В. Г. Короленко — Л. Н. Толстому.
Алупка. 7 апр. 10 г.
Дорогой Левъ Николаевичъ!
Товарищи изъ „Русскаго Богатства“ переслали мне въ Алупку, где я нахожусь въ настоящее время, Ваше доброе письмо. Не стану распространяться о томъ, какое чувство оно во мне возбудило, и съ какой благодарностью къ Вамъ я его читалъ. Къ этой тэме я приступалъ со страхомъ: столько уже писано. И что, въ сущности, можно прибавить къ ужасу этихъ ежедневныхъ газетныхъ известiй, а къ нимъ такъ привыкли. Ваше письмо говоритъ мне, что кое-что нужное сказано, и тэма не профанирована. Главная тутъ заслуга — того безвестнаго человека, который въ тюремной каморке собиралъ этотъ матерiалъ. Я старался только не закрыть своими е, что это въ известной мере достигнуто, и это даетъ мне темъ большее удовлетворенiе, что (пове— это не условная фраза) во время работы я думалъ о Васъ и решилъ послать Вамъ ее въ оттискахъ по окончанiи. Вторая статья появится въ Апреле. Собираю матерiалъ для третьей. На непосредственный практическiй результатъ этого ряда статей, т. е. на воспрiимчивость „хозяевъ жизни“, я не надеюсь (или скажу точнее: почти совсемъ не надее после Вашего письма я получилъ письмо отъ какого-то военнаго судьи. Онъ ухитрился вычитать у меня восхваленiе преступниковъ, возведенiе разбойниковъ „на пьедесталъ борцовъ за свободу“. Меня это письмо отчасти обрадовало: значитъ, все-таки задело и его. Но какъ легко этотъ человекъ (кажется, даже не злой, хотя онъ и пишетъ: „мы присуждаемъ“), какъ легко онъ отмахнулся отъ самой сущности вопроса. Ну, а высшiе или совсемъ не прочтутъ, или отмахнутся еще легче. Но мне „привычностью“, которая отравляетъ людскiя совести. А тамъ, что будетъ...
Еще разъ отъ всего сердца благодарю Васъ, дорогой Левъ Николаевичъ, за Вашъ душевный откликъ. Желаю Вамъ здоровья и продолженiя той бодрости, съ которой Вы следите за жизнью и воздействуете на нее. Присоединяю также душевный привее Андреевне е.
Искренно Вамъ благодарный Вл. Короленко.