Толстая С. А. - Толстому Л. Н., 27 апреля 1887 г.

№ 193

[1887 г. Апреля 27. Москва]

Милый друг, сейчас получила твое холодное, холодное письмо. И тебе холодно, и в доме, и на дворе, и в душе — везде холод. Мне жутко стало за тебя. Если б на человека не находило беспокойство, какое бы было счастье! Жил в Москве, работал бы, я бы тебе переписывала, и было бы тепло и в доме, и на душе, и от той любви, которая у всех нас к тебе. Я вижу, что ты совсем растерялся в Ясной. Ради бога возьми и Тита, и держи Николая Михайловича, и они будут рады, и тебе будет досуг работать; и провизию вели покупать, а то, право, заболеешь, или я приехать должна буду и истратить 15 рублей, только, чтоб тебя устроить. Хоть бы Серёжа поэнергичнее взялся тебя обставить так, чтоб ты был здоров и имел бы досуг работать.

А у нас-то, в то время, как ты одиноко бедствовал, что было! Вчера, наконец, окончательно разыграли комедию и очень удачно. С утра рубили, клеили, ставили сцену: Рачинский, Столыпин, Вера, Таня и я с столяром. Публики наехало человек 30 без своих домашних. Лиза, Варя, все с детьми и муж, три девочки Толстые, все Шидловские, Кошелева, Беклемишева, Оболенская Лиза и Лили, и т. д.; всё народ свой, привычный, на словах позванный. Смеялись пьесе очень и апплодировали; дети все были в восторге. Кончилась пьеса скоро, и я тихонько послала за тапёршей, и плясали до изнеможения, пар 14 или больше. Летали с большим азартом три Миши: Миша Олсуфьев пришел в неистовый восторг и плясал до изнеможения. Миша Стахович, случайно приехавший из Петербурга, и наш Миша, который до того разошелся, что приглашал на вальс больших барышень. Во втором часу ужинали, а после ужина Таня, Вера Шидловская и Маша с Орловым чинно плясали по-русски, а Маня Хитрова, — ты ее не знаешь, Самарины её привезли, — превосходно плясала качучу с кастаньетками.

и всё сделает. А тебе масса писем. Посылаю всё завтра в Ясенки посылкой; пошли за ней дня через два. Чертков пишет тебе нежное письмо; он приезжает в Москву 2-го мая, с женой, и уезжает 5-го; радуется тебя видеть, а тебя и нет. Бог знает, зачем ты уехал, и мне тебя так жалко было! Письмо Черткова прилагаю, тебе его приятно будет получить.

Илья нынче дежурный в конюшне. Он всю ночь не спал. Пили вино до того, что опьянел Орлов опять совсем, вот гадко-то!

Хотела что-то еще написать, да засуетили меня; мы с Верой Толстой едем все в баню. От Машеньки письмо: одинока, , тоска, и больше ничего. Серёжа брат не приезжал. Урусов 3 дня как уехал в Ярославль. Дядя Костя был раз. Madame уехала к сестре. Алкид нашел у негоциантов годовое место в 40 р. в месяц репетитором. Вот и все новости.

Прощай, милый друг, целую тебя и Серёжу. От Тани письмо, во всем согласна, и Саша пишет очень милое письмо. — Всё хорошо и здорово у нас.

Соня.

27 апреля 1887 г., вечер.

сейчас получила твое холодное, холодное письмо — от 26 апреля; оно кончается следующими строками: «Как-то ты? Ты меня как-то особенно провожала. Мне было жалко. Ну, вы поскорее кончайте дела, да приезжайте. Холодно, но соловьи, и кукушки, и фиалки, но что-то не весело. — Так и Серёжа говорит. Прощай пока, целую тебя и детей. Если письмо хо̀лодно, то не таково мое настроение» (ПЖ, стр. 314).

Тит — Тит Борисович Борисов (Борискин) (1828—1888), яснополянский крестьянин.

Николай Михайлович«Нынче утром убирался, ходил за молоком, яйцами, кипятил молоко, ставил самовар; и так скучно стало всё это делать для себя, что решил обедать людской обед, а сам не готовить. Но пришел Николай Михайлович и сказал, что он приготовит и сделает всё, что нужно. А то, говорит, «вы целый день всё будете себе готовить, ничего не успеете свои дела сделать». Это правда».

Лили — дочь Д. Д. Оболенского, по мужу Казенбек.

Маня Хитрова — Мария Константиновна Хитрово.

Чертков пишет тебе нежное письмо

От Машеньки письмо. Письмо М. Н. Толстой не сохранилось.

— от 25 апреля с припиской А. М. Кузминского (АСТ).