Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому
25 декабря 1875 г. Санкт-Петербург.
Читал и перечитывал, могу сказать, изучил Ваше длинное и удивительное письмо, бесценный Лев Николаевич. Переписанный отрывок есть совершенство в своем роде по искренности, силе и простоте. И все остальное содержит в себе мысли, с которыми не могу не согласиться, притом часто выраженные с художественной меткостью. Если бы я писал, я сказал бы, кажется то же самое, но в общем изложении я употребил бы другие термины. Общий метод наук, о котором Вы говорите, есть анализ, разложение явлений на части и рассматривание каждой части отвлеченно. Каждая наука при этом претендует, что она ищет и синтеза и что старается дойти до него. Но синтеза на деле не происходит и все ограничивается без конца продолжаемым анализом. Отсюда то странное явление, что исследования наполняются, науки разрастаются, а истинного познания у человечества также мало, как и прежде. Философия же неизбежно требует синтеза. То, что Вы говорите о различии материалистов, Платона, Гегеля, Шопенгауэра, очень мне по душе. Ваши мысли для меня вообще очень питательны; но не берусь Вам отвечать сейчас же — я очень медленно думаю.
В настоящую минуту я решился на одно дело, которое не уведет, однако же, меня далеко от предмета нашей переписки. Я приготовился и хочу писать о спиритизме. Чувствую, что беру опять отрицательную задачу, буду спорить против сложившихся мнений, а не развивать свои мысли; но что делать? — видно, это моя судьба. Но я имею при этом цель самую общую; я предполагаю, что спиритизм основан на нашем стремлении к иррациональному (предисловие к Миру как целое), но что он ищет этого иррационального не там, где следует. Разве не хороша задача: указать и определить всю ту область, где его не следует искать? Меня, собственно, увлекла мысль — показать настоящий характер наших познаний, физики, химии, астрономии и пр. То есть доказать, что тут нет познания сущности, что все эти познания односторонние, отвлеченные и потому совершенно верные. Так «дважды два четыре» потому и верно, что никакого сведения в себе не заключает. Вот отчего нельзя искать чудес, откровений, иррационального, в математике или в механике — ни в исполнении их законов, ни в нарушении. Эту скудость всех научных результатов мне очень бы приятно было выяснить, хотя я ничего взамен их предложить не могу. Так и всегда было со мною. Во время моей журнальной деятельности я всегда чувствовал, что мне некуда вести своих читателей. Понемногу я понял, где нужно искать источника силы наших нигилистов и революционеров. В них жива жажда деятельности, и они с радостью хватаются за указываемые им цели. А мы, консерваторы, славянофилы и т. п. — мы только знаем, чего не делать. По-моему, русский народ резко разделяется на два класса, людей пассивных и деятельных. В пассивных, которых большинство, — хранятся наши лучшие качества, простота, правда, всякая душевная красота. Деятельные — почти без исключения дурны; это или бестолковые молодые люди, как нигилисты, или люди без стыда и совести, жестокие, своенравные, сильные, но отталкивающие. Эти деятельные все у нас делают, а мы и вся пассивная масса только переносим и отрицаем их глупости. Припоминаю разговор, который был у меня с Н. Я. Данилевским. Он вполне соглашался с Вашею статьею «О народном образовании», но находил, что предмет недостоин — «Да и не нужно знать», отвечал он. Как же учить? — спросил я. «Как попало; так, как мы сами учились». Это его буквальный ответ. Так и в других делах мы, люди пассивные, не имеем целей и правил.
Не знаю, понятно ли я высказался; но простите меня, что я опять, как за соломинку, хватаюсь за отрицательную работу. Я посвящу ей два-три месяца, и все думаю, что она не бесполезна для главной цели. Напечатаю ряд маленьких статей в газете Русский мир; буду присылать к Вам по мере печатания.
На Ваш вопрос о книгах, укажу Вам две: Büchner, Kraft u[nd] Stoff1 (вероятно читали, я хотел только сказать, что по наивности эта книжка очень стоит внимания) и Милль, «Ог. Конт и позитивизм» (есть на русском с незначительными выпусками)2 — очень поучительна. Впрочем, хорошего изложения позитивизма я не знаю; думал я даже сам заняться этим учением, и свое-то изложение я уж считал бы хорошим.
Еще раз прощайте. Что Каренина? 3, Вы видите, как оно может быть полезно; в нем больше поучения и важности, чем Вы предполагаете. Я перечитываю Каренину и люблю ее сердечно.
Ваш всею душою
Примечания
1 «Kraft und Stoff» («Сила и материя») — сочинение Людвига Бюхнера (Ludwig Büchner) (1824—1899) — немецкого врача, естествоиспытателя и философа, сторонника социального дарвинизма.
2 Г. Г. Льюис и Дж. Ст. Милль. «Огюст Конт и положительная философия», перевод Н. Неклюдова и Н. Тиблена (СПб., 1867); Конт Огюст (Auguste Comte) (1798—1857) — французский философ, один из основоположников позитивизма в социологии.
3 См. в книге: Э. Г. Бабаев. Лев Толстой и русская журналистика его эпохи (М-ва, Издательство Московского университета, 1978), С. 125—214.