Оболенская Е. В. - Маклаковой М. Л., 5 сентября 1906 г.

48

[1906 г. Сентября 5. Пирогово.]

... Вы, может, слышали или читали в газетах о тяжкой болезни Софьи Андреевны. Я вчера только вернулась из Ясной, куда ездила на один только день на лошадях. Уж очень хотелось лично узнать, что там делается, и не по письмам только... 2-го сентября тете Соне сделали операцию, вырезали кисту; киста была злокачественная, сопровождавшаяся местным воспалением брюшины, причинявшая сильнейшие страдания; Снегирев1, делавший операцию, и другие доктора признали без операции положение безнадежным. Но она и теперь далеко не в хорошем состоянии. 3-го утром мы получили от Коли телеграмму, что операция окончена благополучно, и я сейчас же поехала туда. Я ее не видала, к ней, кроме докторов и изредка Льва Николаевича, никого не пускали; она лежала навзничь без подушки, от талии и ниже привязанная к постели, и неумолкаемо, каким-то странным, без интонации, ровным голосом стонала; воспаление брюшины еще продолжалось, и ей все время впрыскивают морфий; мучительная рвота вызывала страшные страдания; при ней неотлучно сидит то один, то другой из снегиревских ассистентов. Вчера (4-го) ей стало немного лучше, температура спала, боли и стоны почти прекратились, очевидно, прекратилось и воспаление; но доктора боятся омертвения кишек, которые более недели не действуют; вчера ей с утра дали слабительное, я уехала — действия еще не было. Уезжая, я спросила Снегирева: «Что мне сказать моей матери о состоянии Софьи Андреевны?» Он ответил: «Скажите, что положение очень серьезное.» Вчера она спросила, кто приехал, и когда ей сказали, что я, она говорит: «Вот бы она со мной посидела». Доктор говорит: «Вам нельзя разговаривать», а она ответила: «Я говорить не стану, я только погляжу на нее». Но меня не пустили; мне было очень приятно, что она так отнеслась ко мне; она всегда была ко мне ласкова. Киста развилась необыкновенно быстро и осложнилась благодаря ее подвижности и неосторожности. Еще прошлого году у нее заболела левая сторона живота и нога, сказали — невралгия. Теперь в 20-х числах августа у нее сделались страшные боли, продолжались не долго и прошли. 26 августа они возобновились с большей силой, Душан2 с ассистентами, вызван был еще Чекан из Тулы; но здесь опять был перерыв страданий, и операция была отложена вследствие того, что они не сошлись на диагнозе: Душан и Чекан говорили — кишки, Снегирев — киста. Вскоре после его отъезда опять возобновились страдания, поднялась температура, началась икота, все признаки воспаления брюшины. Приехал Снегирев с тремя ассистентами, Чекан; но опять-таки Снегирев медлил операцией ввиду неясности диагноза и вызвал из Петербурга Феноменова3; но в ночь с 1-го на 2-е температура поднялась, боли сделались невыносимы, даже не поддавались морфию, и ждать с операцией уже нельзя было; она сама умоляла о ней. Лев Николаевич отстранился от решения этого вопроса, ему казалось, что она умрет под ножом, и он этого не хотел. Снегирев предупредил, что операция, очень опасная сама по себе, осложняется еще неблагоприятными внешними условиями и ее возрастом, но прямо сказал, что без операции она не останется жива; дети все были за операцию. Операционную комнату приготовили рядом с спальной; в спальне ее захлороформировали, и сыновья на руках отнесли ее на операционный стол; они же со стола сняли ее на постель. За август месяц киста так разрослась, что она имела вид женщины на восьмом месяце беременности. Несмотря на то, что она уже весь август жаловалась на боли в животе, она продолжала, как всегда, бегать и вздумала убирать библиотеку, в подоле носила и поднимала вороха книг. От этих усилий киста несколько раз перекружилась на своей ножке, и вот и пошли все бедствия. Эта легкомысленная, пустая, неумная женщина приготовилась к смерти мужественно, добро, по-христиански. У нее отвратительное берсовское воспитание, неумная голова, которая свихнулась от подлой светской среды, но чистое, детское сердце. Она причастилась, исповедывалась, со всеми простилась; очень долго говорила вдвоем со Львом Николаевичем; доктора, боясь волнения, хотели их разъединить, но дети не позволили; потом позвала всех детей, каждому сказала что-нибудь. У Маши просила прощения, что была к ней всю жизнь несправедлива и обижала ее. Попросила бумагу и карандаш и написала несколько слов Леве (он в Швеции). Сказала про Колю: «Позовите ко мне Колашу», и когда он пришел, то сказала ему: «Прости, если я тебя когда обидела; я тебя всегда любила, ты очень хороший». Простилась со всей прислугой, у Дунички (экономки)4 просила прощения; весь дом плакал и плачет и теперь, от души желая ей выздоровления...5

Примечания

1 Владимир Федорович Снегирев (1847—1916) — профессор-гинеколог Московского университета.

2

3 Николай Николаевич Феноменов (1854—1918) — врач-акушер и гинеколог, профессор Военно-медицинской академии.

4

5 Высокое духовное настроение С. А. Толстой перед операцией отметил и Лев Николаевич в своем дневнике под 2 сентября 1906 г., где он записал, что Софья Андреевна «перед операцией была очень духовно хороша» (Л. Н. Толстой, Полн. собр. соч., т. 55, Гослитиздат, 1937 г., стр. 242).

Раздел сайта: