Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому
20 марта 1894 г. Санкт-Петербург.
Вчера я получил Ваше письмо1, бесценный Лев Николаевич, в то время, когда у меня сидел Гальперин и я уже готов был отдать ему Ваши письма. Я принялся отговариваться, полу-солгал, полу-обещал и не дал писем. Конечно, он не замышляет ничего дурного, но он навязчив, как еврей, и туп в своих понятиях, как француз. Большой пользы от него ожидать нельзя. Я постарался и постараюсь выгородить Вас. Он говорил, что получил от графини Александры Алексеевны2 копии с Ваших писем. Будет с него! Пусть нанижет книжку ходячих фраз с ходячими приемами глубокомыслия и тонкости. Он довольно умен, но ничуть не подготовлен для понимания Вас и русской литературы. Для него это — чужая область.
А вечером вчера пришел ко мне Платон Кусков (помните его стихи?)3. У него с месяц назад умерла жена и об этой смерти я все хотел написать Вам. Они жили почти так, как Позднышев со своей женой4, вечно ревновали и под конец дошли до большого охлаждения. А у них две дочери замужем, два сына студенты и еще трое детей. В последний раз, как я у них обедал, жена стала горько жаловаться. (У них все делалось открыто, и они оба болтливы, так что горе их не казалось серьезным.) Жена жаловалась, что она всю жизнь жила в одиночестве, что муж не входил в ее вопросы и мысли, и она сама должна была все решать и обдумывать. Меня поразила ее искренняя, горячая речь, и муж не нашелся, что сказать. Через две-три недели после этого обеда она заболела, она, — считавшаяся самым здоровым членом семьи. Наконец она слегла, пролежала недели две и умерла. Болезнь — расстройство сердца, мучительная, но не очень, без бреда и забытья, и смерть — мгновенная, без агонии. И вот в эти две недели (мне все подробно рассказывали) происходило самое лучшее, что только было в жизни этой семьи. За больною ухаживали неусыпно, самоотверженно муж и дети, — и она поняла, как ее любят. Она прежде не верила ни любви мужа, ни любви детей, а тут приходила в умиление от их забот и была необыкновенно счастлива тем, что ее подозрения и вражда растаяли без следа. Эта болезнь и смерть пробудила во всех самые лучшие чувства.
Когда я шел на вынос, то думал: хорошо, что естественный эгоизм так силен в людях, а не то, после такой потери, мужу, влюбленному тридцать лет в свою жену, пришлось бы пропасть от горя. И, точно, все прошло благополучно. Кусков говорил мне, что упрекает себя за то, что мало страдает, что ему порой кажется стыдно жить, что он удивляется, когда находят на него минуты, в которые он забывает о смерти жены. Он прибавлял, что вообще не хорошо, что у людей так мало страданий, что ведь только в страданиях человек начинает по-человечески мыслить и чувствовать. Рассказам о жене у него нет конца. Вчера он говорил, что всегда сам обрезывал у нее ногти на ногах, необыкновенно, по его суждению, красивых. Но в последние два года вражда дошла до того, что это обрезывание ногтей прекратилось. Когда же больная почувствовала прежнее, и даже лучшее настроение любви, она просила мужа обрезать ей ногти, — и он вспоминал об этом с большой отрадой.
Простите мне бледность этого рассказа, но Кусков и его жена для меня живые лица, хорошо знакомые, и я готов радоваться, что эта смерть была таким благополучием.
Теперь я совершенно погружен в печатание Фета; оно, наконец, кончается, и скоро я буду свободен. Все больше и больше влюбляюсь в эти стихи и все лучше их понимаю. Болезнь Марьи Петровны5 очень меня огорчает; дай Бог, чтобы сбылось предвещание Говорухи, который пишет, что уверен в выздоровлении, несмотря на толки докторов. А что Вы скажете о Говорухе? Он пишет, что пленен Вами, что с Вами разговаривал. В нем есть черта, которая его портит, — очень тонкая ходульность, а несомненно — человек с умом и характером6.
Ваши несколько страниц о свободе воли 7. Что значит — не только мыслить, но и руководиться чувством, душою! Мне приходило на мысль написать толкование на эти страницы. Относительно своей статьи об истории философии8 я успокоился: все ее хвалят. Очень горжусь, что сделан почетным членом Общества вместе с Вами9. И, если уж пошло дело о честолюбии, то честь не малая! В последнее время чувствую себя здоровым и зародились у меня планы — написать то и другое. Конечно, все о важнейших предметах10 имела и имеет философия в жизни людей? Мне следовало бы по крайней мере кончить статью этим вопросом.
О Микулич напишу Вам в следующий раз11настоящее писание, не выдуманное, не , как выражается мой приятель Стахеев (купеческого рода)12.
Простите меня, и дай Вам Бог здоровья и всякого благополучия! Усердные поклоны Софье Андреевне, Марье Львовне, а если приехали Парижские странники, — то Татьяне Львовне и Льву Львовичу. Его Совершеннолетие — опять ведь хорошо!13
Н. Страхов
1894 20 марта Спб.
Примечания
1 От 16 марта 1894 г.
2 — такая же, как и в его письме от 24 апреля 1890 г. Речь идет об Александре Андреевне Толстой.
3 Кусков Платон Александрович (1834—1909). Стихи начал публиковать в 1854 г. в «Современнике», позднее сотрудничал в журнале братьев Достоевских «Время» и почвенническо-славянофильской «Заре». В 1886 и 1889 гг. выпустил сборники стихов. Второй сборник — «Наша жизнь» — прислал с дарственной надписью: «Графу Льву Николаевичу Толстому смиренное приношение» (книга сохранилась в Библиотеке Л. Н. Толстого в Ясной Поляне). Любимыми поэтами Кускова были А. А. Фет и Я. П. Полонский.
4 Имеется в виду «Крейцерова соната» Толстого.
5 М. П. Фет-Шеншина умерла 20 марта, в день, когда писалось это письмо. Страхов узнал о ее кончине на другой день.
6 Говоруха-Отрок Юрий Николаевич (псевдоним Ю. Николаев) (1850—1896), литературный и театральный критик, обозреватель газеты «Московские ведомости». Другие источники о встрече Говорухи в 1894 г. с Толстым неизвестны.
7 «Царство Божие внутри вас», запрещенного к печатанию в России, появился, под заглавием «К вопросу о свободе воли», в журнале «Вопросы философии и психологии» (1894, № 4 (24)), С. 1—7. См. ПСС, Т. 28, С. 278—286.
8 «О задачах истории философии». См. Письмо 426 Страхова к Толстому от 13 января 1894 г.
9 Событие произошло 24 января 1894 г. на годичном собрании Московского психологического общества. Сообщение появилось в № 3 (23) журнала «Вопросы философии и психологии». Встречавшийся в марте этого года с Толстым посол США в России Эндрю Диксон Уайт (Andrew Dickson White) (1832—1918) позднее написал: «О своих отношениях с царским правительством в настоящее время он сказал, что недавно его выбрали в научное общество в Москве, но петербургское правительство вмешалось и потребовало отмены выборов. Толстой добавил, что, просыпаясь по утрам, он удивлен тем, что его еще не сослали в Сибирь» — В мире отечественной классики. Сборник статей, Выпуск 2. (М-ва, 1987), С. 369—370. Перев. по кн. «Autobiography of Andrew Dickson White» (Лондон, 1905), Т. II.
10 В 1894 г., помимо некоторых переизданий, Страхов напечатал рецензию на книгу К. Д. Ушинского «Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии» и статью (возражение В. С. Соловьеву) «Исторические взгляды Г. Рюккерта и Н. Я. Данилевского».
11 — псевдоним Веселитской-Божидарович Лидии Ивановны — см. прим. 3 к Письму 420 Страхова к Толстому от 12 сентября 1893 г. Приезжала в Ясную Поляну 12 мая 1894 г. (первая личная встреча). В 1894 г. появился ее роман «Зарницы» (см. следующее письмо). Беседуя в 1897 г. с критиком Ф. Д. Батюшковым и редактором-издателем журнала «Cosmopolis» Ф. Ортмансом, Толстой сказал, что «Зарницы» — «произведение замечательное, это лучший роман за последние годы» — «Русская литература» (1963, № 4), С. 217—221.
12 —1918), плодовитый, интересный писатель консервативного направления, незаслуженно забытый. Близкий друг Страхова.
13 В журнале «Северный вестник» (1894, № 2) был напечатан рассказ Л. Л. Толстого «Совершеннолетие».