Толстая С. А. - Толстому Л. Н., 30 января 1884 г.

№ 105

[1884 г.] 30 января. Понедельник. [Москва]

Маше лучше, жар у неё спал, она ела и весела, и горло побледнело, завтра встанет. Нынче поднялись мы с Таней, которая спала у меня, в час дня. Бал вчерашний был хорош, мы были благоразумны и собрались домой в пятом часу. Но кареты не было, и пришлось ждать до шестого часа. Такая досада! А то мы совсем не устали бы. Был там и Долгоруков, очень просил опять, чтоб мы и сегодня к нему поехали на бал. Очень это скучно, но опять поеду, попозднее только. Илья вчера был дома и нынче дома. Но ему у Толстых этих неизвестных предлагают роль и он ее берет, хотя я усиленно отсоветоваю. Хочет завтра Малыша ставить на выставку. Серёжу я еще сегодня не видала, и не знаю, где он. Лёля очень плохо учится, учителя жаловались, а Madame просто в отчаяние приходит. Сегодня у него пристыженный вид, авось за ум возьмется. Малыши здоровы, гуляют.

Сейчас получила твое письмо; я вижу, что ты полной грудью вдыхаешь в себя и воздух, и простор, и нравственную свободу. Мне немножко завидно; я всё более и более задыхаюсь в бальных атмосферах и в обыденной, мелочной жизни. Даже читать нельзя, не только что как-нибудь опомниться или отдохнуть. — Посылаю тебе письмо Черткова. Неужели ты всё будешь закрывать глаза на людей, в которых не хочешь ничего видеть кроме хорошего? Ведь это слепота! Вот и Маракуев обещал сегодня непременно — Не пеняй, что я тебе в твой поэтический мир бросаю из Москвы комки разной грязи; но ведь и я не виновата, что живу в дрязгах, обмане, матерьяльных забот и телесной тяжести. — Начну письмо, думаю: напишу получше, покротче; но если в душе кротости нет, то негде её взять. Устала я от жизни, которую не сумела никогда устроить, и которая всё усложняется больше и больше. Спасибо, что пишешь всякий день, пожалуйста, продолжай.

Прислали из Петербурга еще переписку, что тебе давал Чертков, и письмо с просьбой о наставлении

Прощай, Лёвочка, будь здоров.

С.

Примечания

Бал вчерашний — у Барманских,

— кн. Владимир Андреевич Долгоруков (1810—1891), московский генерал-губернатор (1865—1891).

у Толстых[...] неизвестных«О твоем времяпрепровождении помимо гимназии я не имею никакого представления. А желал бы иметь. — У тебя ведь неожиданные и необитаемые Толстые с театрами и Головины с музыкой появляются» (И. Толстой, «Мои воспоминания», 2 изд., стр. 182).

Сейчас получила твое письмо. В письме от 29 января Толстой писал: «Пошел ходить с лыжами и ружьем; прошел на Груммонт, оттуда по засечной дороге на Тулу, и через засеку на кабачек, и по шоссе домой. Пьяный мужик подвез меня, целовал меня и Бульку, говорил, что я отец. Самое доброе, совершенное и милое существо в мире — это пьяный и на первом взводе — мужик» (ПЖ, стр. 215).

письмо Черткова. Владимир Григорьевич Чертков (р. 1854), друг и единомышленник Толстого. Знакомство его с Толстым относится к 1883 г. В 1884 г. ими совместно учреждено издательство «Посредник». Будучи выслан за границу в 1897 г., Чертков организовал издательство «Свободное слово»; в нем печатались запрещенные в России сочинения Толстого. Вернувшись из Англии, Чертков поселился близ Ясной Поляны и занимался распространением религиозно-философских взглядов Толстого. В настоящее время Чертков — главный редактор академического издания Толстого. В своей книге «Уход Толстого», М. 1922, Чертков рисует в высшей степени непривлекательных чертах С. А. Толстую, цитируя все отрицательные отзывы о ней ее мужа. Взаимоотношениям Черткова с Толстым посвящена книга: М. В. Муратов, «Л. Н. Толстой и В. Г. Чертков по их переписке», М. 1934. С. А. Толстая писала о Черткове так в «Моей жизни» в апреле 1907 г.: «В 1883 году явился раз к Льву Николаевичу в Москве высокий, красивый, мужественный человек, настоящий аристократ с первого же взгляда на него. Это был Владимир Григорьевич Чертков. Начитавшись последних сочинений Льва Николаевича, Чертков, служивший в конной гвардии, вышел в отставку и старался жить по новым идеям Льва Николаевича. В нем совершился резкий переворот. Отставка блестящего конно-гвардейского офицера, сына шефа Преображенского полка и придворной аристократки Елисаветы Ивановны Чертковой, рожденной гр. Чернышевой-Кругликовой, не могло пройти незаметно в Петербурге. Все заговорили об этом, выражая крайнее сожаление. Чертков очень полюбился Льву Николаевичу; и так до конца он любил его, и высоко ценил его искреннее, глубокое почитание всего, что писал и думал Лёв Николаевич. До сих пор Чертков занят всем, что выходит из-под пера Льва Николаевича, делает выписки из его дневников и хранит все в Англии, в построенном им специальном здании. Сначала я огорчалась и завидовала, что у Черткова столько рукописей, писем и дневников Льва Николаевича. Но теперь, поняв близость своей смерти и равнодушное отношение детей к рукописям отца, я стала к этому более равнодушна». Под 1887 г. С. А. Толстая писала: «Я не права была, думая, что заставляла Черткова общаться с Львом Николаевичем. Чертков фанатично полюбил Льва Николаевича и упорно, много лет уже живет им, его мыслями, сочинениями, и даже личностью, которую изображает в бесчисленных фотографиях. По складу ума Чертков ограниченный человек, и сочинениями, мыслями и жизнью Льва Толстого. Спасибо ему и за это». В 1910 г., объясняя причину ухода Льва Николаевича, С. А. Толстая писала А. Ф. Кони о Черткове гораздо более резко. Рассказав, как она настояла на том, чтобы Лев Николаевич вернул свои дневники от Черткова, С. А. Толстая продолжает: «Чертков за это на меня страшно озлился и сказал мне: «Что же, вы боитесь, что я вас и вашу семью буду обличать посредством дневников Льва Николаевича. Я давно, если б хотел, имел возможность напакостить ». Потом он прибавил: «Я от такой жены давно бы убежал в Америку или застрелился бы». — Сходя с лестницы с сыном Львом, он еще прибавил: «Не понимаю женщины, которая всю жизнь занималась убийством своего мужа». «Можете себе представить, каково мне было это слышать, мне, любившей мужа больше жизни, оберегавшей его с напряженным вниманием и нежностью. А между тем Лёв Николаевич говорил иногда, что Чертков самый близкий по духу ему человек, с гордостью мне внушал, что я должна помириться с мыслью, что он почему-то «духовный духовник» Льва Николаевича. Узнав из всего вышесказанного отношение к себе[...] Черткова, я испугалась тем более, что Лёв Николаевич отнесся к грубостям этого господина очень снисходительно. Чертков продолжал ездить ежедневно с своим огромным кожаным мешком, куда забирал у Льва Николаевича все рукописи[...] Жизнь моя с переезда в наше соседство Черткова стала невыносима» («Les derniers jours de Tolstoi», «Le Figaro» 1923, 11 Fevrier).

. Павел Иванович Бирюков (1860—1931), друг и единомышленник Толстого, первый его биограф. Первые два тома биографии были написаны еще при жизни Толстого и им просмотрены («Посредник» 1906—1908). Последнее, третье издание, в четырех томах, охватывающих всю жизнь Толстого, выпущено Гизом в 1922—1925 гг. Толстая так отозвалась о Бирюкове в своем дневнике под 19 июля 1887 г.: «он из лучших, смирный, умный, и тоже исповедующий толстоизм» («Дневники» 1860—1891, стр. 145).

Раздел сайта: