№ 142
21 Августа 1885 г. [Москва]
Остались мы с Лёлей сегодня вечером совсем одни, вдвоем, и даже гостей никого нет. Я усердно поправляю корректуры, Лёля усердно повторяет алгебру и геометрию. Трескин, который положительно без нас жить не может, прочел мне 4 листа. Обе типографии настояли на том, чтоб я держала тут корректуры, всё-таки выгода 4 дня. Мне это даже приятно, не так скучаю; а то бывают минуты, когда хочется вскочить и сейчас же уехать. Лёля только что вошел в колею экзаменов, спокоен, не нервен, и действительно занимается весь вечер. Его подбодрило то, что он выдержал уже 4 экзамена. Если мне уехать именно теперь, то это было бы ужасно дурно, не последовательно и вредно для Лёли. Оставшись один, он опять пришел бы в нервное состояние и, пожалуй, глядя на Илью, бросил бы всё и тоже уехал. Поживу уж еще два дня, четверг и пятницу. Илья же мне очень стал неприятен. Провалился, меня страшно расстроил, я до 4-х часов не спала, и потом всю ночь была в нервном волнении, а сегодня, говоря с Поливановым, чуть не расплакалась, а он свистит, говорит про охоту, поёт, врёт, наливает красное вино в стакан, ни о чем не думает, — и вся цель, всё, направлено на охоту, Левашова, Головина, собак, новый пиджак и т. п. вздор. Пожалуйста, отнесись к его положению построже. Чтоб он понял наконец, что надо что-нибудь делать, а не жить одной охотой. Я уговаривала его остаться в 7-м классе, но у него в голове кроме собак — ничего, это ясно, и мне иногда ужасно хочется перевесть всю эту дурацкую, барскую и жестокую вещь — охоту; раздать всех собак, и прекратить овсянки, Васьки, и всё это — стоющее денег и имеющее вид чего-то важного и нужного. Впрочем об этом поговорим.
— Вари (Аркадьевны), быстро стареющегося Васеньки и обезьянки Яшки, которому делают ванны. Сам Васенька пробует температуру воды, девушка стоит с простыней, Поленька купает. И всё это не анекдот, а истинная правда! — Оттуда перешла улицу к Маклакову. Он сказал приблизительно, что и Крюков. — Правый глаз порядочно исковеркан, заниматься в очках, делать души ежедневно по пяти минут. Больше я нигде сегодня не была. Дядя Костя был бы приятен в одиночестве, если бы с утра не начинал, еще с кофе — пить водку и выпивать настолько, что делаться не самим собою. — Завтра буду весь день дома, тут есть кое-какие дела, только в типографии съезжу.
Вот как хорошо, что ты мне написал; я и не приехала домой, а письмо получить было приятно; да еще как раз то́, что меня огорчило, что без меня вам, по словам Черткова, очень весело и хорошо, оказалось не так, как я думала; ты, видно, немного соскучился без меня, а я и рада. Я по всех очень соскучилась, но решила, что мой долг поддержать того из детей, кому это нужней в данный момент, и потому выношу свою добровольную ссылку в Москву. — Мы с Лёлей страшно зябнем, — в пальто сидим, и то дрожим. Сидим мы в столовой, под лампой, друг против друга. Григорий Иванович с супругой возятся и бормочат в буфете. Фаддеевна стояла сейчас, врывшись безнадежно в пол, как бывало Марья Афанасьевна, и как выражалась тётя Таня, и выслушивала приказанья об обеде, и рассказывала, какой буян цыплёнок, один из пяти петушков, купленных на улице, и как в конюшне эти 5 петушков дерутся. Но завтра двум свернут головки, и Лёля, который их нынче кормил, своих знакомых есть не хочет.
Маклаков рассказывал, что в Париже, откуда он только вернулся, много говорят о тебе, и какой-то француз написал, подражая тебе, статью в твоем духе, имеющую успех.
Видела нынче на Тверском бульваре Петю с женой. Пролётка, пристяжка с изогнутой головой, желтое перо, прямо сидящая дама, добрая улыбка Пети — и мы разъехались, не останавливаясь, а что-то неприятное в впечатлении. Хотела написать, что говорил Поливанов, да вот и места нет. Он меня прельстил умом, приятностью, сочувствием и желанием утешить.
Прощайте, милые мои все. Завтра мое рождение, день, в который мне всегда было грустно. Так и завтра будет. Целую всех. Теперь скоро увидимся.
Соня.
Таня, дочка, пожалуйста сделай вот что и непременно: позови садовника, прикажи сейчас же, сию минуту сделать новые грядки для клубники. Я купила 300 кустов. Их на мое имя послали уж по почте, и так как я думала приехать сегодня, то их уже послали. Надо тотчас же по моем приезде их высадить, а то всё пропало! Пожалуйста, внуши это садовнику и посмотри, чтоб грядки были повыше, а главное сейчас их делать; спроси папа́, где и какой длины для 300 кустов.
Примечания
Трескин — Владимир Владимирович Трескин (1863—1920), приятель И. Л. Толстого, юрист.
Обе типографии — вероятно А. И. Мамонтова и М. Г. Волчанинова, в которых печаталось пятое издание сочинений Толстого.
с Поливановым. Лев Иванович Поливанов (1838—1899), — учредитель и директор частной мужской гимназии, основанной в 1868 году; видный педагог, выпустивший ряд учебников и пособий по русскому языку и словесности. Издал пятитомное издание сочинений Пушкина, снабдив их комментарием; напечатал книгу под псевдонимом Загарина «Жуковский и его произведения» (2 изд. 1883 г.). Поливанову посвящен сборник: «Памяти Л. И. Поливанова», М. 1909. О нем см. мемуары Андрея Белого «На рубеже двух столетий».
— московского губернатора Василия Степановича и его жены Парасковьи Федоровны.