4 апреля [1875 г.],
Моск[овско]-Курск[ой] ж. д.
Полустанция Еропкино
Далатта, далатта! — восклицает, подобно 10 т[ысячам] греков1 имела пробежать между нами. Если бы такой баснословный зверь и родился у меня на сердце, то я настолько знаю (а не верю) ваш светлый ум и благородство, мятое, трепанное и очищенное, как наилучшее сердечко пеньки, и жизнью и серьезным, а не грошевым созерцанием, что я бы сейчас притянул вас к вам же на третейский суд, коему бы подчинился беспрекословно. Если вы дорожите моей дружбой, то насколько же дорожу я тем, что человек с вашими мозгами, проходя мимо меня в жизни, остановился и сказал: «Постой, в этом человеке кое-что есть, что не валяется под всеми заборами!». Это для меня тем бесценнее, что нет такого quasi-умника, не осиливающего в нравствен[ном] и физическом смысле замесить 3 свиньям, который бы не считал меня за дурака. Но Христос с ними.
Как горько, что графиня Софья Андреевна еще не вполне оправилась. Когда, прочитав эту грустную весть брату, я стал приставать к нему насчет лошадей, то он отвечал: «Э! Что там лошади, — а бабу-то, бабу-то жаль, славная баба-то у него». Но авось и хорошие вести дойдут до нас: довольно и вы на свой пай натерпелись в этом году. — К делу: по-моему, ваш план покупки телег, а не телеги и лошадей на Гроворонке не выдерживает критики. Я, по отдаленности Гроворонки от Степановки, узнал опытом, что расстояние в России ничего не значит и желез[ные] дороги нужны только богачам. У меня возят мебель, экипажи, водят взад и вперед лошадей и скот, как по маслу. Я уже писал вам, что аттестаты на кобыл и жеребца молодого готовы, что старый жеребец к вашим услугам к концу мая, ранее чего я вам и не советую поднимать похода. Жеребец теперь на заводе соседа Карцева— По-моему, в Никольском надо собрать 2 хороших подводы на кованых телегах и порядочных лошадей и послать на них 3 человека да взять им мер 8 овса. Маршрут их следующий: из Никольского вашего на Кочеты Алек. Мих. Сухотина, а оттуда на шеншинское Скворчее — это верст 40. Со Скворчего надо ехать на тимскую шеншинскую крупчатку. Деревня Тим (ныне купца Аксенова), а оттуда на шеншинскую Гроворонку. На Гроворонке они отдохнут, получат 2 четверти овса и с богом на Тамбов и Пензу в Самару, что составит верст 300. Из Никольского люди ваши дойдут в 4 дня до Гроворонки за 10 рублей на надежных подводах, а по чугунке 3-е заплатят за 2 дня до Ливен по 5 р. = 15 р., да от Ливен 70 или 80 верст, до Гроворонки заплатят за подводу рублей 8, итого 23 рубля, а времени выгадают один день. Кобыл нечего привязывать. Они на другой же день дойдут сами гоном между двумя телегами, передней и задней, — и дойдут в наилучшем виде. Я смотрел по карте и почтовой таблице: от Гровор[онки] до Самары 1000 верст, и следовательно 20 дней ходу, считая 12 лошадей и 3 человек высшей оценкой по 50 копеек с головы и рта, 150 рублей на проход от Гровор[онки] до Самары. Этого расхода избежать нельзя. А телеги и лошади и в Самаре вам нужны, а не нужны, можно продать. Вот α и ω моего совета. Поступайте, как знаете: vous êtes le maître.
Когда подумаешь, что в настоящую минуту нет семьи, нет дома на Руси, где бы не плясали от восторга по поводу смерти Леонтьева, который всю жизнь протаскался в старом халате и все отдавал на воспитание чужих детей, ça donne une crâne opinion de l’homme. У меня цело письмо Тургенева, где он поет гимн сумасшедшему Мефодию Каткову за покушение на жизнь Леонтьева2. — За что? Есть ли тут капля смыслу? Ждать награды извне естественно, но рассчитывать на нее не рекомендательно.
Послезавтра жду Петю Борисова на святую, а жена выедет, кажется, в понедельник на святой из Москвы. У нас еще снегу пропасть, и морозит, так что когда сойдет снег, неизвестно, хотя реки прошли.
Я, кажется, уже писал вам, что на дворе Степановки Вавилон. Плотники рубят пристройку к дому. Навален камень для 3-х конюшен. Машинисты исправляют паровик. Шорники чинят целый м[еся]ц сбрую Когда все это уйдет, в тот же миг пошлю за попом, и — молебен с водосвятием. Но до конца мая и думать нечего отпачкаться.
Сегодня получил из кон[торы] Боткина уведомление о передаче Соловьевым 700 руб. Передайте графине Софье Андреевне наши общие самые задушевные и сочувственные приветствия и не пускайте ее на весенний воздух оттаивающей земли.
Искренно преданный вам
А. Шеншин
Примечания
—31 марта (см. № 6).
1 «Море, море!». — Теснимый персами отряд в десять тысяч греков, пробившийся наконец под предводительством Ксенофонта к морю, приветствовал его этим восклицанием.
2 Осенью 1874 г. брат М. Н. Каткова, Мефодий Никифорович, два сына которого учились в Катковском лицее, покушался выстрелом из револьвера убить П. М. Леонтьева. По этому поводу И. С. Тургенев 27 сентября писал Фету: «Глубокое спасибо Мефодию Каткову, что он выстрелом в горб Леонтьева нарушил — правда, немного, пакостно-кислую тишину. В этом выстреле меня особенно умиляет то, что произвел его брат Каткова, который только-что успел протрубить, что револьвер берут в руки только нигилисты, и стрелял Мефодий в отмщение своим детям, заклеванным латынью. Браво, Мефодий!» (письмо неопубликовано, хранится в архиве Фета).