Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому
15 марта 1873 г. Санкт-Петербург.
Опишу Вам подробно, бесценный Лев Николаевич, что со мною случилось. Уехал я от Вас 19-го1; признаться, я колебался; но так как Сергей2 сказал мне: «лошади готовы, сейчас подают», то отступать назад мне уж показалось поздно и странно, и я уехал. День был удивительный: солнце, сугробы снега, деревья в серебре — я любовался всю дорогу. Поезд, как Вы знаете, опоздал; однако он пришел гораздо раньше, чем было объявлено; каким-то чудом Кн. Оболенский3 догадался и вовремя явился на станцию — и мы покатили. В Москве я, по совету начальника станции, взял извощика, гнал сколько можно и поспел за 2 или за 3 минуты до отправления курьерского поезда в Петербург. Я был ужасно рад, как будто мне действительно нужно было за чем-нибудь так торопиться. Таким образом 20-го, часу в 12-м, я был в Петербурге. На прежней квартире4 комната моя оказалась свободною, я напился чаю, поговорил с моим сожителем, умылся, прибрался и — в Библиотеку5. «Прекрасно, что Вы приехали, делать Вам нечего, но непременно нужно, чтобы Вы здесь были», и пр. Из Библиотеки я покатил к Петру Андреевичу6 — не застал его дома; потом к Майкову (и тот и другой конец очень длинные). У Майкова почувствовал, что озяб; однако обедал весело и с аппетитом. Но после обеда меня разломило и приехавши домой, я уж очень дурно себя чувствовал. Лег пораньше спать, думал отоспаться — встал и не мог пить кофе. Послал за доктором, он взглянул на мою ногу (где у меня была ссадина, которую, помните, я перевязывал) и объявил, что у меня рожа. В ожидании лекарств в сумерки я встал с постели, чтобы зажечь свечу. Но со мной сделался обморок, я грохнулся и разбил зеркало. Сбежались, подняли меня, положили в постель, и с тех пор я лежу в ней до настоящей минуты, и в ней пишу к Вам это письмо7. Вот чем кончилось веселое путешествие! Я застудил свою ранку и прикинулась рожа8, которая здесь очень ходит. С неделю я ничего не ел и испытывал не боль, но мучительное расстройство во всем теле, тошноту, зелень в глазах, шум в ушах и т. п. Теперь все уже прошло; есть только последствия рожи, самой ее уже нет: но встать все еще не могу.
Услышавши о моей беде, сошлись ко мне мои знакомые и приятели, и, право, я увидел искреннее участие, которое меня очень тронуло. Часто было тесно в моей комнате (она, правда, не велика), и с утра до вечера кто-нибудь сидит, так что не давали мне и писать к Вам, чего мне давно хочется. Письмо Ваше было мне истинною отрадою. Почему Вы думаете, что мы не увидимся? После нынешней поездки на меня напало очень сильное чувство усталости, и думается мне: полно разъезжать; сиди лучше в своем уголку в Петербурге. Куда еще рваться и чего еще искать? Но летом, во время каникул (в Библиотеке июль месяц не работают) проехать на несколько дней в мою Мекку — Ясную Поляну, — это так легко, что я готов делать это каждый год — для освежения, для обновления. Одни сутки езды — вовсе не езда.
Я давно уже не помню такого веселого дня, как Ваши имянины; чем чаще я вижу Вас, тем милее Вас нахожу (позвольте так выразиться). Всею душою желаю, чтобы пошла наконец Ваша работа, которая так глубоко и серьезно Вас занимает (как я люблю эти Ваши волнения, и как они меня самого волнуют!). Но помните, Лев Николаевич, что если Вы и ничего не напишете, Вы все-таки останетесь творцом самого оригинального и самого глубокого произведения русской литературы. Когда русского царства не будет, новые народы будут по «Войне и миру» изучать, что за народ были русские.
Майкова «Два мира» и новое издание его сочинений9 были встречены глухим молчанием, полным холодом. Только Никитенко, который так недоволен Вами, пришел в восторг и написал большой хвалебный разбор10; собирается (чуть ли не сегодня) читать его у В. П. Безобразова11, на вечернем сборище; где напечатает, не знаю. О, риторика! тебя ничем и никогда не выжить. Всегда только как редкое исключение будут некоторые писатьсочинять. — Достоевским я очень недоволен: он стареет видимо с каждым днем. Гражданин, в котором он редакторствует, очень его волнует, тревожит, раздражает. Пишет он вещи не глупые12
О книге своей я до сих пор ничего верного не знаю; но есть слух, будто она пошла порядочно, к великому изумлению Базунова13 (т. е. может быть распродано 400—500 экземпляров). К несчастию, слух идет от Софьи Сергеевны Кашпиревой, большой сочинительницы. Бедный Кашпирев, был у меня раза три — его точно что-то подкосило: седеет, брюзгнет. Он был, впрочем, болен — едва ли не от водки.
Разумеется, я пробовал читать, и многое пробежал, хотя без настоящего вкуса; теперь однако же и мозг и желудок действуют уже довольно хорошо. Скажу Вам о двух книгах: Записки о всеобщей Истории 14 и Geschichte der deutschen Philosophie v. Zeller15.
Целлер привел меня в ужасную досаду. Книга написана легко, очень точно, очень полно, но без всякой мысли, без всякой цели. В конце оказывается, что философии теперь не существует; автор надеется, что она снова явится, но будет не идеализмом, как до сих пор, а чем-то более реалистическим. Шопенгауэр в виде исключения подвергается жестокой критике; Целлер находит в нем противоречия и непоследовательности. Помешались они на логике! Не содержание им важно, а силлогистическая форма, и им и в голову не приходит, что эта бедная форма не может вместить и сотой доли истины! Гартман16
Хомяков мне очень нравится, хотя я еще мало читал его, чтобы произнести суждение. Какое живое понимание жизни народов! Как выставлены Славяне! Но книга загромождена сомнительною ученостью и бесконечными отрывочными гипотезами.
Вот пока все, бесценный Лев Николаевич. Утешьте меня, напишите. От Петра Андреевича17 я получил 250 р., за которые покорно благодарю. Получил сегодня и подушку, и зонтик, и палку.
Ваш всею душою
Графине мое усердное почтение. Адрес мой тот же: дом Калугина у Певческого моста.
1873 г. 15 марта. Спб.
Примечания
1 С. А. Толстая писала сестре, Т. А. Кузминской, 19 февраля 1873 г.: «Вчера в именины Левочки у нас было очень весело. Приехал Сережа [С. Н. Толстой], Николинька [Н. В. Толстой], дядя Костя [К. А. Иславин], Страхов, на обратном пути из Крыма, Леонид Оболенский, тетенька Полина [П. И. Юшкова]. Были блины с зернистой икрой, выпили три бутылки шампанского, играли в ералаш, и было совсем похоже на именины, чему я была очень рада...» (ОР ГМТ).
2 — Сергей Петрович Арбузов (1849—1904) — прослужил у Толстых 22 года лакеем. Автор книги «Гр. Л. Н. Толстой. Воспоминания С. П. Арбузова, бывшего слуги Л. Н. Толстого» (М-ва, 1904).
3 Л. Д. Оболенский, служил в 1872 г. в Тульской губернии.
4 Страхов жил в доме Тура у Круглого рынка (набережная р. Мойки, д. 5), затем перебрался в дом Калугина у Певческого моста (набережная р. Мойки, д. 22), последняя его квартира — в доме Стерлигова (№ 19), на Крюковом канале, у Торгового моста (см. статью А. С. Бурмистрова «Петербург Николая Николаевича Страхова» в издании: Вече. Альманах русской философии и культуры. Выпуск 4 (СПб., 1995), С. 165—174).
5 Страхов уже служил в Императорской Публичной библиотеке, в штат которой был зачислен 1-го августа 1873 г.
6 Петр Андреевич Берс.
7
8 Рожа — инфекционная накожная болезнь, выражающаяся в красноте и припухлости пораженных участков кожи.
9 В 1872 г. вышло 3-е издание «Стихотворений А. Н. Майкова» (СПб.) в трех частях.
10 Статья А. В. Никитенко о лирической драме Майкова «Два мира» была напечатана в «Журнале Министерства народного просвещения», в апрельском номере за 1874 г.
11 Безобразов Владимир Павлович (1828—1889) — экономист, публицист, академик Петербургской Академии наук, активный участник общественно-литературной жизни своего времени.
12 «Гражданине» печатались первые главы «Дневника писателя» Достоевского: «Вступление», «Старые люди», «Среда»; 15 февраля был опубликован рассказ «Бобок».
13 Базунов Александр Федорович — книгопродавец-издатель.
14 Хомяков Алексей Степанович (1804—1860) — русский религиозный философ, писатель, поэт, публицист, один из основоположников славянофильства, член-корреспондент Петербургской Академии наук (1856).
«Записка о всемирной истории» — основное историческое сочинение Хомякова, начатое им в 1836 г. и оставшееся незаконченным. Части 1—2 «Записки» были опубликованы в 1871—1873 гг.
15 Целлер Эдуард (Eduard Zeller) (1814—1908) — немецкий философ, автор книги «История немецкой философии с Лейбница» (1873).
16 —1906) — немецкий философ-идеалист, сторонник панпсихизма. В этике вслед за А. Шопенгауэром разрабатывал концепцию пессимизма.
17 Берс Петр Андреевич.