18 июня 1890 г.
Глубокочтимый и глубоколюбимый Лев Николаевич!
Письмо ваше доставило мне сердечное удовольствие. Так говорить можно только тому, кого любишь, не беря в расчет, будет ли это приятно, — и вот это-то мне и дорого очень.
Я знал наверно, что картину снимут с выставки1 слава богу, пока нет, и я дорожу этим. Картина Репина была снята не с Петербургской, а с Московской выставки2 по недоразумению, вследствие переусердия, помимо воли государя, который и поправил дело, как только узнал; тут другое дело; я знал в самом начале, что картину снимут и сделают это тихо, незаметно, и действительно вышло так, что и не заметили и не возмутились3. Я знал также, что картину никто не купит и что если окажется после, что ее нужно и можно иметь, то я тогда и приобрету, так как приобрел же Христа в Гефсиманском саду4 через 20 почти лет по написании его. Но не эти только соображения были. Я ее не понял. Я видел и говорил, что тут заметен большой талант, как и во всем, что делает Ге, и только. Я не могу, как вы желаете, доказать вам, что вы ошибаетесь, потому что не уверен, что не ошибаюсь сам, и очень бы был благодарен, если бы вы мне объяснили более подробно, почему считаете это произведение эпохой в христианском искусстве. Окончательно решить может только время, но ваше мнение так велико и значительно, что я должен, во избежание невозможности поправить ошибку, теперь же приобрести картину и беречь ее до времени, когда можно будет выставить. Мало вероятия, чтобы она осталась в Америке, туда пока приобретают только К. Маковского, и сами американские художники лишь подражатели французским; но так как вы туда пишете вашим друзьям, то может случиться, что и останется там, чего никак не желательно. Если же это может быть, то почему же не показать бы прежде в Европе?5.
Теперь позвольте сказать несколько слов о моем собирании русской живописи.
— и все-таки продолжаю. Положим, не тысячу, как вы говорите, а сотню беру ненужных вещей, чтобы не упустить одну нужную, но это не так для меня. Я беру, весьма может быть ошибочно, все только то, что нахожу нужным для полной картины нашей живописи, избегая по возможности неприличного. Что вы находите нужным, другие находят это ненужным, а нужным то, что для вас не нужно. Одни говорят — должно быть непременно поучительное содержание, другие требуют поэтического, третьи народного быта, и только его одного, четвертые только легкого, приятного, пятые прежде всего самой живописи, техники, колорита; и так далее без конца.
Народу нужно опять что-то другое, и приятелю вашему, начинающему такое хорошее дело, очень трудно будет угадать, что именно нужно народу? Он не поймет, да, пожалуй, и не возьмет такую картину, как «Что есть истина?».
На моем коротком веку так на многое уже изменились взгляды, что я теряюсь в решении: кто прав? и продолжаю пополнять свое собрание без уверенности в пользе дела. И так буду тянуть, без уверенности в пользе, но с любовью, потому что искренно люблю музеи и коллекции, куда бы можно притти отдохнуть от постоянных жизненных забот, а что люблю сам, то и другим желаю доставить.
Мое личное мнение то, что в живописном искусстве нельзя не признать главным самую живопись и что из всего, что у нас делается теперь, в будущем первое место займут работы Репина, будь это картина, портреты или просто этюды; разумеется, высокое содержание было бы лучше, т. е. было бы весьма желательно.
С нетерпением жду вашего полного мнения о искусстве6
Ваш преданный П. Третьяков
Примечания
Письмо хранится в рукописном отделении Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина. Ответ на предыдущее письмо, датировка по оригиналу.
1 Картина Ге «Что есть истина?» была снята с XVIII передвижной выставки. Сам Ге писал по этому поводу Толстому 28 марта 1890 г.: «Много передумал и испытал треволнений; хотя и хорошо, что... картина оценена, что она действительно признана умственной и нравственной работой, но все-таки жаль, что она запрещена, жаль того, что общество в таком еще диком, идолопоклонническом состоянии, что не может выносить истины. Жаль не себя, а жаль других...» («Л. Н. Толстой и Н. Н. Ге. Переписка», стр. 132).
2 «Николай-чудотворец избавляет от казни трех невинно осужденных в городе Мирах Ликийских» была закончена в 1888 г. и выставлена в Москве на XVII передвижной выставке в 1889 г. По цензурным соображениям картина была снята, но тут же приобретена Александром III. Толстой видел эту работу Репина на выставке и нашел ее «невозможной» — «все выдумано».
3 Петербургские газеты и журналы замалчивали факт снятия картины с выставки.
4 «В Гефсиманском саду» — картина Ге (1869), встретившая крайне враждебное отношение зрителей; Третьяков купил ее у Ге в 1887 г.
5 «Что есть истина?» была до Америки показана Н. Д. Ильиным в Гамбурге, Берлине и Ганновере.
6 Это «полное мнение» Толстой высказал в своей работе «Что такое искусство?», появившейся только в 1897—1898 гг.