30. Н. Н. Гусев — Л. Н. Толстому
5 октября 1909 г. Корепино*.
Корепино. 5 окт. 09.
Милый, дорогой Лев Николаевич,
Сегодня получил ваше письмо1, сел писать ответ, два раза начинал и бросал: все писалось не то, что хотел. Скажу вам по совести: вы просите писать вам, а я робею и стыжусь писать вам все о себе и о себе. Сегодня я прочитал в «Русском Слове» о том, как вас встречали и провожали в Москве2, и особенно ясно понял и почувствовал то огромное мировое значение, которое вы имеете. Вам скучно читать про это, но я хочу только выяснить свое душевное настроение. Мне кажется, что переписываться с вами мне не по росту.
Пока я не поселился (что вышло случайно) с вами, помогая вам, я переписывался с вами изредка о важнейших запросах души и никогда не осмелился бы описывать вам мелочи моей жизни. Вы, спасибо вам, отвечали, и ответы ваши давали мне просветление и радость и были событиями в моей жизни.
Теперь же я живу в таких условиях, что могу писать только о себе, а это мне совестно.
Новая, навязанная мне жизнь так отличается от всего моего прошлого, что требует напряжения всех душевных сил. Жизнь в тех условиях, в которых живу я теперь, показала мне жизненные задачи во всей их необъятности, и я увидел ясно, как мало у меня сил и умения для их разрешения. Разрешение вопроса о том, как мне жить теперь, сейчас стоит передо мною теперь с несравненно большей силой и настойчивостью, чем все общие вопросы. Пожелайте же мне успеха в этом деле. Тем более, что я знаю несомненно, как разрешаются все вопросы жизни, и не хватает только (и как не хватает!) сил и умения для их разрешения.
Вы пишете мне, чтобы я писал вам, если мне что нужно, и вы постараетесь сделать. Да разве вы не знаете, что вы уже сделали для меня, как и для всех, столько, сколько ни один человек в мире, что я перед вами в долгу неоплатном?..
Все хочется мне написать об интеллигенции, и если бы удалось написать, это были бы не отвлеченные рассуждения, а то, что переживалось мучительно и трудно. Напишу — не утерплю, пошлю к вам на суд.
О том, что выслали меня, между прочим, и за то, что я что-то делал с прокламациями (какими же?) в банках для варенья — первый раз слышу3.
Повторяю вам свою благодарность за «Что такое искусство?». Прочитав эту книгу, я составил себе ясное представление о том, что такое истинное искусство и что подделки под искусство, что искусство хорошее и что дурное. Без вас, своим умом, я никогда не дошел бы до этого.
Ну, прощайте, простите, если что не так писал. Ваши письма для меня подкрепление и радость, но я их не стою. Целую ваши руки. Месяц тому назад Александра Львовна писала мне, как радостно ей помогать вам больше, чем раньше. Я очень рад за нее.
Ваш Н. Гусев
Примечания
* На конверте помета Л. Н. Толстого: «Послать Р<усскую> М<ысль> и мои писан<ия о> Струве» и помета А. Л. Толстой: «Гусев. Послано все, что касается статьи Струве. 20/X—09 г.». Л. Н. Толстой ответил на это письмо 20 октября 1909 г. (ПСС. Т. 80. С. 152).
1 Н. Н. Гусев получил письмо Л. Н. Толстого от 21 сентября 1909 г. (ПСС. Т. 80. С. 99).
2 «Русское слово» были помещены об этом заметки корреспондента газеты С. Спиро («Русское слово» 4 и 5 сентября 1909 г. и 19 и 20 сентября 1909 г.). См. также в настоящем издании воспоминания П. Буше (Воспоминания, № 7, стр. 235—51).
3 В письме к Гусеву 21 сентября 1909 (ПСС. Т. 80. С. 99) Л. Н. Толстой писал: «Узнал всю эту отвратительную и глупую клевету о вас о прокламации в банках варенья и т. п.». Толстой имел в виду следующее: еще в 1908 г. неизвестные лица принесли Гусеву в Ясную Поляну несколько экземпляров нелегального издания «Не могу молчать». Экземпляры, очевидно, в целях конспирации были упакованы в банки из-под варенья. Об этом знали все в доме. И, возможно, что после высылки Гусева стали ходить слухи, что он рассылал прокламации в банках из-под варенья.