Лев Толстой: Полосина А. Н.: Сен-Тома - первый гувернер Л. Н. Толстого: прототип и образ (по неизвестным материалам)

Сен-Тома - первый гувернер Л. Н. Толстого: прототип и образ

(по неизвестным материалам)

Среди героев Толстого есть персонаж, не жизнь, но характер которого, уже в ранние годы послужил писателю метафизическим зерном, выросшем в толстовскую этику непротивления через "высшее благо, какую дает любовь". Этот герой - Сен-Жером из "Отрочества", один из многих в "урагане образов" (В. В. Набоков), сотворенных Толстым. Образ Сен-Жерома вошел в пространство литературы и в нашу жизнь на равных правах с другими героями Толстого.

Своего первого гувернера-француза Сен-Тома (1812-1881), преподававшего латинский и французский языки и французскую литературу Л. Н. Толстой помнил до глубокой старости. "Это был прекрасный человек <: >, который в совершенстве владел латынью и очень хорошо умел ее преподавать"¹ , - скажет Толстой в разговоре с французским писателем Жюлем Легра в сентябре 1894 г. Хронологический диапазон мемуарно-творческих контактов Толстого и Сен-Тома - почти вся жизнь (1837-1909). После "Отрочества" до первого заграничного путешествия в 1857 г. в Женеве, когда что-то Толстому напомнило о Сен-Тома, пройдет всего несколько лет и имя гувернера впервые попадет на страницы дневника писателя ² . В крошечной биографии Толстого (1878), составленной С. А. Толстой (со слов Л. Н. Толстого) для издания "Русская библиотека" нашлось место для воспитателей "немце Фед. Ив. Рессель и французе Prosper St. Thomas" (62, 455). Спустя много лет, в 1894 г. Толстой просил Жюля Легра разузнать о судьбе "старика Сен-Тома" в Гренобле ³ . Еще через год (1895) имя Сен-Тома увековечивается в черновой редакции статьи "Стыдно" (31, 245). Пройдет год и в дневнике (1896) появится запись о тоске, которая похожа "на то чувство, когда St-Thomas запер" его (53, 105). В 1903 г. семидесятипятилетний Толстой, составляя конспект "Воспоминаний, руководствуясь пушкинским правилом, "наставникам, хранившим юность нашу <: >, не помня зла, за благо воздадим"⁴ , планировал посвятить целую главу Сен-Тома. Контрастность и противоречивость мнений и отношения Толстого к Сен-Тома, от пристрастного в молодости до любовно-мудрого в старости, не перестает удивлять. В них отражался молодой негодующий против насилия Толстой и Толстой - художник. Художник одержал верх, из окончательного текста "Отрочества" вместе с резкостью ушла яркая россыпь данных о Сен-Тома первоначальных редакций.

Биографические данные о гувернере Толстого составлялись из миниатюр, виньеток и кусочков айсберга, собранных в российских и французских архивах: свидетельства о рождении и смерти, паспорт, портрет, который до сих пор висит на стене мэрии города Ремиремон, биография в "Словаре знаменитых граждан Вогезов" ⁵ , диссертация на соискание ученой степени, трактат "Катехизис свободного человека" и "Воспоминания о России" и т. д. Вылепив из этой "исторической архивной пыли" биографию прототипа, попытаемся сравнить ее с образом Сен-Жерома в "Отрочестве" и первоначальной редакцией первой главы "Учитель француз", чтобы узнать, насколько прототип отличается от художественного образа, вопреки мнению В. В. Набокова о том, что "вопрос поисков прототипа стилизованного литературного героя только для того, чтобы еще раз подчеркнуть различия между реальностью искусства и нереальностью истории"⁶ по сути бессмысленен. Но как раз этот "бессмысленный вопрос" мы и рассмотрим. "Отрочество" написано как "автобиография младшего брата", в котором поздний Толстой увидит "нескладное смешение правды с выдумкой" (34, 349). Новое прочтение полных текстологически выверенных текстов и черновых вариантов трилогии "Детство. Отрочество. Юность", подготовленных Л. Д. Громовой-Опульской, системное текстологическое исследование раннего творчества Л. Н. Толстого Н. И. Бурнашовой ⁷ , полные тексты писем Сен-Тома Л. Н. Толстому и его близким, новые архивные и печатные источники из французских архивов и из Национальной библиотеки Франции могут дать возможность отойти от традиционных филологических и политико-идеологических трактовок прототипа. Перед нами интересная возможность совместить "реальность" и "вымысел", идентифицировать внешность, характер и биографию прототипа и образа. Новые данные о гувернере Толстого могут представлять интерес "как реально-исторический комментарий" (Л. Д. Громова-Опульская), к детству Толстого - "золотому веку человеческой жизни" (В. В. Набоков).

В паспортах тех времен, кроме возраста и других данных, описывалась наружность. По паспорту (1842 г.) Сен-Тома - "двадцать девять лет, рост - метр семьдесят, волосы - русые, глаза - серые, лоб - высокий, нос, рот, борода - средние, подбородок круглый", "лицо - овальное, цвет лица обычный"⁸. Эти данные совпадают с описанием Сен-Жерома в первоначальной редакции первой главы "Учитель француз": "Он был человек лет 25, белокурый, с довольно правильными, но незамечательными чертами лица" (2, 249). Если "реальность" и "вымысел" совпали в описании наружности, то, вероятно, и характер образа присущ прототипу. "Характер есть не что иное, как гуманистическая мотивировка судьбы и души" (А. Д. Синявский). Характер Сен-Тома стал "мотивировкой" его судьбы в творчестве Толстого. В первоначальной редакции первой главы "Отрочества" Толстой пишет: "Он был добрый, откровенный, тщеславный, веселый и не глупый француз. Он, как видно, понял некоторые, общие всем Французам в России, смешные черты и избегал их" (2, 249). Но "один у него был недостаток, это огромное и смешное тщеславие: - Он <: > воображал себя воспитателем наследных принцев, а нас этими принцами" (2, 249). "Теперь <: > я нахожу, что он был хороший француз, но француз в высшей степени. Он был не глуп, <: > добросовестно исполнял в отношении нас свою обязанность, но он имел общие всем его землякам и столь противоположные русскому характеру отличительные черты легкомысленного эгоизма, тщеславия, дерзости и невежественной самоуверенности" (2, 50). Причина "жестокой ссоры с St. -Jerome <: > не в шалости или простом упрямстве", а в его характере, вернее в "несовместимости характеров": "Иртеньев не в состоянии ужиться с гувернером, с "эгоизмом, тщеславием, дерзостью и невежественной самоуверенностью"⁹ . "Эпизоды из отрочества героя <: > во многом автобиографические", "правда" об отношениях Николеньки с новым гувернером St. -Jerome'мом, <: > почерпнутая из отрочества" самого Толстого, и то что из этой "правды" ушло из окончательного текста, а также "правда" об ужасном эпизоде, пережитом Толстым и оставшимся в памяти на всю жизнь" - все это блестяще разобрано Н. И. Бурнашевой¹⁰. По ее мнению "состояние аффекта, пережитое в сценах столкновения с гувернером, без сомнения, воспроизводило те минуты, которые пережил сам маленький Толстой и о которых не раз вспоминал впоследствии"¹¹ .

Пользоваться текстом трилогии не так легко. Несомненно "Отрочество" - это воспоминания, пропущенные через тринадцать-четырнадцать лет прожитой жизни. Кроме того, не будем забывать о том, что Толстой-художник был удивительно "эмоционально даровит", что у него "был исключительный дар перевоплощения", что "все его герои и героини ощущаются не как двумерные портреты, написанные кистью, а скорее как вылепленные из материала собственной жизни трехмерные образы"¹² , а его творческое воображение творило чудеса из семейных историй, в том числе из истории столкновения с гувернером. При сравнении новых архивных биографических данных о Сен-Тома с текстами "Отрочества" или его перепиской с братьями Толстыми, видно, что и в данном случае "реальность" и "вымысел" совпадают. Проспер Шарль Антуан Тома родился 25 декабря 1812 г. в городе Эпиналь (департамент Вогезы, Франция). Дата рождения подтверждается в письме Сен-Тома С. Н. Толстому 30 декабря 1840 г.: "Я получил ваше последнее письмо накануне моего дня рождения. Очень вам благодарен за то, что вы помните об этом"¹³ . Отец Антуан Жорж Тома, унтер-офицер в отставке, кавалер ордена Почетного легиона ¹⁴ , участвовал в наполеоновских войнах. В первоначальной редакции первой главы "Учитель француз" Толстой пишет, что отец Сен-Жерома был "старый, бедный наполеоновский солдат" (2, 249). С 1826 по 1831гг. Тома учился в старом учебном заведении, в котором преподавали древние и современные языки, основы истории и естественных наук¹⁵ . Тома учился хорошо, его имя было в числе первых учеников. В 1831г. он окончил коллеж с дипломом учителя иностранных языков. В 1842г. в паспорте на имя Сен-Тома, выданном в Гавре после его возвращения во Францию в графе профессия написано: "учитель иностранных языков" ¹⁶ . В "Отрочестве" Толстой пишет о нем: "Он был не глуп, довольно хорошо учен", (2, 50) и в первоначальной редакции первой главы "Отрочества": он "почерпнул из училища, в котором воспитывался, очень основательные познания латинского языка и французской литературы" (2, 249). Документальные сведения об отце и учебе Сен-Тома совпадают со сведениям из текстов первоначальных редакций.

в своих "Воспоминаниях о России"¹⁷ . Или он следует совету Монтеня о том, что в молодые годы "поездки в чужие края" очень полезны для "знания духа <: > народов и их образа жизни"¹⁸ . Или он, подобно тысячной армии молодых французов, приехав в Россию стал искать себе счастье, оставшись там на много лет. В первоначальной редакции "Отрочества" Толстой писал, что "Проспер Антонович был в полной уверенности, что судьба не даром заманила его в Россию, что он никак не уедет из России <: > искателем пропитания; а <: > рано или поздно должна подвернуться какая-нибудь графиня или княгиня, которая пленится его любезностью <: > и предложит ему сердце и рубли <: > и даже рабов" (2, 250). Словом, романтические причины не исключаются.

Основной источник эффективного восприятия чужой культуры - это язык. Сен-Тома усвоил русский язык весьма сносно. Приехав в Россию, он "едва знал несколько слов по-русски, ровно столько, чтобы спросить необходимое¹⁹ , но быстро его освоил. "Мой первый гувернер Сен-Тома говорил хорошо по-русски", вспоминал Л. Н. Толстой 20 апреля 1909 г., удивляясь, как Андре Мазон правильно говорит по-русски. "Я всегда замечал: французы правильно выучиваются по-русски; мой первый гувернер Сен-Тома говорил хорошо по-русски"²⁰ . В первоначальной редакции первой главы "Отрочества" Толстой писал, что он, "приехав в Россию, принялся серьезно заниматься русским языком и через год говорил очень порядочно" (2, 249).

В возрасте двадцати трех лет Сен-Тома, один из тысячной армии молодых французов, прибывает на пароходе в Россию. Получая паспорт, в Кронштадте, вернее, в Петербурге, он, как положено, сменил свою фамилию Тома на псевдоним Сен-Тома, подобно многим своим предшественникам, например, Бернардену де Сен-Пьеру. Дата его приезда в Россию и сведения о его жизни домосковского периода устанавливаются из его воспоминаний. 12 декабря [1835 г.] на почтовых лошадях он поехал с рекомендательными письмами в Киев, получив "место секретаря графа Левашова"²¹ . "Ехать в это время года было опасно, но погода до сих пор держалась теплая (...) и разве мне не было двадцать три года"²² . В Киеве Сен-Тома прожил около года и, вероятно, после увольнения графа В. В. Левашова от должности в декабре 1836 г., уехал в Москву²³ , поступив гувернером Владимира Милютина ²⁴ , товарища мальчиков Толстых. Хронология пребывания Сен-Тома в Москве, Ясной Поляне изучена биографами П. И. Бирюковым и Н. Н. Гусевым и уточнена составителями "Переписки Л. Н. Толстого с сестрой и братьями"²⁵ с Ресселем и младшими детьми уехали в Ясную Поляну²⁶ . В 1837-1839 гг. Н. Н. и С. Н. Толстые с А. И. Остен-Сакен и Сен-Тома почти безвыездно жили в Москве ²⁷ . В 1838 г. Т. А. Ергольская вместе с младшими детьми из Ясной Поляны совершили поездку в Пирогово. Толстой вспомнит в старости: "Отъезд в деревню. Пирогово, впечатления нового имения, чудных лошадей охоты с Сен-Тома" (34, 401). Летом 1840 г. Н. Н. и С. Н. Толстые и А. И. Остен-Сакен приезжали в Ясную Поляну вместе с Сен-Тома по приглашению Т. А Ергольской. В ноябре 1841 г. дети Толстые переезжают в Казань к опекунше П. Н. Юшковой. После отъезда Толстых Сен-Тома ненадолго остается в Москве. А 2 января 1842 г. он уже "отправился в Казань", о которой давно мечтал, и где планировал "служить преподавателем Казанского университета"²⁸ . Весной 1842 г. после спада наводнения на Волге, переболев дважды эндемической лихорадкой, он вернулся во Францию. О болезни Сен-Тома в Казани Б. А. Милютин сообщает в письме 5 апреля 1842 г. своему брату Н. А. Милютину: "St. Thomas в Казани был при смерти и 15 дней без чувств" ²⁹ . "Проклятой лихорадкой", как пишет из Казани Д. Н. Толстой тетеньке Т. А. Ергольской переболели его младшие братья, а ему самому и Николаю Толстому удалось избежать болезни³⁰ "лихорадка не захотела" "расстаться окончательно" и он болел еще два раза ³¹ . В своих воспоминаниях Сен-Тома пишет, что в Казани он "жил напротив городской тюрьмы" ³² . Как известно, первый казанский дом Толстых, находился против тюрьмы на Поперечно-Казанской улице. "Мы жили в доме Горталова, против острога" (34, 381), подтвердит Толстой в IX главе "Воспоминаний". Не переезд в Казань разлучил Толстых и Сен-Тома, а угроза болезни.

Несмотря на то, что в "Воспоминаниях о России" нет упоминаний о Толстом, есть некая тайная связь между мотивами воспоминаний Сен-Тома и Толстым незримо в них присутствующим. Не связан ли маршрут Сен-Тома в Казань с переездом туда семьи Толстых? Или обширный дискурс Сен-Тома о дипломатии - с детским желанием Толстого учиться на восточном факультете и стать дипломатом (бабушки Николеньки считала, что он показывает "способности быть дипломатом")³³ ? Или намерение Сен-Тома преподавать в Казанском университете после перехода туда старших братьев Толстого? Или мнение автора о том, что русское дворянство отличается приятным гостеприимством и делится на два типа: "ослепительное" петербургское и "истинно сердечное" московское, которое он мог оценить в московском доме Толстых.

"Воспоминания о России", Толстой учился на факультете "арабско-турецкой словесности" (1844-1845) Казанского университета, находящимся в 1840-е гг. "в блестящем состоянии" и пользующимся "известностью во всем мире". В воспоминаниях о Казанском университете Сен-Тома пишет с симпатией, в особенности, о "блестящем состоянии ориенталистики" на восточном факультете ³⁴ . В дискурсе Сен-Тома о подготовке дипломатов на восточном факультете Казанского университета дана высокая оценка "ловкой прозорливой гениальности внешней политики России. Пусть больше никто не удивляется, почему русская дипломатия является самой искусной в Европе"³⁵ . Даже здание университета ему очень понравилось: "Самым красивым зданием города является университет: "огромное здание, в котором имеется весьма богатая библиотека, знаменитая коллекцией восточных и китайских рукописей, прекрасная обсерватория, оснащенная несколько лет назад самым большим телескопом-рефрактором"³⁶ .

"Воспоминания о России" молодого путешественника-вольнодумца, ненавидящего деспотизм и рабство, написаны в жанре "путевых записок". Политические, природные, религиозные впечатления переплелись с историческими реминисценциями. Над всем витает метафизический культ Наполеона. Из персоналий упоминаются исторические личности, здравствующий император, некий "могилевский" Толстой, богатый помещик Холинский, генерал-губернатор Киевской губернии граф Левашов, председатель Московского общества истории и древностей граф С. Г. Строганов, попечитель Казанского учебного округа граф М. Н. Мусин-Пушкин, русский историк, ученый этнограф, профессор Казанского университета К. Ф. Фукс, преподаватель астрономии Казанского университета И. М. Симонов, и др. Многие имена зашифрованы, например, фамилии польских студентов Киевского университета, заканчивавшие свое образование в Казани. Воспоминания пропитаны духом протеста против насилия, сочувствия польским участникам студенческих волнений в Киеве.

В главе Казань Сен-Тома не избежал "восточных ассоциаций" в описании Кремля, города, нравов, обычаев и праздников. Впечатляюще описание путешествия в Казань по замерзшей Волге. Далеко не все французские путешественники, побывавшие в России на рубеже 1830-1840-х гг., уделяли внимание судьбе малых народов. В казанских воспоминаниях Сен-Тома имеются любопытные этнографические описания чувашского свадебного обряда, устройства жилищ, выразительные подробности народных верований, быта и нравов. О чувашах и черемисах (марийцах), кроме личных наблюдений, он получил сведения научного характера от профессора Казанского университета, ученого этнографа К. Ф. Фукса, с которым был знаком. Вместе с ним Сен-Тома побывал на чувашской свадьбе. Не остаются без внимания верования чувашей и татар. Параллель между русским, татарским или чувашскими народами наполнялась далеко не только комплиментарным смыслом, например: "Ловкий, предприимчивый и крепкий, татарин-земледелец - искуснее чуваша и черемиса и даже русского, живущего рядом. Татарские лошади прекрасны. <: > Качество их лошадей сразу бросается в глаза, а ум и доброта ямщиков, наводят на мысль больше не иметь дела с русскими ямщиками"³⁷ "Татары-купцы самые деятельные посредники в торговле русских с Азией. Общность происхождения, языка, костюма и вероисповедания с многими народами, живущими на границах России с Азией делает их <: > весьма ценными для правительства"³⁸ . Подобно многим путешественникам Сен-Тома бранит казанских комаров, чувствительная встреча с которыми может стоить жизни: "Летом невероятное количество комаров и москитов, порожденных непроходимыми волжскими болотами, съедают <: > несчастных охотников³⁹ . В выразительно описанной порке во время картофельного (пшеничного у Сен-Тома) бунта в 1842г. в Казанской губернии, свидетелем которой он был, можно при желании разглядеть протест против насилия и нападки на репрессивную политику государства по отношению к бунтовщикам.

Путешествие по Российской империи, начавшееся в Петербурге, завершилось в Казани: "Казань, где живут татары, чуваши и черемисы уже давно вызывала во мне любопытство. <: > я пообещал себе не покидать пределы России, не побывав в этой огромной губернии, весьма интересной во всех отношениях"⁴⁰ . О пожаре Казани Сен-Тома узнал из газет спустя два месяца после возвращения во Францию. По его мнению "причиной пожара был злой умысел". Как ему было не вспомнить порку бунтовщиков во время "картофельного бунта" "и не считать пожар в Казани следствием "отеческих" мер капитана П."⁴¹ .

¹Легра Жюль. Несколько посещений Толстого // Л. Н. Толстой и зарубежный мир: В 2 кн. М., 1965. Кн. 2. С. 17.

²Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. ("Юбилейное"): В 90 т. М., 1928-1958. Т. 47. С. 138. Далее ссылки на это издание даются в тексте статьи (первая цифра - том, вторая - страница).

³Легра Жюль. Несколько посещений Толстого // Указ. изд. Кн. 2. С. 17.

⁶Набоков В. В. Комментарии к роману А. С. Пушкина "Евгений Онегин". СПб., 1998. С. 551.

⁷См.: Бурнашова Н. И. Раннее творчество Л. Н. Толстого: текст и время. М., 1999.

⁸ADV (Archives departementales des Vosges). 16 M. 4. Passeports. Epinal. 1842. Пагинация отсутствует.

⁹Опульская Л. Д. Первая книга Льва Толстого // Толстой Л. Н. Детство. Отрочество. Юность. М., 1978. С. 494.

¹⁶ADV. 16 M. 4. Passeports. Epinal. 1842. Пагинация отсутствует.

²⁰"Яснополянские записки" Д. П. Маковицкого: В 4 кн. М., 1979. Кн. 3. С. 389.

²¹Левашев Василий Васильевич (1783-1848), граф, генерал, член Верховного уголовного суда по делу декабристов, председатель Гос. совета и комитета министров, генерал-губернатор Киевской губ.

²³Русский биографический словарь. СПб., 1914. Лабзина-Лященко. С. 122.

²⁴Владимир Алексеевич Милютин (1826-1855), впоследствии профессор государственного, затем полицейского права в Петербургском университете, брат военного министра Д. А. Милютина. Во время пребывания семьи Толстых в Москве (1837-1841) у них был общий учитель французского языка и латыни - Сен-Тома.

³¹РО ГМТ. Письмо Л. Н. Толстого Т. А. Ергольской. Сент. - окт. 1842 г.

³³Толстой Л. Н. Детство. Отрочество. Юность. М.: "Наука", 1978. С. 408.