Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому
20 января 1878 г. Санкт-Петербург.
Вы забываете, бесценный Лев Николаевич, что Вы очень замечательный писатель нашего времени, и что я — критик. Это звание критика, Вами очень пренебрегаемое, навязано было мне отчасти против моей воли, но, как я теперь вижу, не без причины, и я его признаю за собою, и ценю больше, чем Вы. Между прочим, ему я обязан большим благополучием — знакомством с Вами. Как бы то ни было, чтение корректуры Анны Карениной было для меня делом, а не потерею времени и не помехою настоящей работе. Так как я медленно понимаю, то мне нужно долго вникать в читаемое, — и я делал это с великим наслаждением, так как чувствовал, что тут у меня под ногами твердая почва. Если б не неисправности типографии, которая оказалась такою же, как все типографии, то кроме чувства самой полезной и привлекательной работы я ничем бы не мог помянуть корректуры Анны Карениной1.
Но мы еще поговорим об этом романе, а теперь займемтесь текущими делами. Где Фет? И где Голохвастов? Нужно написать и тому, и другому. Голохвастов прислал мне оттиск драмы2 своей жены с ее надписью, а Фет спрашивает, не переводить ли ему Критику Чистого разума Канта. Конечно не переводить — она уже переведена3, да и не подходит под мысль Фета, под его мечту о работе. Но я до сих пор ничего не придумал.
Моя работа идет недурно — я уже на конце статьи. С нетерпением буду ждать Вашего отзыва, и часто думаю о Вас, когда пишу. Это может быть начало длинных работ.
Чтобы писать стал сидеть дома. Теперь очень привык, и на вечерах (или так называемых днях) мне скучно. Даже ералаш4 не веселит.
Но, разумеется, был на похоронах Некрасова. Я не пошел к нему, когда он звал меня обедать, но на похоронах был не из одного любопытства. Зрелище было странное. Хотели раздуть как можно больше, но удалась разве десятая доля того, что ждали и хотели. Было не очень много: большею частию студенты, маленькая кучка литераторов — и никого больше, так что экипажей было до странности мало, и вся толпа имела мизерный вид. Несли на руках очень тихо. Священник, профессор Университета Горчаков5 сказал надгробное слово, которое своею фальшью до боли раздражило меня.
Он восхвалял в покойном веру, надежду и любовь6, в которой Некрасова ставили выше Пушкина и Лермонтова. Толпа кричала браво!
Очень хотелось бы поговорить с Вами о Некрасове. Меня он привлекал просто как человек с волею, с страстями, который умел желать и добиваться, чего хотел. Немало нужно было практического ума, чтобы создать себе такую репутацию; а потом он уже был рабом своей репутации, уже жалко и невозможно было не стараться о ее сохранении. Но эта фальшь, и эти фальшивые похороны — сделали на меня тяжелое, почти гадкое впечатление. Клянусь Вам, Лев Николаевич, по правде, мне было бы стыдно, если бы это были мои похороны. Ни одного человека, сочувствующего искренно, а все сочувствия — фальшивые, — ведь это ужас! И тем ужаснее, чем больше фальшивых слез и чем громче фальшивые крики!
Ваши мысли об искании веры, которое так часто встречается, очень меня занимает. Сегодня еще я просматривал 4 тома Шеллинга7, Philosophie der Mythologie и Philosophie der Offenbarung, конечно, последняя грандиозная попытка этого рода; эти томы изданы после его смерти и, кажется, не произвели никакого влияния. Иногда я поддаюсь этого рода настроению, но зато потом мною овладевает просто ярость — так мне становятся противны всякие сделки с своею мыслью. В Оптиной Пустыни О. Амвросий дал мне Исаака Сирина. Я принялся читать, — представьте, что книга переведена на несуществующий язык, подобие славянского. Я бросил, так как не мог добраться смысла. Достал другой перевод, на русский язык. Читаю и чувствую, что переводчик не понимал половины того, что переводил, а очень старался о пышности выражений. Досада меня берет ужасная. Все ведь это сделки; — для верующих всякая бессмыслица хороша, лишь бы пахло благочестием. Они в бессмыслицах плавают, как рыба в воде, и скорее им противно все ясное и определенное.
8, на которую ссылается Шопенгауэр, Köppen9 о Буддизме и т. д. Лаоцзы я привел из книги St. Julien: Le Livre de la voie et de la vertue, par Lao-Tseu10. По некоторым выражениям книга показалась мне очень глубокою; но я еще не занимался ею как следует.
Я получил 2 экземпляра , и очень Вас благодарю; но уже успел открыть некоторые опечатки, и они меня мучат.
Простите, бесценный Лев Николаевич; от всей души желаю Вам здоровья и успеха в той работе, которая обещает нам опять что-нибудь гигантское. Графине мое усердное почтение.
Ваш всею душою
Н. Страхов
11; Вы увидите, какая это горячка и какая бестолковщина.
1878. 20 янв.
Примечания
1 Закончив работу над корректурами первого отдельного издания романа «Анна Каренина», Страхов собрал все имевшиеся у него рукописи и отдал их переплести. К тому приложена заметка Страхова: «Этот том — экземпляр Анны Карениной, с которого печаталось отдельное издание 1878 года. Он состоит из листов, вырванных из «Русского вестника» и содержит в себе поправки и перемены, сделанные рукой самого автора. Но так как тут встречается и моя рука, то считаю нужным рассказать, как это случилось. Летом 1877 года я гостил у гр. Л. Н. Толстого в Ясной Поляне (июнь, июль) и подал ему мысль просмотреть Анну Каренину, чтобы приготовить ее для отдельного издания. Я взялся прочитывать наперед, исправлять пунктуацию и явные ошибки и указывать Льву Николаевичу на места, которые почему-либо показались мне требующими поправок, — преимущественно, даже почти исключительно неправильности языка и неясности. Таким образом сперва я читал и наносил свои поправки, а потом Л. Н. Так дело шло до половины романа, но потом Л. Н., все больше и больше увлекаясь работой, перегнал меня и я поправлял после него, да и прежде всегда просматривал его поправки, чтобы убедиться, понял ли я их и так ли разбираю — потому что мне предстояло держать корректуру.
(5 часов) мы должны отправляться гулять, чтобы освежиться и нагулять аппетит. Как ни приятна была мне работа, но я, по свойственной мне внимательности, обыкновенно не пропускал срока и, изготовившись на прогулку, принимался звать Л. Н. Он же почти всегда медлил и иногда его было трудно оторвать от работы. В таких случаях следы напряжения сказывались очень ясно: были заметны приливы крови к голове, Л. Н. был рассеян и ел за обедом очень мало.
Так мы работали каждый день больше месяца. Этот упорный труд приносил свои плоды. Как я ни любил роман в его первоначальном виде, я довольно скоро убедился, что поправки Л. Н. всегда делались с удивительным мастерством, что они проясняли и углубляли черты, казавшиеся и без того ясными, и всегда были строго в духе и тоне целого. По поводу моих поправок, касавшихся почти только языка, я заметил еще особенность, которая хотя не была для меня неожиданностию, но выступила очень ярко. Л. Н. твердо отстаивал малейшее свое выражение и не соглашался на самые по видимому невинные перемены. Из его объяснений я убедился, что он необыкновенно дорожит своим языком и что, несмотря на всю кажущуюся небрежность и неровность его слога, он обдумывает каждое свое слово, каждый оборот речи не хуже самого щепетильного стихотворца.
А вообще — как много он думает, как много работает головою, — этому я всегда удивлялся, это поражало меня как новость при каждой встрече, и только этим обилием души и ума объясняется сила его произведений.
1880. 18 Апр. Спб.
За восьмою частью здесь помещены четыре печатных листа, содержащие начало «Анны Карениной». Эти листы и следующие за ними корректуры составляют остатки того первого издания, которое думал сделать Л. Н. прежде, чем стал помещать свой роман в «Русском вестнике». Печатание начато было в Москве, и корректуру взялся просматривать Ю[рий] Ф[едорович] Самарин. Но потом, если не ошибаюсь, в самом начале 1875 года, Л. Н. обратился с корректурами ко мне. На пятом листе, однако же, все дело остановилось.
1880 18 Сент. Спб.».
Этот переплетенный том был передан Страховым в рукописное отделение Императорской Публичной библиотеки в Петербурге. В настоящее время том хранится в ОР ГМТ. О Ю. Ф. Самарине см. прим. 5 к Письму 111 Страхова к Толстому от 8 апреля 1875 г.
2 Драма в стихах О. А. Голохвастовой «Две невесты» была напечатана в журнале «Русский вестник» (1877, № 10), и в том же году вышла отдельным изданием в Москве. О Голохвастовой см. прим. 1 к Письму 124 Страхова к Толстому от 4 ноября 1876 г.
3 Труд И. Канта «Критика чистого разума» был переведен в 1867 г. Михаилом Ивановичем Владиславлевым (1840—1890), профессором (с 1868) философии, впоследствии ректором Петербургского университета (с 1887).
4 — старинная карточная игра.
5 Протоиерей Михаил Иванович Горчаков (1838—1910), профессор церковного права в Петербургском университете.
6 Имеется в виду речь теоретика марксизма Георгия Валентиновича Плеханова (1856—1918), в то время одного из руководителей революционной народнической организации «Земля и воля». О Пушкине на похоронах Некрасова говорил и Достоевский. См.: Дневник писателя. 1877, Декабрь. «Смерть Некрасова. О том, что сказано было на его могиле».
7 «Философия мифологии и Откровения, или Положительная философия» — изложенное в многочисленных лекционных курсах религиозно-философское учение, разработанное Шеллингом в 1830—50-х гг. В 1863 г. Страхов перевел первые две лекции из этого сочинения. Под заглавием «Историко-критическое введение в философию мифологии» перевод был опубликован в журнале «Якорь» (1863, №№ 1, 2, 4, 7).
8 —1717) — писательница по религиозно-нравственным вопросам. Ее сочинения: «Кратчайший и легчайший способ молиться, коим каждый легко может приобрести внутреннюю сердечную молитву и достигнуть чрез то высокого совершенства» (СПб., 1821; 2-е изд. — СПб., 1822) и «О последовании младенчеству Иисуса Христа», переведенные Дмитрием Евгеньевичем Кашкиным (1771—1843) и др., были запрещены к обращению.
9 Кöппен Фридрих (Friedrich Köppen) (1775—1858) — немецкий философ, главное его сочинение: «Darstellung des Wesens der Philosophie» («Изложение сути философии») (Нюрнберг, 1810).
10 Жюльен Станислас (Stanislas Julien) (1799—1873) — выдающийся французский ученый-ориенталист, руководитель кафедры китайского языка в Collège de France. Французский перевод книги китайского философа Лао-Цзы «Книга о Пути и Благодати» вышел в Париже в 1841 г.
11 В. В. Стасов. Письмо к издателю — «Новое время» (1877, № 433).