№ 234
20 ноября. 1891 г. [Москва]
Спасибо тебе, милый друг Лёвочка, за письмо и статьи. Вчера вечером собрались у меня Грот с женой, Лиза с Машей, Наташа с Вакой, и я им прочла вслух. Все очень заинтересовались повестью и очень пожалели, что дальше нет. — Хорошо кур ловят, очень картинно. — Разумеется, ясно, к чему клонит рассказ; и ты видно хочешь, чтоб виноватых кто именно прав. — О коротенькой статье я такого мнения: как отчет — не довольно полный и ясный; как статья — не довольно интересна и чувству ничего не говорит. Так что она не удовлетворяет. Прости, что говорю тебе это. —
Гротовская твоя статья запрещена бесповоротно. Был у меня Оболенский, совсем неправда, что ему запретили «Сборник»; ему только статью его о «Сборнике» запретили, и он очень ждет и расчитывает на обещанное тобою. Тут и дочери его и жена.
Приезд Лёвы меня очень оживил и стало легче и веселей. Впрочем, главное хорошо, что все дети выздоровели; Ваничка сегодня гулял в первый раз; дня через два и Сашу выпущу. — Вчера возила Лидию к Флёрову: у ней желудочно-нервное расстройство, дал он ей Емс и валерьянку. Он удивлялся на мою худобу и спросил и о моем здоровье. Я ему рассказала, как и что. Он говорит: «пять доз спокойствия, три дозы молчания вообще, и абсолютного молчания на холоде, а то катарр легких и тогда беда». Он меня, впрочем, не слушал и не стучал, я не хотела. Эти два дня мне опять похуже, т. е. не спится, одышка, пот, слабость и нервность. Теперь даже опять лучше, потому что не двигаюсь второй день.
Мне неприятно было, что вы Лёву и Наташу послали как будто адвокатами, чтоб они исследовали, как я отношусь к вашему возвращению. Ведь это же видно — их дипломатия. Какая может быть дипломатия между нами? Вот я понимаю Таню. Она пишет: «нужно вам меня, всё брошу, приеду сейчас же». Иногда мне и приходило в голову, чтоб её выписать, помочь мне. Очень было трудно и страшно грустно во время болезни детей. — Я, таки, расчитывала, что тебе станет хоть немножко жаль меня и ты приедешь меня проведать. Но и опять ошиблась. Девочек же мне не хотелось отрывать от дела; да думала, что телеграммой испугаешь и дорого она сто́ит, а писать, чтоб приезжали помочь, — пока дойдет письмо и пока приедут — бог даст все выздоровеют. Так и вышло. Теперь же я наладила и жизнь свою, и дела, и сердце. Мне никто . — Пусть все живут при деле. Дело во всяком случае несомненно прекрасное и полезное. Я всей душой ему сочувствую и помогаю, чем могу. Сказал ли ты Писареву, чтоб он на данные ему мною 3000 рублей был так добр и купил бы ржи на ваши столовые? Надо ему написать, если вы его не видали. Пожертвования пошли гораздо тише; вероятно, и совсем прекратятся; кто хотел, дал. — Большую часть я отдам Лёве; там нужнее всего помощь и нужда ужасающая. Лёва пригласил с собой старшего брата Цингера и еще едет с ним наш Иван Александрович, если мать пустит. Он был тут. — Мне страшно за Лёву, и за его нервы, и за здоровье, и за молодость в таком обширном практическом деле; но думаю, что он делает хорошо, что едет. — Без него опять опустеет тут и будет грустнее. Да что делать, — такие времена.
мне много писать, я довольствуюсь и короткими, лишь бы частыми извещениями о всех вас. Верочке напишу отдельно. Машу целую и всех вас. Маша, я думаю, счастлива, что к настоящему — Так вот, Лёвочка, попроще со мной, пооткровеннее и подобрее надо быть, я только одного прошу. — А что я хочу нужно, — право, опять того же: попроще, подобрее и чтоб вам же всем было хорошо.
С. Т.
Ивану Ивановичу сердечно кланяюсь. Вчера был Петя два раза.
Грот с женой. Жена Н. Я. Грота — Наталья Николаевна, рожд. Лавровская (1860—1924), дочь Никодая Ал. Лавровского.
Маша — М. Д. Колокольцова или М. С. Толстая.
Вака — брат С. Н. Толстой, Владимир Николаевич Философов.
— «Кто прав?» Неоконченный набросок, напечатанный впервые в 1911 г. Толстой ошибся и вместо статьи о столовых переслал Софье Андреевне с Владимировым начатый художественный набросок (ПЖ, стр. 373). Он писал 25 ноября: «Послал я тебе нечаянно начало повести. Ты не угадала, хотя всегда угадываешь, к чему клонит».
Приезд Левы
Лидия. — англичанка Liddie.
. Старший сын профессора математики Московского университета Василия Яковлевича Цингера и Александры Ивановны, рожд. Раевской, Иван Васильевич Цингер; был единомышленником (Толстого.
Петя— Петр Иванович Раевский (1873—1920), сын И. И. Раевского старшего); в 1897 г. кончил медицинский факультет, хирург.
Толстой писал в ответ 25 ноября: «Ты напрасно меня упрекаешь в дипломатии; не дипломатия, а дело такое, что я, зная тебя, знаю, что ты будешь скрывать всю тяжесть своего состояния, а нам нужно знать. И, разумеется, всё брошу и приеду к тебе, и буду жить с тобой не с упрёком, а с радостью» (ПЖ, стр. 376).