Страхов Н. Н. - Толстому Л. Н., 28 июля 1885 г.

Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому

28 июля 1885 г. Санкт-Петербург.

Все время я занят Вами и мысленно пишу к Вам, бесценный Лев Николаевич. Расскажу по порядку. В Москве я виделся с Аксаковым и выслушал от него восторженный отзыв о Ваших рассказах: Где любовь и . На него повеяло таким духом, что он уже отказывается судить об Вас, говоря, что у Вас свои счеты с Богом, которые нам следует уважать1. Такое же впечатление сделали эти рассказы и на Вл. Соловьева. Он третьего дня приехал сюда и я первым делом дал ему эти две книжки. Вообще я всем и каждому их раздаю; продажа их оказалась у самых дверей Библиотеки, где открылась новая лавочка и где я беру их по 2 коп[ейки]. Сам я не раз их перечитывал и не раз вспоминал о Двух стариках и о Свече2.

Вот чудесное дело! Наконец Вы нашли ту форму, в которой всего яснее и неотразимее выражаются Ваши мысли. Однако же я далеко не так доволен этими рассказами, как другие. Мне все мерещится первая половина , и когда я сравниваю с этим Вашу новую работу, мне ясно, что она сделана с меньшим старанием, а по местам и вовсе небрежно. Если главная сила должна содержаться в изображении души человеческой, то тут у Вас можно указать пропуски и большие пятна. Одно из двух: или рассказ должен быть совершенно анекдотический, как напр[имер], об Марфе и Марии у Луки, или он должен иметь индивидуальный характер. Сказать, что один мужик поджег у другого дом, а тот простил ему и так его этим удивил, что они стали друзьями — такой рассказ не будет иметь никакой силы. Но если я рассказываю про Ивана, как про знакомого, и описываю все, что в нем делалось, то могу очень увлечь. В Вашем рассказе есть много бесподобного; но пробелы большие; напр[имер], конец вовсе скомкан. Как они встречались, как затихала в том и другом злоба — это любопытно и трогательно, а этого нет. Простите меня, Лев Николаевич, что я говорю Вам о том, что Вы сами лучше меня знаете. Но так как Вы заняты этими рассказами, то мне ужасно хотелось бы, чтобы из них вышло несравненное чудо — и Вы можете сделать, и незачем Вам работать на два на три года, когда можете работать на сто и двести лет. Раздумавшись об этом, я пришел к большому вольнодумству. Помните Вы в В чем моя вера главу о разводе3? Много старания и места Вы употребили, чтобы доказать, что Христос не допускал развода. Какой же результат? Если бы Писание была чужая Воля, которой мы должны покоряться, то дело было бы важное; но если Вам хочется доказать, что целомудрие, которое Вам дорого само по себе, как целомудрие, — что оно , а было дорого и Христу, то прежде всего и важнее всего показать всю цену целомудрия, а уже потом, для подтверждения ссылаться на Христа. (Вспомните платоновского Эвтифрона4). Эту более важную задачу Вы и исполнили, именно в Анне КаренинойВ чем моя вера.

Буду уже вполне откровенен. В рассказе Свеча я нахожу слабым место, где добрый мужик объясняет, почему не следует убивать приказчика. Для избежания угрызений совести — я так понял. Но нужно бы другое, нужно указать самое основание этих угрызений, что-нибудь положительное — Вы это лучше моего знаете.

Еще одно привело меня к мыслям о Вас. Я задумал издавать свои критические статьи. И так как оказалось, что я всего больше писал об Тургеневе и об Вас, то я решил сперва выпустить книжку под заглавием: Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом5. Перебирая эти статьи, я почувствовал было сперва отвращение к своим писаниям и стал колебаться: стоит ли этот вздор издавать? Но когда дело дошло до статей об Вас, я почувствовал, что в них есть жизнь, что их нужно печатать, и во мне сильней и сильней заиграла моя любовь к Вам, глубокое сочувствие к образу Ваших чувств. Нужно служить по мере сил тому делу, которое Вы начали и ведете; это будет мне отрадою и опорою. В предисловии я постараюсь высказать дело как можно яснее. Против Тургенева я почти все время (кроме первой статьи) враждовал — и то хорошо; не нужно, чтобы эта слава ослепляла; а то из-за восторгов уже ничего разобрать нельзя.

Кроме этого печатания, занимаюсь теперь еще писанием; пишу 6; очень уж набралось много против них. На здоровье теперь мне грех жаловаться и тот период скуки, которым начинается всякое одиночество, уже прошел.

Простите меня, бесценный Лев Николаевич. Графине мое усердное почтение и скажите, что я буду считать себя обиженным, если не продержу корректуры по крайней мере двух томов Вашего 7. Каковы-то были Ваши разговоры с Градовским8? Непременно повидаюсь с ним, когда он вернется. Кланяюсь низко всей Ясной Поляне.

Ваш всею душою

Н. Страхов

Статья о Кингслее и Эмерсоне оказалась несколько безграмотною и мало занимательною. Я ее сдал Мещерскому9; наверное будет напечатана.

Примечания

1 В письме к Страхову от 9 июня 1885 г. Аксаков писал: «Не успел я письмо докончить, как прочел новые только что вышедшие из печати два рассказа Толстого [«Где любовь, там и Бог», «Упустишь огонь — не потушишь»], и так они, по-моему, хороши, что я купил их (цена каждому — полторы копейки) и послал под бандеролем Николаю Яковлевичу [Данилевскому]... Вот такая проповедь его [Толстого] дело. Но чтобы воспринять благодать такой проповеди, нужно было уготовить почву душевную, просветить и прогреть душу такой искренностью, стать к святой истине в такие чистосердечные любовные отношения, тайна которых не подлежит нашему анализу, и которые ставят его, автора, вне суда нашего. Очевидно, у него свой конто-куррант с Богом...» — журнал «Литературная учеба» (1980, № 4), С. 202.

2 «Два старика» был издан в 1885 г., «Свечка, или как добрый мужик пересилил злого приказчика» появился в «Книжках Недели» за 1886 г. (вып. I), и уже потом в отдельном издании.

3 VI глава трактата Толстого «В чем моя вера?».

4 Диалог Платона «Эвтифрон».

5 —1885) (СПб., 1885), X, 484 с.

6 Статья «Историки без принципов. Заметки о Ренане и Тэне» — газета «Русь» (№ 8), С. 7—8 и (№ 9), С. 4—7.

7 «... Я все собиралась благодарить Вас за вторичное предложение держать корректуру. Но типографии очень ропщут и так за посылку в Тулу и грозят, что поздно кончат печатанье, которым я очень тороплюсь... Кроме того, Сережа [С. Л. Толстой] взялся помогать и огорчен бы был, если бы я отняла у него это дело...» (ПТС, II, С. 178).

8 Здесь речь идет об Александре Дмитриевиче Градовском (1841—1889), историке государственного права, критике и публицисте. Посещение им Ясной Поляны не отмечено биографами Толстого. Критик Г. К. Градовский («Гамма») единственный раз посетил Толстого в Ясной Поляне в 1909 г.

9 — редактор «Гражданина».

Раздел сайта: