Толстая С. А. - Толстому Л. Н., 28 марта 1889 г.

№ 206

[1889 г. Марта 28. Москва]

Получили мы, к большой нашей радости, два письма от тебя, милый друг, — открытое и закрытое, — и одно от князя. Очень, очень ему благодарна за подробные и правдивые сведения о тебе и твоем состоянии. Какой он добрый человек и настоящий друг! Я всегда его любила и считала, впрочем, таковым; но теперь мое мнение о нем еще возвысилось и дружба усилилась.

Он писал мне, что ты был опять нездоров, но что нездоровье прошло. Надеюсь, что оно больше не повторялось, береги себя, ради бога. Видно, что князь весь пропитан заботой о тебе и твоем здоровье и что ты в верных и дружеских руках, что меня утешает и успокоивает. Никогда я еще так не была спокойна твоей отлучкой. Душой я всегда с тобой и, несмотря ни на какие наши разногласия, как только серьёзно взгляну внутрь себя, то вижу, до какой степени ты мне дорог, и как я высоко тебя ценю и люблю. — Впрочем не знаю, зачем и почему вырвалось у меня это признание, столь ненужное тебе.

У нас всё хорошо, только мои страданья при кормлении — ужасны. Всю грудь кроме того разнесло, горит, затвердело и грозит грудница, против которой приняла энергические меры: меркуриальная мазь, цикутный пластырь, бинт и проч. Трещины прижигаю ляписом и кладу лёд. Почему разыгралась в конце кормления вся эта история — понять нельзя. Ваничка здоров, и сегодня я его купаю после трех месяцев. Господи благослови!

Лёва страшно занят, у них начались репетиции; Таня всё пишет портрет и играет на фортепиано. Леночка тоже играет. Малыши гуляют по лужам — все трое. От Маши нет писем и мы тревожимся; а, может быть, проезду нет.

[В] воскресенье был Юлий Иваныч со скрипкой, играли Герасимова, Леночка и Мамоновы. Случайно подъехала Голохвастова с Арочкой. Если б не грудь болела, было б очень приятно. — Сегодня Таня ходила к Сурикову; нашла его очень мрачным и изменившимся. Он ничего не работает, всё читает св. книги и тоскует. Говорит: «вот, как в горе, все меня забыли; никто никогда и не заглянет, всё один». Одну девочку отдал в гимназию, другая дома, Таня ее видела.

К тебе из Америки два американца едут, нарочно, чтоб тебя видеть. Завтра будут у нас, не знаю, что Таня им скажет, и боимся, что они к вам с князем нагрянут, хотя постараемся отклонить.

Какое твое письмо безнадежное по взгляду на людей и на Россию! Но ты прав, совсем прав; ведь я не даром, хоть и полушутя, последнее время всё говорю: «Я больна своей нелюбовью ко всему русскому». А это не нелюбовь, а та [вырвано], глядя на всё окружающее [опять вырвано] ты всегда старательно обходил вопрос о семейных обязанностях; но право, если б не эти обязанности, которые я не выдумываю, а всем существом ощущаю, — я посвятила бы себя на служение благу, т. е. на то, чтоб, как ты говоришь, не игнорировать бы несчастья низших классов, а старалась бы помочь, насколько умела. Но я не могу дать вырости негодяями и необразованными детям, данным мне богом, во имя блага чуждых мне людей. Может быть к старости исполню свою заветную мечту.

работы и неудобоваримой пищи. Есть ли у тебя фланель?

Книги я просила Таню отобрать и послать, так как сама трудно двигаюсь. Она взялась.

Прощай, милый Лёвочка, целую тебя. Надеюсь и от тебя получить письмо, подгоняю свое к четвергу.

С. Т.

28 марта вечер

1889

Примечания

— от 26 и 27 марта (срв. ПЖ, стр. 331 и 333; второе письмо датировано 28); во втором письме Толстой писал: «Князь меня выдал. Я не скрывал, но не считал нужным писать, тебя тревожить, так как боль, хотя и сильная, продолжалась недолго. Урусов так старательно ухаживает за мной, и мы так хорошо живем, что лучше не надо».

от князя. В АСТ сохранилось письмо С. С. Урусова (от 24—26 марта), в котором он описал болезнь Толстого.

Юлий Иваныч — Ю. И. Лясотта, скрипач, учитель Льва и Михаила Львовичей.

Голохвастова с Арочкой — Ольга Андреевна Голохвастова (ум. 1894), рожд. Андреевская, жена П. Д. Голохвастова; Арочка — ее приемная дочь Варвара.

Суриков — художник Василий Иванович Суриков (1848—1916).

«вот, как в горе, все меня забыли». «Суриков в то время очень горевал по умершей жене» (прим. Толстой).

два американца. Толстого у Урусова посетили три американца: пасторы Ньютон и Кёррил и ученый Батчельдер Грин. Вильям Вильберфорс Ньютон (Newton), священник епископальной церкви в Соединенных штатах, напечатал воспоминания о своем посещении Толстого.

твое письмо безнадежное по взгляду на людей и на Россию! Но ты прав«Деревенская жизнь вокруг, как и везде в России, плачевная. Мнимая школа у священника с четырьмя мальчиками; а мальчики, более тридцати, с соседних в полуверсте деревень — безграмотны. И не ходят, потому что поп не учит, а заставляет работать. — Мужики идут, одиннадцать человек откуда-то. «Откуда?» — Гоняли к старшине об оброке, гонят к становому. — Разговорился с одной старухой; она рассказала, что все, и из ее дома, девки на фабрике, в восьми верстах [...] повальный разврат. В церкви сторож без носа. Кабак и трактир, великолепный дом с толстым мужиком. Везде и всё одно

и то же, грустное. Заброшенность людей самим себе, без малейшей помощи от сильных, богатых и образованных» (ПЖ, стр. 332—333; датировано неверно).

детям, данным мне. В подлиннике у Толстой — родительный падеж.

держать корректуры«Об искусстве», набранной для журнала «Русское богатство». 1 апреля Толстой писал Оболенскому: «Получил корректуру, перечел и убедился, что в таком виде печатать невозможно». Статья тогда напечатана не была.

. Толстой писал 27 марта: «попроси Таню [...], чтобы она прислала мне листков как печатных, так и литографированных, о пьянстве» (ПЖ, стр. 334).

Раздел сайта: