№ 106
[1884 г. Января] 31. Вторник [Москва]
Твое сегодняшнее письмо — это целая повесть, как всегда, идеализированная, тем не менее интересная и трогательная. Немножко чувствуется мне упрек и умышленная параллель между бедностью народа и безумной роскошью балов, на которых мы были.
И балы эти оставили в моей голове такую пустоту, так я устала, что весь день как шальная сегодня.
на выставку и ужасно весел; Серёжа сегодня в кухмистерской, где большой сбор студентов. У них история: затеяли бал студенческий в Большом театре. Начальство разрешило, если ректор ручается за студентов. Ректор поручился. Но какие-то два медика 2-го курса явились, без ведома других курсов и факультетов, к ректору, что они, студенты, не желают иметь на своем бале никакого начальства. Ректор сказал: «в таком случае я не могу разрешить бала, так как я не могу уж взять на себя ручательства». Студенты напали на медиков, и сегодня вызвали их для объяснения в кухмистерскую. Как бы не вышла драка или неприятность; я очень жду Серёжу, он еще не приходил.
Маракуев, наконец, принес два экземпляра, и Серёжа, Таня и дядя Костя принялись читать. О цензуре еще ничего не слыхала, кроме того, что я тебе писала.
Из Самары управляющий прислал 2500 р. с. на мое имя, но неизвестно с какой продажи; он ничего не пишет, а о Гавриловском переводе обещает справиться. Теперь можно бы дом выкупить, но я всё забыла, что ты мне толковал, да и ездить утром с дурнотой по ухабам стало невыносимо больно, что-то новое болит с правой стороны живота от всякой поездки в санях.
Маша сегодня встала, она здорова. Маленькие тоже здоровы. Жду от тебя уведомления о продаже лошади. Покупатель с воскресения не являлся.
Долгоруков вчера на бале был любезнее, чем когда-либо. Велел себе дать стул и сел возле меня, и целый час всё разговаривал, точно у него предвзятая цель оказать мне особенное внимание, что меня приводило даже в некоторое недоумение. Тане он тоже наговорил пропасть любезностей. — Но нам что-то совсем не весело было вчера, верно устали слишком.
— еще больше другим хлопот и горя доставишь, чем если купишь белого хлеба, курицу и хороший бульон.
Теперь у нас жизнь будет более тихая; до спектакля Оболенских (12-го) ничего не предстоит. Таня собирается ездить в школу, а я детьми больше заниматься. Самый трудный — Лёлька. Мальчики в эти года должны быть на попечении отца или школы. А нам, женщинам, с ними мука, а результат наших забот всё-таки пустой. Он делается всё ленивее и очень дерзок, никого не слушается и не боится.
Вчера на бале Соллогуб сказал, что написал первую декорацию для пьесы, на первое действие; спрашивал про тебя и как ты относишься, серьёзно ли.
Теперь прощай; я пишу и получаю письма всякий день, и так этим избаловалась, что если б не получила, то очень огорчилась бы.
С.
Примечания
— это целая повесть. Толстой писал 30 января: «Нынче Влас говорит: пришел мальчик, побирается. Я сказал: позови сюда. Вошел мальчик немного повыше Андрюши с сумкой через плечо. — «Откуда?» — Из-за засеки. — «Кто же тебя посылает?» — Никто, я один. — «Отец что делает»? — Он нас бросил. Мамушка померла, он ушел и не приходил. — И мальчик заплакал. У него еще осталось трое, меньше его. Детей взяла помещица. «Она, — говорит, — кормит нищих». Я предложил мальчику чаю. Он выпил, стакан опрокинул, положил огрызочек сахару наверх и поблагодарил. Больше не хотел пить. Я хотел его еще накормить, но Влас сказал, что его в конторе посадили поесть. Но он заплакал и не стал больше есть. — Голос у него сиплый, и пахнет от него мужиком. — Всё, что он рассказывал про отца, дядей и тех, с кем он имел дело, все эти рассказы о бедных, пьяных и жестоких людях. Только барыня добрая. Мальчиков, женщин, стариков и старух таких много, и я их вижу здесь, и люблю их видеть» (ПЖ, стр. 215—216).
ректор — Николай Саввич Тихонравов (1832—1893), историк русской литературы, был ректором с 1877 по 1884 г.
Гавриловский перевод — деньги, следуемые с крестьян села Гавриловки, которым Толстые сдавали в аренду землю своего самарского имения.
дом выкупить. Дом, купленный Толстым у Арнаутова, был заложен.
ездить утром с дурнотой — «по случаю беременности дочерью Сашей» (прим. С. А.).
— у кн. Аграфены Александровны Оболенской. Игралась пьеса «Новички в любви».
— Федор Львович Соллогуб (1848—1898), сын брата литератора гр. В. А. Соллогуба и Марии Федоровны, рожд. Самариной; служил товарищем прокурора, участник «Общества любителей искусства и литературы», в последние годы занимал должность начальника художественной части при московских казенных театрах. О нем см. Н. Давыдов «Из прошлого», 1913.