№ 198
[1888 г. Апреля 23. Москва]
Лёва привез мне, наконец, известие о всех вас и самого себя. Ну, слава богу, что хоть дошли благополучно, т. е. что ты здоров и бодр, мне теперь легче стало на душе. Лёва еще мало мне рассказывал, а теперь весь вечер спит, а пришло вечером твое запоздавшее письмо от Раевских, в котором ты пишешь о больном мальчике, а какой результат всего, т. е. нашли ли мальчика и что это за история? так я ничего и не знаю. Лёва привез цветов — фиалок и весеннего, яснополянского духа, так что все мы взволновались и всем захотелось ехать. Но потом по неволе улеглось, и мы решили, что и так хорошо, хотя девочки сегодня приуныли, особенно Таня. Хочется ей и за город, и в Кремль к заутрени на площадь, и куда ни соберется — всё не с кем, всё нельзя. Теперь 11 часов, вечер; люди в волнении, многие идут к заутрене, Маша с Сашей спят, Лёва заснул, и Таня его никак не добудится идти с ней и с Мамоновыми-Рачинскими в Кремль.
Лёва мне говорил, что окна на верху, особенно в детских — не выставлены и не отворяются. Пожалуйста, Лёвочка, постарайся быть немножко нам полезен, вели всё выставить и всё отворить в обоих домах. Также мне важно знать, когда начнут белить дом и скоро ли это кончат, не поговоришь ли ты об этом с Александром Яковлевичем. Илья всё обещал, но ни о чем не написал мне. Еще Лёва говорил, что колодезь рушился. Это очень опасно для малышей; ради бога, вели починить. Насколько вы в Ясной похлопочете, настолько мне меньше хлопот. А я здесь всё гувернёров смотрю, плохой всё народ, и я не решаюсь брать, хотя одного mr. Tastevin, просто случайно узнавший, что я его беру, очень хвалил. Tastevin перевод кончает, просит по 25 р. за лист, на что я согласилась. Он обещал написать через Gautier издателям в Париж и наладить мне это дело.
— и кормила, кормила и кормила. Мальчик растет и поправляется, кормление всё в одном положении, т. е. без льда дня еще не прошло и всё немного больно. Молока пока довольно. Но желудки наши с мальчиком без усиленных средств не действуют совсем, и это очень неприятно. Сегодня я сошла в первый раз вниз и вышла на балкон на несколько минут, но еще слаба я очень, ноги дрожат. — Спасибо Количке, что предлагает приехать; мне теперь не нужно помощи; девочки и madame пока помогают, а на той неделе, надеюсь, гувернёр будет.
Как я боюсь, что в Ясной ничего не сделают и придется или от этого не ехать долго или при себе пачкаться.
Целую тебя, Соню и Илью. Лёва говорит про Соню: такая хорошая, добрая. Количке кланяюсь. Мальчик проснулся, прощай.
Соня.
Суббота в ночь.
Заутреня.
Датируется на основании пометы: «Заутреня. Суббота в ночь» и описания пасхальной ночи в письме.
письмо от Раевских. Толстой писал 21 апреля из Тулы: «Пишу нынче, четверг, вечером, от Раевских, очень милых и любезных, у которых ночуем [...] с нами случилась досада: вели мы с собой больного, жалкого мальчика и всё было хорошо, но послали его вперед с попутной бабой на телеге к Ивановым, с письмом к Кнерцеру, думая, что она подождет нас; а она увезла куда-то мальчика и мы его потеряли, и весь вечер искали, и в поисках заехали к Раевским, которые оставили нас ночевать» (ПЖ, стр. 323—324).
в обоих домах — в доме, где жили Толстые, и во флигеле, где жили Кузминские.
с Александром Яковлевичем. А. Я. Парфенов, управляющий.
— Рене-Проспер, Эдмон Иванович Тастевэн, воспитатель Лицея и Коммерческого училища, помощник Софьи Андреевны по переводу «О жизни» на французский язык.