Толстая С. А. - Толстому Л. Н., 14 ноября 1866 г.

№ 19

[1866 г.] 14 ноября. Понедельник. [Я. П.]

Сейчас только катались, милый Лёва; детей укладывают спать, а я хочу себе продлить удовольствие на весь день, писать тебе и утром и вечером.

Кататься было тепло, дети совсем здоровы, и воздух меня оживил. Ханна была до того счастлива, что прыгала в санях говорила всё: «so nice»,1 т. е. верно это значило, что хорошо. И тут же в санях объяснила мне, что очень любит меня и детей и что country2 хороша и что она «very happy». 3 Я ее понимаю довольно хорошо, но с большим напряжением и трудом. Она сидит, шьет панталончики детям, а детей укладывает старая няня. Когда они перейдут к ней, будет гораздо лучше, и то теперь у ней вполовину меньше дела. За то мне польза; я скоро выучусь, я уверена; а это очень было бы приятно. Обедает она покуда тоже с нами и чай пьет. Я до тебя еще ничего не переменю, еще успеем. А она и желает и, кажется, понимает свои будущие обязанности. Но она не нянька, она держит себя совсем как равная, но не тяготится никакой работой и очень добродушная, кажется. Совсем на сестру не похожа. А сестра мне неприятна. Лёвочка, я тебе не о чем больше не могу писать, потому что вся моя жизнь теперь с англичанкой и все старания устремлены на то, чтобы приучить к ней детей, как можно скорее. Они целый день на верху. Мы обе всё смотрим в диксионер и показываем по книге слова, которые не понимаем.

У нас нынче весь дом моют, большая возня, а о хозяйстве знаю то, что пшеницу везти наняли, только ты не думай, что это я распорядилась, — я ни во что не вхожу; и еще слышала, что Пироговский мужик прислал сказать, что нанял тридцать пять работников и они придут все на-днях.

святыней — твоим романом? Я теперь стала чувствовать, что это твое, стало быть, и мое детище, и, отпуская эту пачку листиков твоего романа в Москву, точно отпустила ребенка и боюсь, чтоб ему не причинили какой-нибудь вред. Я очень полюбила твое сочинение. Вряд ли полюблю еще другое какое-нибудь так, как этот роман.

Если бы ты знал, как няня старая горюет; мне её жаль, и так трогательно, что детей от нее взяли. А уж из детской, когда возьмут на ночь, то, говорит, вовсе с тоски пропадешь. Она говорит: «точно я что потеряла, такая скука». Я так ей благодарна, и, право, до слез тронута, что она их так любит. Если б я даже рожать перестала, не рассталась бы с ней. Уж нашла бы ей в доме дела.

Вечером.

Сейчас приехали из Тулы, и письма всё нет, я просто боюсь себя, до чего я встревожена и как мне грустно и страшно. Завтра последний день; если письма не будет, я пошлю телеграмму, а то просто с ума сойти можно. Одно только могу тебе сказать, что я больше никогда, никогда не останусь одна на целую неделю. За что мне такое мученье, разве за то, что я тебя уж слишком люблю. Не могу тебе перечесть все ужасы, которые, я воображаю себе, случились с тобой, когда я начну только думать. А тут разные заботы и возня с милыми всё-таки детьми и англичанкой, а сердце так и сжимается целый день и, того и гляди, разразишься какой-нибудь отчаянной глупостью. Думаю я и о том, что в Кремле что-нибудь случилось очень дурное и с Таней, и со всеми вами, кого я так люблю. Лёвочка, прощай, мне писать тебе и хочется, но я только еще больше расстроиваюсь. Господи! Что с вами сделалось?

Примечания

— от 13 ноября, его мы не воспроизводим.

Постоянно все думаю: вот, еслиб была железная дорога! Согласно объявлению от управления Московско-Курской железной дороги («Московские ведомости» за 1866 г., № 225) движение пассажирских поездов на участке от Москвы до Серпухова началось 17 ноября 1866 г. До Тулы поезда стали ходить в 1867 г.

Как решил с нашей святыней — твоим романом? Толстой писал 16 ноября: «Я ждал из типографии ответа и наконец получил. Всё уладилось. Катков просит напечатать 4 листа с тем, чтобы деньги эти шли в счет печатания. Я этому даже рад» (ПЖ, стр. 62). Фактически из проекта продолжения печатания романа у Каткова ничего не вышло, равно как не состоялось иллюстрированное издание. Лишь в июне 1867 г. Толстой окончательно договорился о печатании романа с типографией Риса. Корректуры были поручены П. И. Бартеневу.

. С. А. Толстая засвидетельствовала о няне Татьяне Филипповне: «Когда у меня родился первый сын, Сергей, старушку привозили на первое время к нам в Ясную Поляну, но так как она была уже очень больная (у неё был рак), она не могла остаться няней и вскоре вернулась в Пирогово, где и скончалась» («Жизнь для всех» 1913, № 7, стр. 1004).

После настоящего письма, в ту же поездку Толстого, С. А. Толстая писала ему 15 ноября. Письмо это не печатается.

Сноски

1) [«так мило»]

2

3 [«очень счастлива».]

Раздел сайта: