Гусев Н. Н. - Толстому Л. Н., 31 августа 1910 г.

44. Н. Н. Гусев — Л. Н. Толстому

31 августа 1910 г. Чердынь*.

Чердынь, Земский арестный дом,

31 авг. 1910.

Дорогой Лев Николаевич,

Поздравляю вас с радостью возвращения Владимира Григорьевича1. Простите меня, что долго не писал вам. На меня нашел какой-то столбняк по отношению писем к вам, причины которого я сам не мог понять. Может быть, это потому, что в июле было почти что некогда: я приобщился тогда к настоящему, натуральному, телесному труду; а за последний месяц душа часто была в смутном, тревожном, неопределенном состоянии. Я привык раскрывать перед вами самую глубину моих мыслей и чувств, — и в то же время давно уже у меня образовалась привычка таить в себе все смутное, неопределенное, всякое недовольство души самой собой. Я как-будто зацепился за что-то, по вашему выражению. Но теперь, к радости моей, я почувствовал признаки возвращения ясности духа. Хоть бы не ошибиться! Пишу вам это в знакомой мне большой, высокой, с тремя большими решетчатыми окнами, камере. Из двух окон видны лес и поле, из другого — город с церквями, улицами и домами. В камере 4 железные кровати с сенниками и подушками, набитыми сеном, покрытые шерстяными одеялами. Всех сидящих сейчас 7 человек: трое ссыльных за «самовольную отлучку», двое крестьян — за порубку казенного леса, мещанин из города за какую-то оплошность во время караула и баба-торговка. Эти преступники находятся под надзором смотрителя, надзирателя и сторожа. Здание обширное, каменное, двухэтажное; при нем находится квартира смотрителя, 2 комнаты для надзирателя и сторожа, кухня, карцер, цейхауз. На содержание каждого арестованного выдается в день 9 копеек.

Невольно приходит на ум: когда же чердынский мужик, из-за хлеба насущного гнущий спину на скудной, кочковатой, глинистой или песчаной земле, когда он давал свое согласие на то, чтобы последние крохи отбирались у него и шли на ремонт и отопление этого огромного глупого здания, на жалованье надсмотрщикам за ним самим, если он срубит в «казне» дерево на сарай, на содержание этих обреченных на невольную праздность и скуку узников?.. Как преступно и безумно то устройство жизни, которое заставляет трудящихся запирать в клетки самих себя и отбирает у них часть их трудов на прокормление их же самих, когда их запрут в клетку и лишат возможности работать.

Преступление, за которое я попал за решетку, — «самовольная отлучка». Как вторичный и, следовательно, закоснелый преступник, я был присужден уже не к 5 дням, а к двум неделям ареста. Со мною вместе сидит и другой корепинский ссыльный, мой сожитель. В нашей компании уже давно вошло в обычай — не обращаться к властям ни с какими просьбами и уходить, куда нужно, никому не докладываясь и без всяких разрешений. Урядник же попался нам немилосердный, семь лет пробывший сверхсрочно на военной службе и только что нынешнюю весну выпущенный из Перми из школы урядников, слепой и безжалостный поборник старого порядка. В прошлый понедельник в Корепинском волостном правлении происходил суд земского начальника над тремя ссыльными, обвинявшимися в «самовольной отлучке». На вопрос о том, почему они не спрашивали разрешения у начальства, все трое заявили, что не считали этого нужным. Урядник, выступавший в роли обвинителя, желчно и раздраженно объяснял земскому: «Вот, ваше-скородие, другого ответа от них не услышишь: не считал нужным, да и только... Совсем не желают повиноваться начальству... И впредь не обещают исправиться... Вот намедни Пудовкин мне говорит: ко мне сестры приехали, я их провожать поеду. Я говорю: ты напиши приставу бумажку, что, тебе жалко четвертушку бумаги, что ли... А он мне так дерзко отвечает: на кой они мне леший сдались, стану я их спрашиваться... И тут же на моих глазах сел на пароход и уехал... А все народ образованный, развитной... А потому прошу наказать строжа́е...»

к лишению свободы ни в чем неповинных людей. Какие все страшные преступники: к одному приезжали сестры, и он на пароходе провожал их до города, у другого отец проезжал мимо и вызвал его в город повидаться, третий купил себе сукна на брюки и пошел в другую волость отдать их портному сшить, потому что ближе некому. И все это преступники, «народ образованный и развитной», которых неумолимый страж бессмысленного и жестокого закона просит наказать «строжа́е». И земский находится в таком положении, что не может не присудить: статья закона нарушена, преступление несомненно. К чести его, он не злоупотребил «полнотой власти», находящейся в его руках, и вместо того, чтобы наказать «строжае» (он мог назначить до 3 месяцев ареста) определил наименьшее число дней лишения свободы, какое только он мог.

Ему было так неловко, что мне все казалось, что мы перед ним действительно в чем-то виноваты. После суда я подошел к нему и сказал, что как я не осуждаю его за его деятельность, так прошу и его не сердиться на нас, понять нас, и не осуждать за наши поступки. Он ничего мне не ответил.

***

Недавно я в первый раз прочитал внимательно и вдумчиво ваши старые педагогические статьи (4 том сочинений) и пожалел о том, что никто не знает их. Право, было бы справедливо со стороны Высшей Силы вовсе не посылать в мир Учителей и Пророков: так много их было уже, и так мало людская толпа слушала их слова и применяла их к своей жизни.

Своим педагогическими статьями вы вдвойне принесли хвалу Богу: вы указали в них на то, сколько доброго и разумного в том трудовом народе, на который с таким высокомерием, доходящим до презрения, смотрят сильные мира сего, живущие его трудами; и, во-вторых, указали на ту священную чистоту и невинность детской души, которая так часто святотатственно нарушается взрослыми.

Как и следовало ожидать, не только ваши общие воззрения в области педагогики, но даже ваши мысли о методах обучения грамоте не нашли себе места в составленных высокообразованными специалистами-педагогами руководствах. О ваших взглядах в них не упоминается ни полсловом. В одной же книжке некоего Солонины «Записки по методике русского языка» мне попались даже такие слова. Указывая подходящие, по его мнению, учебники, автор прибавляет: «Остерегаем только читателей от «Азбук» гр. Л. Толстого, полных трудных и забивающих приемов»...

Ваш Н. Гусев

Позволяю себе рекомендовать вам обстоятельную, беспристрастную и интересную статью о великом плоде народного творчества в общественной жизни: «Бюрократический закон и крестьянская община» — в «Русском богатстве» №№ 7 и 8.

Примечания

* «Отвечать Гусеву» и А. Л. Толстой: «Гусев. Чердынь. Личное. Отв<етил> 18 сент. 10 ч. Л. Н.» (ПСС. Т. 82. С. 155).

1

Раздел сайта: