№ 201
[1888 г. Мая 4. Москва]
С тех пор, как кучер Михайло привез твое письмо, — известий от тебя нет, милый друг. Ехали они сутки до Москвы, и Дунаев очень забавно рассказывал, как вы живете и как они с Рахмановым и Михайлой ехали, и их всё ставили на запасный путь, и он очень кипятился. Дунаев, правда, очень добрый и милый человек, и очень тебя любит, и видно заботился о тебе. Количкина же теория о расточительности Дунаева и о том, что надо есть щи из капусты с водой, — крайне меня огорчила, и я теперь менее о тебе покойна, чем даже при кухмистерстве Дунаева. — Я бы поехала к тебе раньше, милый друг, если б поступала по сердцу и только по любви к тебе. Но тут пропасть соображений: маленький Иван постоянно тем или другим хворает, а холодно и сыро его везти. Гувернёр поступает в субботу, англичанка еще не приехала; об экзаменах Лёвы узнаю завтра; о доме, книгах и делах не кончила еще ничего, и с такими грудями больными ничего делать нельзя. Живут у нас Коля Оболенский и Машенька — Стёпина. Оба очень веселы и довольны. Я начала выезжать, сегодня была на выставке картин и очень наслаждалась, но очень спешила. Сил у меня больше и нервы крепче; вообще я здорова, если б не соски. Боюсь сказать, но сегодня чуть-чуть поменьше боль при кормлении, хотя не могу еще не охать и не жаться.
Был нынче Юрьев, Марья Александровна и Ольга Алексеевна. Юрьев, бедный, очень огорчен. Дочь его нервно больная у Корсакова в лечебнице, у ней пять человек детей, которые все у Юрьева; а в это время у ней скоропостижно умер муж, на руках у Юрьева, разрывом аорты, и от нее еще скрывают до сих пор. Он очень постарел, но сияет удовольствием, когда говорит, что ему поручили поставить на императорском театре «Сон в летнюю ночь».
и Рахманов, все говорят, что тебе не хочется вернуться. Я и послала с Серёжей немного белья, две простыни, наволоку и проч. и денег 15 рублей. Помни, что чистота для гигиены необходима, и не ходи, пожалуйста, грязный, в белье грязном. У тебя в Ясной оставались ситцевые рубашки, белый и драповый халаты, белые блузы и проч. Нашел ли ты всё это? Напиши мне, где новая книга доктора Покровского; я её искала, искала и нигде не нашла, а могла бы пригодиться.
Рассказы Дунаева о вашем странствовании были очень интересны; но видно прихворнул ты в Ясной больше, чем написал. Желудок-то очень болел, — дело до компрессов доходило, и Рахманов говорил, что ты кашлял. И еще теперь, бог знает, здоров ли ты, так давно писем нет. — Начали ли белить дом? Когда обещают кончить?
Работаешь ли ты и не надрываешься ли? Работаешь ли письменно? Напиши получше, дай еще раз себя почувствовать душой. Целую тебя.
С.
Тут все говорят о крушении поезда на станции Голицыно, где жили Чертковы. Ужасная история и много погибло.
4 мая вечер.
1888.
твое письмо — от 1 мая (ПЖ, стр. 327).
Дунаев — Александр Никифорович Дунаев (1850—1920), сын владельца табачной фабрики. С 1886 по 1919 г. работал в Московском торговом банке. Единомышленник Толстого. Познакомился с ним в 1887 г. в Хамовниках. Оказывал содействие Толстому в деле помощи голодающим, принимал также участие в переселении духоборов за границу.
— Владимир Васильевич Рахманов (1865—1918), в 1888 г. — студент-медик. Позднее врач. Жил одно время в толстовской общине М. А. Новоселова; сотрудничал с Толстым на голоде. Единомышленник Толстого. Опубликовал «Семь писем Л. Н. Толстого», обращенные к нему («Минувшие годы», 1908, № 12).
англичанка — miss Kate.
Марья Александровна — М. А. Шмидт.
Ольга Алексеевна — О. А. Баршева.
Корсаков — Сергей Сергеевич Корсаков (1854—1900), психиатр, профессор Московского университета.
«Сон в летнюю ночь» — Шекспира.
Книга [...] Покровского. Вероятно имеется в виду книга доктора Е. А. Покровского «Детские игры», преимущественно русские (в связи с историей, этнографией, педагогикой и гигиеной) (М. 1887), два экземпляра которой сохранились в яснополянской библиотеке.
Толстой сообщил 7 мая: «Дом, верх, нынче кончили подштукатуривать и белить» (ПЖ, стр. 330).
— подмосковная станция М. -Брестской ж. д.