№ 295
14 сентября. 1893 г. [Москва]
Сегодня опять холодно, и мое стремление ехать за город и быть в лесу и в поле — понемногу улеглось и уже я никуда не стремлюсь, тем более, что всё нездорова, т. е. не совсем здорова. Сегодня и вчера совсем и не выезжала, только вечером побывала у тётеньки Веры Александровны, которая переехала и совсем одна. Андрюша и Миша были со мною. На минутку заезжали к Раевским, которые звали нас обедать, но мы не пошли обедать, в шесть часов поздно для нас. Там Николай Алексеевич и Наташа, которые на 17-ое едут к Соне на именины в Гриневку. — Жаль, что холод может остановить ванны Лёвы; если будет ясно, не сыро и не ветрено, то, я думаю, что ванны с большой осторожностью можно продолжать, хоть не всякий день. Не давайте ему уставать; я помню, как Руднев толковал, почему не хорошо работать физически при болезни желудка: усиленная работа возбуждает усиленный голод, желудок же слабый не выносит большого количества пищи.
рассердилась и грозила ему отдать его в закрытый пансион. После этого он очень присмирел, учился усердно и был тих. На долго ли? Вчера ходил к Гильоме пальто заказывать, к Шенбруннеру ружье чистить и к французскому парикмахеру ; а волосы острижены под гребенку. Вот и пойми его. — Сегодня у меня было много посетителей. Был Salomon, Дунаев, Алексей Митрофаныч, Ваня Раевский и Пастернак. Я пришлю с Пошей иллюстрацию «Войны и мира», очень интересное издание, хотя моменты выбраны не самые художественные. Пастернака рисунки, пожалуй что, лучше других. Вот увидите. Он так много говорил, так смущало меня его присутствие при оценке его же картин, что я спуталась и не разберусь в оценке их, что хорошо и что дурно.
Намекал он мне на желание преподавать живопись Тане; он дает просто уроки за деньги, и Николай Алексеевич Философов говорит, что его очень ценят, как учителя. Все время он льстил всем нам, каждому в особенности, говорил, что у Тани всё есть для хорошей художницы, что ей надо больше рисовать, — вообще сидел долго и говорил много; что он просто влюблен в Льва Николаевича. — Ваня Раевский за лето спустил 37 фунтов, здоров и бодр; также прост, ясен и молчалив, как всегда. Очень интересовался Лёвой и выразил, насколько он это умеет, свою любовь к Лёве, вспоминал их первый медицинский курс. — Что-то Миша Кузминский? Сегодня писем не было, я и не жду всякий день, хотя сама пишу ежедневно, только раз пропустила. — Как живет тётя Таня? Жаль мне, что не пришлось пожить с ней еще. Совсем напрасно эту неделю приехала. Не нужно было, столько манкировок учителей; это меня Лёва сбил. Учителя музыки до сих пор не нашла; не могу ездить, а без беготни ничего не добьешься. Сегодня всё с артельщиком занималась, и еще дня на два работы; это сидишь, так еще ничего. — Миша очень тих, мил, уроки готовит усердно, а учителя не ходят, и заряды энергии пропадают. — Таня, моя дочь, ты не езди без моего приглашения; может быть я 23-го не могу приехать; надо непременно при себе выпустить издание и начать перестройку кухни. А здесь, по случаю праздников, никаких работ не добьешься.
Варя Золотарева беременна и ждет родить. И это после 14 лет!
Heddy — собака.
— m-r Charles Alphonse Salomon (р. 1862), литератор, доктор права. Автор ряда статей о Толстом. Переводчик сочинений Толстого. Был знаком с Толстым с 1893 г. Письма к нему Толстого опубликованы в «Revue des études slaves», 1930, X.
Пастернак — Леонид Осипович Пастернак (р. 1862), живописец, иллюстратор Толстого. Особенно известна его «Семья Толстых в Ясной Поляне» (Русский музей в Ленинграде). — С. А. Толстая писала Пастарнак.
— В. А. Золотарева, рожд. Кислинская.