Толстая С. А. - Толстому Л. Н., 13 июня 1871 г.

№ 28

13 июня, 1871 г. Воскресенье. [Я. П.]

Сегодня так ждала от тебя письма, милый Лёвочка, и ничего не получила. Со среды, с того дня, как ты уехал, прошло уже столько времени, отчего ты не написал мне поскорей из Москвы? Только и возможно переносить разлуку, если получать письма почаще. Теперь пишу тебе в надежде завтра получить от тебя в Туле письмо, а то я адреса твоего не знаю. Столько надо рассказать и сообщить тебе, что не знаю, как бы потолковее всё написать, и не знаю, что тебе всего интереснее. Главное, мы все, без исключения, здоровы и благополучны. Вчера мы ездили встречать мама́. Я, Варя, Лиза, Всеволод и Надя, которые уехали по тому же поезду, по которому приехала мама́. Ездили мы на четверне; молодежь вся дорогой ужасно шумела и смеялась. Всеволод тут их всех прельстил; но зато без тебя так развернулся и гримасничал, что я рада была его отправить. Мама́ мы встретили в Туле, она нас не ожидала видеть, взяла даже билет до Ясенков, и очень нам обрадовалась. Она не так плоха, как я это думала; говорит, что ей воды очень помогли и будет их тут продолжать. Она поместилась со мной, и ей, и мне далеко не удобно, но делать нечего, а тётенька Полина за то, что нас стеснила, поразительно холодна и с мама́ и со мной. Но я без тебя ни с кем не ссорюсь.

В Туле же на дебаркадере встретили мы Леонида. Он возил твое прошение в Сергиевское; его не приняли и тебя оштрафовали. Надо медицинское свидетельство. Леонид хлопотал его достать, но Кнерцера не было, Виганд не дал, и завтра я с Оболенским и Лизой еду в Тулу хлопотать о свидетельстве и повидать Кнерцера для себя. Также завтра же я сниму свою карточку для тебя.

От Оффенберга получила глупейшее письмо полное ошибок, Он пишет, что именье , а брата, имейте дело с ним; а я, хотя и нахожу, что менее 90.000 р. невыгодно продать Алябьево, но если брат согласен, то я никаких препятствий делать не буду, если брат согласится продать и за 80.000 р.

Если ты хочешь отнестись к брату, так как этот очевидно ничего не значит, то вот его адрес до 15 июля: в Варшаву, в расположение пятого гусарского Александрийского полка, полковому командиру барону Петру Ивановичу Оффенберг. Если ты ему будешь писать, то напиши, что брат его тебе писал, чтоб ты к нему отнесся.

Сегодня к Тане приезжали Быковы, и дети очень просили играть опять в бары. Мы все играли: и Кузминские, и Леонид, и Быковы, и Лиза с Варей, и я, и Ханна, и Славочка, и Серёжа с Таней. Было очень оживленно. Вечер был чудесный, и мы потом провожали Быковых в катках на лошадях Леонида, а Таня с Кузминским верхом. Когда мы ехали домой, это было лучшее время с тех пор, как ты уехал. Так было тихо, и такая чудесная луна отражалась в парах, которые поднимались, и не было, главное, этого одуряющего шума и суеты, которые меня так оглушали эти дни. Мы все ехали молча, и я думала всё о тебе, воображая, что ты на Волге и тоже верно любуешься чудным вечером. Без тебя у нас ужасное движение: то купаются, то катаются, то игры, то пенье, гулянье; но во всём этом шуме без тебя всё равно, как без души. Ты один умеешь на всё и во всё вложить поэзию, прелесть и возвести на какую-то высоту. Это, впрочем, я надоедает ли и развлекает ли тебя Стёпа? Что твое здоровье, что твое расположение духа?

Дети понемногу учатся, купаются, и что-то нежны очень ко мне. Чувствуют ли это они, что тебя нет, или так пришлось, я не знаю. Оболенский ужасно старается во всём помогать и услужить; а Варю и Лизу мне так приятно иметь здесь, что лучше утешенья, как теперешнее мое общество, — я и не желаю. Особенно мне милы они, потому что они твои, от них твоим духом пахнет.

Мама́ говорила, что твое письмо ужасно подействовало на Николиньку, и он, кажется, решился поступить.

Будь, пожалуйста, тверд, живи на кумысе подольше и, главное, не напускай на себя страха и тоски, а то это помешает твоему выздоровлению. Пиши мне, ради бога, почаще. Я бы и рада тебе писать, да куда? Это письмо беру с собой; в Туле, получив твое письмо, напишу там адрес и пошлю это письмо. Сохрани бог, если опять не будет от тебя известий. Я всё вспоминаю, что ты говорил: «пиши, что у вас случится». А у нас ничего не случилось и не случится, а письмо всё полно. И так и будет идти день за день, и опять странно, что ничего не выстрелило, когда ты уехал; точно ничего не случилось, а случилось то, что вся моя жизнь оторвалась точно от меня, когда ты уехал. Чем будет тише без тебя, тем лучше. Я теперь как-то остановилась на напряженном чувстве терпенья, и его надолго во мне хватит. Дай бог, чтоб и в тебе было то же, хотя, конечно, у меня дети, а у тебя никого нет.

Прощай, милый друг, я тебя здесь, везде, постоянно около себя чувствую хотя всеми силами стараюсь поменьше беспокоиться о тебе и думать. Мы всё собираемся гулять на ту дорожку в Засеке, где ты был поэтично, хорошо расположен и где был разрыв с Стёпой. Прощай, еще раз, целую тебя в макушку, губы, шею и руки, как люблю целовать, когда ты тут. Бог с тобой, береги себя сколько возможно.

Примечания

Варя — В. В. Толстая.

Лиза — Е. В. Оболенская.

Всеволод — Всеволод Вячеславович Шидловский (ум. 1912 г.), сын Вячеслава Ивановича и Веры Александровны Шидловских, Двоюродный брат С. А. Толстой.

Надя — вероятно, Надежда Вячеславовна Шидловская, сестра В. В. Шидловского. Была замужем за Николаем Михайловичем Литвиновым.

От Оффенберга получила глупейшее письмо. Бар. Федор Иванович Оффенберг (1839—1872) владел имением «Алябьево» в 4 верстах от Никольского-Вяземского.

Покупка Толстым «Алябьева» не состоялась, вместо этого он приобрел имение Тучкова в Самарской губернии.

— т. е. снестись с братом.

Быковы — три дочери Александра Михайловича и Надежды Александровны Быковых; их отец был вице-губернатором в Туле в 1866—1870 гг.

Славочка — Вячеслав Андреевич Берс (1861—1907), младший брат С. А. Толстой. Впоследствии инженер путей сообщения; один из строителей Сибирской магистрали и Троицкого моста в Петербурге. Случайно убит. Был женат на Александре Александровне Крамер. В детстве его звали уменьшительными именами «Славочка» и «Лапа». С. А. Толстая писала о нем: «Славочка — игрушечка всего дома» (письмо Т. А. Берс от 28 февраля 1865 г.).

Что твое здоровье, что твое расположение духа? «Здоровье мое недурно, но не могу сказать, что хорошо — ломается. На днях напал кашель, и бок заболел, теперь само совершенно прошло[...]. Изредка бывает и лихорадочное состояние, но меньше и реже, и сил больше, и духом бодрее гораздо» (ПЖ, стр. 88).

Николинька — Николай Валерьянович Толстой (1850—1879), сын М. Н. и В. П. Толстых, племянник Льва Николаевича. По воспоминанию сестры, Е. В. Оболенской, в своем письме Толстой рекомендовал Николаю Валерьяновичу поступить на военную службу.

«Нынче утром, 27-го числа, получил первое твое письмо от 13-го. Вероятно, послано оно 14-го из Тулы, и ты получила мое первое. Получение письма от тебя — это маленькое свидание: то же чувство нетерпения, радости и страха, когда берешь его в руки, как когда подъезжаешь к дому». (ПЖ, стр. 87—88).