Страхов Н. Н. - Толстому Л. Н., конец декабря 1894 г.

Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому

Конец декабря 1894 г. Санкт-Петербург.

Не могу выразить, как меня обрадовало Ваше письмо1, бесценный Лев Николаевич, присланное с доктором Алексеевым2 очень мне понравился, но больше всего тем, что приехал от Вас. Университетские дела принимают, очевидно, крутой ход и наводят беспокойство. Перескажу Вам здешние толки. Во-первых, говорят, что начало дела — не в студентстве, а в профессорской среде, что есть там молодой доцент по русской истории, который держится прежнего направления Ключевского и был возмущен новым его направлением, да счел за нужное и других возмущать. Вот отчего протест произошел гораздо позже, чем сказаны были слова, против которых было протестовано. Во-вторых, мне объяснили, почему дело двигается так медленно. Начальство ждет Татьянина дня3 и не станет разбирать и освобождать, пока не миновал этот день и оно не увидит, что ему нечего больше бояться. Бедные молодые люди! Их поставили в беспокойное положение и желают, чтобы они оставались покойными. Но делать нечего; без сомнения, если 12 января пройдет благополучно, то угроза, висящая над арестованными, разрешится чем-нибудь незначительным, мягким. К несчастию, из разговоров здесь я почувствовал, что расположение к самым крутым мерам обнаруживается без всякого зазрения: мы давно привыкли к ним, то есть привыкли и принимать их и переносить на себе. Кроме того, подозрения в самых злостных мыслях и затеях стали с 4 апреля 18664, и даже ранее, так вероятны, что потерпевшие наказание едва ли встретят какое-нибудь сочувствие. Боже мой! Как все тихо идет, как медленно изменяется наш образ мыслей и чувств! И что́ нужно делать, чтобы это изменение шло прочно, чтобы дела приняли порядок правильный, ясный?

«Вероятно и еще что-нибудь будет!» сказал, почти зевая, Иван Давыдович5, человек в сущности добрый и может быть больше других сделающий что-нибудь в пользу угрожаемых.

Очень я был рад, услышавши от Алексеева, а также от Ганзена6, что Вы бодры и здоровы. Очень грустно, что Лев Львович производит такое печальное впечатление; я утешаю себя тем, что по крайней мере ему не делается хуже. Обрадовался я также, услыхав от доктора, что Чертков ехал с ним сияющий здоровьем. Не увижусь ли с ним? То-то было бы хорошо.

Праздники идут у меня ровно, хотя одиночество томит меня сильнее: мои Данилевские все уехали7º не было, и льда на окнах я еще не видал. Все держу корректуры и скоро пришлю Вам две книги.

Простите меня! Софье Андреевне — передайте усердное поздравление с новым годом. Кто это восхищался Ванечкой? Да, Анна Григорьевна Достоевская, не находившая слов, чтобы похвалить и его и Софью Андреевну.

Всей душой Вам преданный и неизменный

Н. Страхов

P. S. Марью Львовну я забыл! Нет, я ее живо помню и сердечно благодарю. А что Андрюша и Миша?

1 Остается неизвестным.

2 Алексеев Петр Семенович (1849—1913) — врач, автор книг и брошюр против пьянства. Статья Толстого «Для чего люди одурманиваются?» (1891) — предисловие к одной из них (изд. журнала «Русская мысль»). В 1888 г. Алексеев выпустил книгу «По Америке. Поездка в Канаду и С. Штаты». В ОР ГМТ сохранилась корректура исправленной Толстым книжки, вероятно подготовленной Алексеевым: «Пора опомниться. О вреде спиртных напитков. Составлено по изложению американского священника, бывшего профессора химии Л. П. Пакина» (издана «Посредником» в 1888 г.). В 1894 г., благодаря содействию А. Ф. Кони, Алексееву удалось перевестись из Читы в Ригу, где он до конца жизни продолжал служить, как и в Чите, помощником врачебного инспектора.

3 12/24 января, студенческий праздник, день основания Московского университета.

4 День покушения на Александра II.

5 — см. прим. 6 к Письму 440 Страхова к Толстому от 17 декабря 1894 г.

6 — см. прим. 2 к Письму 400 Страхова к Толстому от 17 сентября 1891 г.

7 Семья Николая Яковлевича Данилевского (1822—1885), естествоиспытателя, философа, публициста, близкого друга Страхова (см. прим. 4 к Письму 2 Страхова к Толстому от 18 ноября 1870 г.).

Раздел сайта: