшедший. Его надо в госпиталь на испытание. Больше делать нечего.
Полковник. Был приказ допросить его в жандармском управлении.
Генерал. Ну что же, отправьте его. Только одеть его.
Полковник. Он не дается.
Генерал. Связать. (К Борису.) Слушайте же, что я вам скажу. Мне всё равно, что с вами будет. Но для вас самих советую вам: одумайтесь. Вы сгниете в крепости. И ничего никому не сделаете. Бросьте это. Ну, вы погорячились, и я погорячился. (Ударяет его по плечу.) Подите, присягните и бросьте всё это. Здесь батюшка? [К Борису.] Ну, что же? (Борис молчит.)
Генерал. Что же вы не отвечаете? Право, лучше так. Плетью обуха не перешибешь. Мысли эти ваши при вас останутся, отслужите. Мы вас не будем принуждать. Ну, что же?
Борис. Мне говорить больше нечего, я всё сказал.
Генерал. Вы вот пишете, что в евангелии там такой и такой стих. Ведь это попы знают. Вы поговорите с батюшкой, а потом подумайте. Так-то лучше будет. Прощайте, надеюсь до свиданья, когда поздравлю с царской службой. Пошлите батюшку. (Уходит. За ним полковник и адъютант.)
ЯВЛЕНИЕ VI
Борис, писарь и солдаты.
Борис (к писарю и солдатам). Вот видите, как они говорят. Они сами знают, что обманывают вас. Не поддавайтесь им. Бросьте ружья. Уйдите. Пускай вас в дисциплинарном батальоне запорют, всё легче, чем быть слугой этих обманщиков.
Писарь. Как же тоже без военного сословия. Нельзя же.
Борис. Это нам не рассуждать. Нам надо рассуждать, чего от нас бог хочет. А бог хочет, чтоб мы...
Один из солдат. А как же сказано: «христолюбивое воинство»...
Борис. Это нигде не сказано. Это обманщики выдумали.
Солдат. Как же так, архиереи, должно, знают.
(Входит жандармский офицер с писарем.)
Те же и жандармский офицер с писарем.
Жандармский [офицер] (к писарю). Здесь содержится князь Черемшанов, новобранец?
Писарь. Так точно-с. Вот они.
Жандармский офицер. Пожалуйте сюда. Вы князь Борис Александрович Черемшанов, отказавшийся от присяги?
Борис. Я самый.
Жандармский [офицер] (садится, показывая место против себя). Пожалуйста, садитесь.
Борис. Я думаю, что наш разговор будет совершенно бесполезен.
Жандармский [офицер]. Не думаю. Для вас, по крайней мере, не бесполезен. Изволите видеть. Мне сообщено, что вы отказываетесь от военной службы и присяги, потому есть подозрение, что вы принадлежите к революционной партии. И вот это-то я должен исследовать. Если это справедливо, то мы должны будем изъять вас из военной службы и заточить или изгнать, смотря по степени вашего участия в революции. Если же нет, то мы оставляем вас военному начальству. Изволите видеть, я откровенно вам высказываюсь и надеюсь, что вы также отнесетесь к нам с доверием.
Борис. Доверия я не могу иметь, во 1-х, к людям, носящим вот это; во 2-х, самая должность ваша такая, что я не только не уважаю ее, но имею к ней величайшее отвращение. Но отвечать на ваши вопросы не отказываюсь. Что вы хотите знать?
Жандармский [офицер]. Во-первых, позвольте: ваше имя, звание, исповедание?
Борис. Это вы всё знаете, и я отвечать не буду. Один только вопрос очень важный для меня: я не так называемый православный.
Жандармский [офицер]. Какой же веры?
Борис. Я никак не определяю.
Жандармский [офицер]. Но все-таки?
Жандармский [офицер]. Пишите.
(Писарь пишет.)
[Жандармский офицер] (к Борису). Но все-таки вы признаете себя принадлежащим к какому-либо государству, сословию?
Борис. Нет, не признаю. Признаю себя человеком, рабом божиим.
Жандармский [офицер]. Почему же вы не признаете себя членом русского государства?
Борис. Потому что не признаю никаких государств.
Жандармский [офицер]. Что значит не признаете, желаете разрушения?
Борис. Без сомнения. Желаю и работаю для этого.
Жандармский [офицер] (писарю). Пишите. Какими же путями вы работаете?
Борис. Обличением обмана, лжи, распространением истины. Я сейчас, как вы вошли, говорил этим солдатам, чтобы они не верили обману, в который их вовлекли.
Жандармский [офицер]. Но, кроме этих средств обличения и убеждения, признаете вы какие-либо другие?
Борис. Нет. Не только не признаю, но признаю всякое насилие величайшим грехом. Не только насилие, но всякую скрытность, хитрость....
Жандармский [офицер] (пишет). Хорошо-с. Теперь позвольте узнать ваши знакомства. Знакомы вы с Ивашенковым?
Жандармский [офицер]. С Клейном?
Борис. Слышал про него, но никогда не видал.
(Входит священник.)
ЯВЛЕНИЕ VIII
Те же и священник.
[Жандармский офицер.] Ну, я думаю, я могу кончить. Я признаю вас не опасным и не подлежащим нашему ведомству. Желаю вам скорого освобождения. Мое почтенье. (Жмет руку.)
Борис. Одно мне хочется сказать вам. Простите меня, но я не могу не сказать: зачем вы избрали это дело дурное, злое? Я бы советовал вам оставить его.
Жандармский [офицер] (улыбаясь). Благодарю вас за совет. На это есть причины. Мое почтение. Батюшка, уступаю вам место. (Уходит с писарем.)
ЯВЛЕНИЕ IX
Те же, без жандармского офицера и его писаря.
Священник. И как же вы так огорчаете начальство, не хотите исполнить долг христианина, послужить царю и отечеству.
Борис (улыбаясь). Я именно хочу исполнить долг христианина, оттого и не хочу быть воином.
Священник. Отчего же не желаете? Сказано: «положить жизнь за други своя», то истинный христианин...
Священник. Не так вы, молодой человек, судите. А Иоанн Креститель сказал воинам...
Борис (улыбаясь). Это доказывает только то, что и тогда солдаты грабили, и он им не велел.
Священник. Ну, а почему же вы не хотите присягать?
Борис. Вы знаете, в евангелии запрещено.
Священник. Нисколько. А как же, когда Пилат сказал: «заклинаю тебя богом живым, ты ли Христос?», господь Иисус Христос провозгласил: «я самый». Значит, клятва не запрещена.
Борис. Неужели вам не совестно? Вы старый человек...
Священник. Не упорствуйте, советую вам. Нам не переделать мир. А вот примете присягу и покойно будет. А уж что грех, что не грех, предоставьте знать церкви.
Борис. Вам? И неужели вам не страшно. Столько греха брать на себя?
Священник. Какой же грех? Как я воспитан в твердой вере и как прожил 30 лет, священствуя, не может быть на мне греха.
Борис. На ком же грех, что вы обманываете стольких людей. Ведь что у них в головах? (Показывает на часового.)
Священник. Этого мы с вами, молодой человек, не рассудим. А нам подобает послушание старшим.
Борис. Оставьте меня. Мне жалко вас и, каюсь, гадко слушать вас. Если бы вы были, как тот генерал, а то вы с крестом, с евангелием, во имя Христа приходите уговаривать меня отречься от Христа. Уйдите. (Взволнованно.) Уйдите, оставьте меня. Уйдите. Отведите меня, чтобы не видать никого. Я устал. Ужасно устал.
Священник. Прощайте, коли так.
(Входит адъютант.)
Те же и адъютант. Борис сидит в заду сцены.
Адъютант. Ну, что же?
Священник. Упорство великое. Непокорность.
Адъютант. Так что не согласился присягнуть и служить?
Священник. Ни в каком виде.
Адъютант. Стало быть, надо везти в госпиталь.
Священник. Что же, больным сделать? Оно, конечно, удобнее. А то пример соблазнительный.
Адъютант. На испытание в отделение душевнобольных. Так приказано.
Священник. Конечно. Мое почтение. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ XI
Те же, без священника.
Адъютант (подходит к Борису). Пожалуйте. Мне велено свезти вас.
Борис. Куда?
Адъютант. На время теперь в госпиталь, где вам будет покойнее и где вы будете иметь время обдумать...
Борис. Я давно уже прежде обдумал. Ну что ж, поедемте.
(Уходят.)
[.]
Сцена переменяется. Приемная комната в госпитале.
ЯВЛЕНИЕ I
Доктора, старший и младший. Больной в халате. Сторожа в блузах.
Больной офицер. Я говорю вам, что вы меня хуже губите. Я несколько раз уже чувствовал себя совсем здоровым.
[Старший] доктор. Да вы не волнуйтесь. Я согласен вас выписать. Но ведь вы сами знаете, что вам опасна свобода. Если бы я знал, что за вами будет уход.
Больной. Вы думаете, что я опять пить стану. Нет, уже я научен. А всякий лишний день, проведенный здесь, губит меня. Вы делаете обратное тому, что (горячится) должно. Вы жестоки. Вам хорошо.
[Старший] доктор. Успокойтесь.
(Делает знак сторожам. Они сзади подходят.)
Больной. Вам хорошо рассуждать на свободе, а каково нам среди сумасшедших. (На сторожей.) Что подходишь — прочь.
[Старший] доктор. Я вас прошу успокоиться.
Больной. А я вас прошу, требую выпустить меня. (Взвизгивает и бросается. Но сторожа схватывают. Борьба и уводят.)
ЯВЛЕНИЕ II
Старший и младший доктор.
Младший доктор. Ну, опять началось. И чуть было он не задел вас.
(Входит адъютант.)
ЯВЛЕНИЕ III
Те же и адъютант.
Адъютант. Здравствуйте.
[Старший] доктор. Доброе утро.
Адъютант. А я привез к вам интересного субъекта. Некто князь Черемшанов, должен был отбывать воинскую повинность, отказался на основании евангелия. Посылали к жандармам, те нашли себе не подлежащим, ничего неблагонадежного. Батюшка внушал, тоже не взяло.
Старший доктор (смеясь). И как всегда, к нам, как последняя инстанция. Что же, давайте его.
(Младший доктор выходит.)
ЯВЛЕНИЕ IV
Те же, без младшего доктора.
Адъютант. Говорят, очень образованный молодой человек. И невеста у него богатая. Удивительно. Я прямо признаю, что у вас его настоящее место.
Старший доктор. Да, mania....
(Вводят Бориса.)
ЯВЛЕНИЕ V
Те же и Борис.
Старший доктор. Милости просим. Садитесь, пожалуйста. Мы побеседуем. Вы нас оставьте.
[(Адъютант уходит.)]
Те же, без адъютанта.
Борис. Если бы можно, я бы вас просил, если вы меня будете запирать куда-нибудь, то поскорее запереть меня и дать мне отдых.
Старший доктор. Простите. Необходимо нам соблюсти правила. Только несколько вопросов. Что вы чувствуете? Чем страдаете?
Борис. Ничем. Я совершенно здоров.
Старший доктор. Да, но вы поступаете не так, как все.
Борис. Я поступаю так, как мне велит совесть.
Старший доктор. Вот вы отказались от исполнения воинской повинности. Как вы мотивируете это?
Борис. Я христианин и потому не могу убивать.
Старший доктор. Но ведь нужно защищать отечество от врагов, нужно удерживать от зла нарушителей порядка.
Борис. На отечество никто не нападает; нарушителей порядка гораздо больше среди правительства, чем среди тех, которых оно насилует.
Старший доктор. То есть как вы это разумеете?
Борис. А так, что, например, главная причина зла — водка — продается правительством, ложная вера, обманная, распространяется правительством, и вот солдатство, исполнения которого от меня требуют и которое есть главное средство развращения, требуется правительством.
Старший доктор. По вашему мнению, стало быть, не нужно правительства и государства?
Борис. Я этого не знаю, но знаю наверно, что мне не надо участвовать в зле.
Старший доктор. Но что же будет с миром? Ведь нам дан разум для того, чтобы предвидеть.
Борис. Тоже и на то дан разум, чтобы видеть, что общественное устройство держится не насилием, а добром, и что отказ одного человека от участия в зле не представляет никакой опасности.
Старший доктор. Теперь позвольте вас немного исследовать. Потрудитесь лечь. (Начинает щупать.) Тут не чувствуете боли?
Старший доктор. И тут?
Борис. Нет.
Старший доктор. Вздохните. Не дышите. Благодарю вас. Теперь позвольте. (Достает мерку и меряет лоб, нос.) Теперь будьте добры, закрыв глаза, пройдите.
Борис. И вам не совестно делать всё это?
Старший доктор. То есть что?
Борис. Все эти глупости. Ведь вы знаете, что я здоров, что меня прислали сюда за то, что я отказался участвовать в их зле, что им отвечать на истину нечем и что для этого они притворились, что считают меня ненормальным, и вы содействуете им в этом. Ведь это гадко и стыдно. Оставьте это.
Старший доктор. Так вам не угодно пройти?
(Горячо.) Оставьте.
(Доктор пожимает звонок. Входят два сторожа.)
ЯВЛЕНИЕ VII
[Старший] доктор. Вы успокойтесь. Я понимаю, что нервы ваши подняты. Не хотите ли пройти в ваше отделение?
(Входит младший доктор.)
ЯВЛЕНИЕ VIII
Те же и младший доктор.
Борис. Кто такие?
Младший доктор. Сарынцев с дочерью.
Борис. Я бы желал видеть их.
Старший доктор. Что же, просите. Вы можете здесь принять их. []
(Входит Николай Иванович и Люба. Княгиня глядит в дверь и говорит: Идите, я после.)
ЯВЛЕНИЕ IX
Борис, Николай Иванович и Люба.
Люба (прямо подходит к нему, берет его за голову и целует)
Борис. Нет, не жалей меня. Мне так хорошо. Так радостно. Так легко. Здравствуйте. (Целуются с Николаем Ивановичем.)
Николай Иванович. Я пришел сказать тебе одно, главное: первое, что в таких делах хуже переделать, чем не доделать; и во 2-х, то, что в этом деле надо поступать, как сказано в евангелии: не думать вперед: я так сделаю, я то скажу, «и когда поведут вас к правителям, не думайте, что будете говорить, дух божий будет говорить в вас». То есть не тогда делать, когда рассудил, что так надо, а когда всем существом чувствуешь, что не можешь поступить иначе.
Борис. Я так и делал. Я не думал, что я откажусь. Но когда увидал всю эту ложь, эти зерцала, бумаги, полицию, курящих членов, я не мог не сказать то, что сказал. И было страшно. Но только до тех пор, пока не начал, а потом так просто, так радостно.
Николай Иванович. Главное же, не делай ничего для славы людской, для того, чтобы одобрили те, чьим мнением ты дорожишь. Про себя я смело говорю тебе, что если ты сейчас примешь присягу, станешь служить, я буду любить и уважать тебя не меньше, больше, чем прежде, потому что дорого не то, что сделалось в мире, а то, что сделалось в душе.
Борис. Разумеется, потому что, если сделалось в душе, то и в мире перемена будет.
Николай Иванович. Вот я сказал тебе. Мать твоя тут. И она страшно убита. Если можешь сделать, что она просит, — сделай, это я хотел сказать тебе.
(В коридоре слышны безумные вопли. Врывается больной, за ним сторожа и утаскивают его.)
(Плачет.)
Борис. Мне не страшно это, мне ничего не страшно теперь. Мне так хорошо. Мне одно страшно, твое отношение к этому. И ты помоги мне. Я уверен, ты поможешь мне.
Люба. Разве я могу радоваться?
Николай Иванович. Не радоваться, это нельзя, и я не радуюсь, я страдаю за него и с какой бы радостью заместил его, но я страдаю и знаю, что это хорошо.
Борис. Никто не знает. Я не думаю о будущем. Настоящее так хорошо. И ты можешь сделать его лучше.
(Входит княгиня.)
ЯВЛЕНИЕ X
Те же и княгиня.
(К Николаю Ивановичу.) Ну, что же, уговорили его? Согласен? Боря, голубчик. Ведь ты пойми, что мне терпеть. 30 лет одной жизни для тебя. Растить, радоваться. И когда всё готово, сделалось, вдруг отказаться от всего! Тюрьма, позор. Да нет. Боря.
Борис. Мама, ты послушай.
Княгиня. Что же вы не говорите ничего. Вы погубили его, вы и должны уговорить его. Вам хорошо. Люба, говори же ему.
Борис. Мама. Ты пойми, что есть вещи, которых нельзя, так же нельзя, как нельзя летать. Так я не могу служить.
Княгиня. Выдумал, что не можешь. Вздор. Служили все и служат. Выдумали с Николаем Ивановичем какое-то христианство. Это не христ[ианское], а дьявольское учение, которое заставит всех страдать.
Борис. Так и сказано в евангелии.
Княгиня. Ничего не сказано, а если сказано, то глупо сказано. Голубчик, Боря, пожалей меня. Вся моя жизнь была одно горе. Единственный просвет радости, и ты из него делаешь муку. Боря! Пожалей меня.
Борис. Мама, мне тяжело ужасно. Но я не могу вам сказать.
Княгиня. Ну, не отказыв[айся], скажи, что подумаешь.
Николай Иванович. Скажи, что подумаешь, и подумай.
(Слышны опять вопли в коридоре.)
[Борис.] Я ведь в сумасшедшем доме, можно и точно с ума сойти.
ЯВЛЕНИЕ XI
Те же и старший доктор.
(входя). Сударыня, это может иметь очень дурные последствия. Ваш сын в возбужденном состоянии. Я думаю, надо прекратить свиданье. В дни свиданий — четверг, воскресенье — прошу пожа[луйста], до 12.
Княгиня. Ну хорошо, хорошо, я уйду. Боря, прощай. Подумай, пожалей меня и в четверг встреть радостно. (Целует.)
(подает руку). Думай с богом, как будто ты наверно завтра умрешь. Тогда только решишь верно. Прощай.
Борис (подходит к Любе)
Люба. Я не могу лгать. Я не понимаю, зачем мучать себя и всех. Я не понимаю и ничего не могу сказать. (Плачет и уходит.)
ЯВЛЕНИЕ XII
Борис один.
(Молится.)
(Входят сторожа с халатом.)
ЯВЛЕНИЕ XIII
Борис и сторожа.
([Борис] переодевается.)
[Занавес.]