Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому
Февраль 1887 г. Санкт-Петербург.
Очень виноват я перед Вами, бесценный Лев Николаевич; из усердия я поторопился, вопреки своему правилу, и с большою развязностию написал Вам свое суждение о Вашей драме. Теперь я очень сержусь и на себя, и на Стаховича1, обманувшего меня чтением, и на всех, кто читал, слышал и не умел ничего понять прямо. Дней пять, как я получил, наконец, Вашу драму и с тех пор не могу от нее оторваться, не могу ею начитаться. Боже мой, как хорошо! Как это живо, правдиво, точно, как просто и как глубоко захватывает дело! То, что я говорил о первом акте, я скажу теперь обо всей драме — она отодвигает на задний план всех Островских23. Я восхищаюсь естественностию, краткостию, характерностию каждого разговора; выбор минуты, чередование сцен, полнота всей жизненной обстановки — что за прелесть, что за совершенство!
Как глупы мне кажутся теперь речи о Шекспире4, о действии, о цельности и т. п.!
Да, тут нет действия. Преступления зреют постепенно и совершаются не в порыве, не в борьбе мыслей, а под прямым влиянием обстоятельств на людей с тупою совестью. Но ведь это и хорошо, это и есть правда, это и есть задача!
— самые обыкновенные, самые ходячие преступления — и Вы показали нам, как они делаются, Вы первый осветили их настоящим светом. Они делаются простодушно, людьми скверными, но не злодеями во вкусе Шекспира или Вальтер-Скотта5.
Эта скверность принадлежит — бабам, с их похотливостью и бессовестною поблажкою всякому греху. Ваши бабы, завидующие, ссорящиеся, лукавящие и никогда не кающиеся — что это за живая и поразительная картина!
Мужики добродушны, сильны, совестливы. В Вашего Акима я просто влюблен, я вижу его, как живого, слышу его отрывистую речь, его крики — и всплакнул я не раз от этого золотаря6.
В том и беда наша, что с нашими понятиями о трагическом и о красоте, мы разучились смотреть на вещи просто и ищем везде или безобразия, или эффектных речей и действий. Воображаю, как будут исполнять Вашу драму! Как будут подчеркивать всякую грубость, как из Матрены сделают леди Макбет7 и придадут демонскую ядовитость ее речам и т. д. Наделают Вам таких эффектов и страстей, что Вы не узнаете Вашего тульского народа.
— но теперь я буду умнее, не буду говорить об них, пока не всмотрюсь, не вдумаюсь хорошенько. Так как я, по своим чувствам, нахожу, что драма мне очень понятна, что мне уже доступно самое важное ее содержание, то меня теперь занимает другое. Я обращаюсь к самому себе и говорю себе:
Ну вот тебе то, чего ты так желал; вот художественное создание высокой, несравненной силы. Ты впиваешься в него и не можешь досыта начитаться. Что же оно тебе дает? Что тебя занимает? Какая душевная польза от этого созерцания жизни, раскрытой до самого дна?
Дайте подумать, бесценный Лев Николаевич.
А между тем, прежде всего, простите, что так навязываюсь Вам со своими письмами. Нынешнее письмо, как Вы видите, было совершенно необходимо, кроме моего всегдашнего желания уверять Вас в неизменной моей преданности, в том, что поклоняюсь Вам глубоко.
Ваш
P. S. Графине8 мое усердное почтение. В драме, как она напечатана, есть недосмотры, иные грубые. Выправлю хорошенько и на всякий случай пришлю один экземпляр Графине, а другой Черткову.
Примечания
1 Стахович Александр Александрович (1830—1913) — орловский помещик, актер-любитель, автор книги «Клочки воспоминаний».
2 —1886) — драматург.
3 Потехин Алексей Антипович (1829—1908) — писатель и драматург.
4 Шекспир Вильям (William Shakespeare) (1564—1616) — великий английский драматург и поэт.
5 Скотт Вальтер (Walter Scott) (1771—1832) — английский писатель, создатель жанра исторического романа.
6 Аким, отец Никиты, занимается отхожим промыслом — чистит выгребные ямы. Таких людей называли .
7 — героиня трагедии В. Шекспира «Макбет» (1606).
8 С. А. Толстая.