Л. Н. ТОЛСТОЙ12
Умер Лев Толстой. Его мировое значение, как художника, его мировая известность, как мыслителя и проповедника, и то и другое отражает, по-своему, мировое значение русской революции.
Л. Н. Толстой выступил, как великий художник, еще при крепостном праве. В ряде гениальных произведений, которые он дал в течение своей более чем полувековой литературной деятельности, он рисовал преимущественно старую, дореволюционную Россию, оставшуюся и после 1861 года в полукрепостничестве, Россию деревенскую, Россию помещика и крестьянина. Рисуя эту полосу в исторической жизни России, Л. Толстой сумел поставить в своих работах столько великих вопросов, сумел подняться до такой художественной силы, что его произведения заняли одно из первых мест в мировой художественной литературе. Эпоха подготовки революции в одной из стран, придавленных крепостниками, выступила, благодаря гениальному освещению Толстого, как шаг вперед в художественном развитии всего человечества.
Толстой-художник известен ничтожному меньшинству даже в России. Чтобы сделать его великие произведения действительно достоянием всех
И Толстой не только дал художественные произведения, которые всегда будут ценимы и читаемы массами, когда они создадут себе человеческие условия жизни, свергнув иго помещиков и капиталистов, — он сумел с замечательной силой передать настроение широких масс, угнетенных современным порядком, обрисовать их положение, выразить их стихийное чувство протеста и негодования. Принадлежа, главным образом, к эпохе 1861—1904 годов, Толстой поразительно рельефно воплотил в своих произведениях — и как художник, и как мыслитель и проповедник — черты исторического своеобразия всей первой русской революции, ее силу и ее слабость.
Одна из главных отличительных черт нашей революции состоит в том, что это была крестьянская буржуазная революция в эпоху очень высокого развития капитализма во всем мире и сравнительно высокого в России. Это была буржуазная революция, ибо ее непосредственной задачей было свержение царского самодержавия, царской монархии и разрушение помещичьего землевладения, а не свержение господства буржуазии. В особенности крестьянство не сознавало этой последней задачи, не сознавало ее отличия от более близких и непосредственных задач борьбы. И это была крестьянская буржуазная революция, ибо объективные условия выдвинули на первую очередь вопрос об изменении коренных условий жизни крестьянства, о ломке старого средневекового землевладения, о «расчистке земли» для капитализма, объективные условия выдвинули на арену более или менее самостоятельного исторического действия крестьянские массы.
полицейски-казенной церкви передает настроение примитивной крестьянской демократии, в которой века крепостного права, чиновничьего произвола и грабежа, церковного иезуитизма, обмана и мошенничества накопили горы злобы и ненависти. Его непреклонное отрицание частной поземельной собственности передает психологию крестьянской массы в такой исторический момент, когда старое средневековое землевладение, и помещичье и казенно-«надельное», стало окончательно нестерпимой помехой дальнейшему развитию страны и когда это старое землевладение неизбежно подлежало самому крутому, беспощадному разрушению. Его непрестанное, полное самого глубокого чувства и самого пылкого возмущения, обличение капитализма передает весь ужас патриархального крестьянина, на которого стал надвигаться новый, невидимый, непонятный враг, идущий откуда-то из города или откуда-то из-за границы, разрушающий все «устои» деревенского быта, несущий с собою невиданное разорение, нищету, голодную смерть, одичание, проституцию, сифилис — все бедствия «эпохи первоначального накопления», обостренные во сто крат перенесением на русскую почву самоновейших приемов грабежа, выработанных господином Купоном13.
Но горячий протестант, страстный обличитель, великий критик обнаружил вместе с тем в своих произведениях такое непонимание причин кризиса и средств выхода из кризиса, надвигавшегося на Россию, которое свойственно только патриархальному, наивному крестьянину, а не европейски-образованному писателю. Борьба с крепостническим и полицейским государством, с монархией превращалась у него в отрицание политики, приводила к учению о «непротивлении злу», привела к полному отстранению от революционной борьбы масс 1905—1907 гг. Борьба с казенной церковью совмещалась с проповедью новой, очищенной религии, то есть нового, очищенного, утонченного яда для угнетенных масс. Отрицание частной поземельной собственности вело не к сосредоточению всей борьбы на действительном враге, на помещичьем землевладении и его политическом орудии власти, т. е. монархии, а к мечтательным, расплывчатым, бессильным воздыханиям. Обличение капитализма и бедствий, причиняемых им массам, совмещалось с совершенно апатичным отношением к той всемирной освободительной борьбе, которую ведет международный социалистический пролетариат.
Противоречия во взглядах Толстого — не противоречия его только личной мысли, а отражение тех в высшей степени сложных, противоречивых условий, социальных влияний, исторических традиций, которые определяли психологию различных классов и различных слоев русского общества в пореформенную, но дореволюционную эпоху.
свое призвание быть вождем в борьбе за свободу народа и за освобождение масс от эксплуатации, — доказал свою беззаветную преданность делу демократии и свою способность борьбы с ограниченностью и непоследовательностью буржуазной (в том числе и крестьянской) демократии, — возможна только с точки зрения социал-демократического пролетариата.
Посмотрите на оценку Толстого в правительственных газетах. Они льют крокодиловы слезы, уверяя в своем уважении к «великому писателю» и в то же время защищая «святейший» синод14. А святейшие отцы только что проделали особенно гнусную мерзость, подсылая попов к умирающему, чтобы надуть народ и сказать, что Толстой «раскаялся»15. Святейший синод отлучил Толстого от церкви. Тем лучше. Этот подвиг зачтется ему в час народной расправы с чиновниками в рясах, жандармами во Христе, с темными инквизиторами, которые поддерживали еврейские погромы и прочие подвиги черносотенной царской шайки.
Посмотрите на оценку Толстого либеральными газетами. Они отделываются теми пустыми, казенно-либеральными, избито-профессорскими фразами о «голосе цивилизованного человечества», о «единодушном отклике мира», об «идеях правды, добра» и т. д., за которые так бичевал Толстой — и справедливо бичевал — буржуазную науку. Они высказать прямо и ясно своей оценки взглядов Толстого на государство, на церковь, на частную поземельную собственность, на капитализм, — не потому, что мешает цензура; наоборот, цензура помогает им выйти из затруднения! — а потому, что каждое положение в критике Толстого есть пощечина буржуазному либерализму; — потому, что одна уже безбоязненная, открытая, беспощадно-резкая постановка Толстым самых больных, самых проклятых вопросов нашего времени «цивилизованной» лжи нашей либеральной (и либерально-народнической) публицистики.) Либералы горой за Толстого, горой против синода — и, вместе с тем, они за... веховцев16, с которыми «можно спорить», но с которыми «надо» ужиться в одной партии, «надо» работать вместе в литературе и в политике. А веховцев лобызает Антоний Волынский17.
Либералы выдвигают на первый план, что Толстой — «великая совесть». Разве это не пустая фраза, которую повторяют на тысячи ладов и «Новое Время»18 и все ему подобные? Разве это не обход тех конкретных поставлены? Разве это не выдвигает на первый план того, что выражает предрассудок Толстого, а не, его разум, что принадлежит в нем прошлому, а не будущему, его отрицанию политики и его проповеди нравственного самоусовершенствования, а не его бурному протесту против всякого классового господства?
Умер Толстой, и отошла в прошлое дореволюционная Россия, слабость и бессилие которой выразились в философии, обрисованы в произведениях гениального художника. Но в его наследстве есть то, что не отошло в прошлое, что принадлежит будущему. Это наследство берет и над этим наследством работает российский пролетариат. Он разъяснит массам трудящихся и эксплуатируемых значение толстовской критики государства, церкви, частной поземельной собственности — не для того, чтобы массы ограничивались самоусовершенствованием и воздыханием о божецкой жизни, а для того, чтобы они поднялись для нанесения нового удара царской монархии и помещичьему землевладению, которые в 1905 году были только слегка надломаны и которые надо уничтожить. Он разъяснит массам толстовскую критику капитализма — не для того, чтобы массы ограничились проклятиями по адресу капитала и власти денег, а для того, чтобы они научились опираться на каждом шагу своей жизни и своей борьбы на технические и социальные завоевания капитализма, научились сплачиваться в единую миллионную армию социалистических борцов, которые свергнут капитализм и создадут новое общество без нищеты народа, без эксплуатации человека человеком.
«Социал-Демократ» № 18,
Печатается по тексту газеты
«Социал-Демократ».
Примечания
12 «Л. Н. Толстой» — Ленин, т. 16, стр. 293—297. Статья впервые опубликована в газете «Социал-демократ» — центральном органе РСДРП, без подписи. В корректуре, хранящейся в ИМЭЛ, статья носила название «Значение Л. Н. Толстого в истории русской революции и русского социализма». Статья явилась откликом на смерть Толстого, последовавшую 7(20) ноября 1910 г.
13 «Господин Купон» — символический образ капитала, широко распространенный в русской литературе конца XIX века, впервые встречается в очерках Г. И. Успенского «Грехи тяжкие» («Русская мысль», 1888, книга XII). Успенский следующим образом характеризовал наступление капитала на основы народной жизни: «Порядок, надвигающийся между прочими народами и на нас, не знает различия между какими бы то ни было нациями. И вообще не желает оказывать ни малейшего внимания к нравственной, духовной жизни человечества.
Он идет на всех с одинаковым желанием переломать весь строй этой разнообразнейшей самобытности на свой однообразный и бездушный образец... Это идет капитализм, меркантилизм или просто-напросто «Господин Купон», а по мужицкому разумению — прямо антихрист.
Рабство свободного — вот что приносит этот купонный порядок туда, где только он запустит свой коготок» (стр. 174).
14 В дни болезни Толстого в ряде правительственных и буржуазно-реакционных газет появились многочисленные статьи о Толстом, преследовавшие цель примирить умирающего писателя с церковью. Так, газета «Русское знамя» в номере от 6 ноября опубликовала статью «О грехе», в которой призывала Толстого «всенародно раскаяться» в совершённых ошибках и «великом грехе» перед церковью. Основная мысль статьи «Правительственного вестника» — «Граф Лев Николаевич Толстой», опубликованной уже после смерти писателя, 9 ноября, сводилась к попытке создать реакционную легенду о Толстом, якобы перед смертью признавшем казенную церковь. В «Заметках» А. Столыпина («Новое время», 9 ноября) наряду с лицемерным сожалением о «дорогом покойнике» содержится открытая защита «святейшего» синода, отлучившего Толстого от церкви.
15 Толстой был отлучен от церкви 24 февраля (9 марта) 1901 года за свои антиправительственные и антиклерикальные убеждения. Последним поводом для отлучения послужил роман «Воскресение», в котором Толстой разоблачил лицемерие казенной церкви, а в резко сатирическом образе Топорова воплотил черты обер-прокурора «святейшего» синода К. П. Победоносцева. В указе об отлучении утверждалось, что Лев Толстой в своих сочинениях и письмах «проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов православной церкви и самой сущности веры христианской...» Однако перед смертью Толстого «жандармы во Христе» предприняли попытку примирить его с официальной церковью. С этой целью по указанию митрополита Антония к Толстому был направлен из Оптиной пустыни игумен Варсонофий и епископ тульский и белевский Парфений. Кроме того, Антоний лично обратился к Толстому с телеграммой, умоляя его «примириться с церковью». Однако синоду свой гнусный план осуществить не удалось, не только потому, что все его меры были парализованы окружением писателя; они и не могли достигнуть своей цели, так как для Толстого примирение с церковью было невозможно, и он до конца остался убежденным противником церкви.
16 «Веховцы» — участники сборника «Вехи», вышедшего в 1909 г., известные кадеты Бердяев, Булгаков, Гершензон, Кистяковский, Струве, Франк, Изгоев. Определяя идейную сущность «Вех», выразивших полнейший разрыв кадетов и либералов «с русским освободительным движением», Ленин назвал этот сборник «энциклопедией либерального ренегатства», сплошным потоком «реакционных помоев, вылитых на демократию» (см. т. 16, стр. 107, 112).
17 — митрополит-черносотенец, яростный защитник интересов казенной церкви и реакционной политики Николая II.
18 «Новое время» — орган черносотенцев, одна из самых продажных газет. На страницах траурного номера «Нового времени» М. Меньшиков ставил Толстого, непримиримого врага казенной церкви, рядом с известным мракобесом — основателем секты Иваном Кронштадтским: «оба по существу были одной праведности, одного великого богоискания». (Статья «Памяти Толстого» — «Новое время», № 12451, 9/22 ноября 1910 г.)