8 марта [1875 г.]
Моск[овско]-Курск[ой] ж. д.
Полустанция Еропкино
Дорогой граф!
Ввиду всех притоков, из которых слагается бурное половодье материнского горя, мы с женой, и в особенности последняя, горячо сочувствуем бедной графине. Но я не могу воздержаться и не указать на одну из сторон этого горя. — Родители, между прочим, оплакивают, в данном случае, смерть того, кто или не мог жить или влачил бы самое тяжелое существование.
По-моему, и всякая, даже самая здоровая, жизнь не находка. Что же сказать о болезненной?
Поездку мою с братом Петрушей в Ясную отодвигаю мысленно до вскрытия весны. В настоящее время у меня двор завален камнями и лесом, и плотники уже стучат спозаранку.
Я совершенно отказался от авторства, но, очевидно, в посланном вам стихотворении сделал, что хотел.
Я хотел набросать эскиз, и потому 2 вторых стиха в куплетах не рифмованы.
1.
Карцев писал брату, что весной уступает своего старого жеребца. Следовательно, и в этом случае будет исполнено ваше желание. Что касается до меня, то роль моя ограничивается приказать отпустить из завода вашим посланным лошадей, на которых доставлю вам формальные аттестаты. Карцовский, как говорит брат, высоких кровей.
У меня в настоящую минуту возятся с молодыми лошадьми, которые проданы в Москву. Боятся вертящихся ветряных мельниц.
Наши общие глубокие поклоны графине — и тетиньке Пелагее Ильиничне.
Будьте здоровее.
Примечания
«Мои воспоминания», ч. II, стр. 288, где оно ошибочно отнесено к марту 1874 г.); Толстой сообщал Фету о смерти своего младшего сына Николая (ум. 20 февраля 1875 г.).
1 См. стихи в письме № 4.