№ 316
[1895 г. Января 9. Москва]
Только что сегодня принесла Маша Зубова ваши письма ко мне, Митя был два раза и забыл передать.
Ты права, Таня, что я радуюсь, если тебе хорошо, и надеюсь, что ты поправишься. Не знаю чему приписать, но наша жизнь вообще стала какая-то нервная и на всех нас так действует. Я иногда думаю, что это от сложности различных возрастов. Всякий возраст заявляет свои потребности; общей гармонии семейной быть не может. А тут еще подмешиваются различные элементы.
«Когда я узнал о группе, меня в сердце кольнуло», — сказал он мне на мой вопрос, как он на это смотрит.
Лидия Ивановна тоже была крайне удивлена. Я до сих пор не успокоилась и главное неприятно то, что была вызвана на грубый поступок. Его совершать всегда тяжело. — Маша пошла к Страховым; его вызвало жандармское управление, и если он не найдет за себя поручителя, его схватят завтра и куда-то посадят. Что это за сумбур, все эти темные— Сегодня уехал Илья, а Лидия Ивановна осталась до завтра. Мы все ей очень рады. — У Лёвы всё грипп, но он благодушен. Ну, прощайте, целую вас. Смотри же, Таня, потолстей. До чего Ваня похудел, это ужас! Легонький стал, ничего не ест. Сегодня дала хинин и лихорадки не было, так поломало. Письмо его плохо, но писал один.
9 января.
1895
о группе«Когда я просила Льва Николаевича сняться со мной, он мне отказал, а тайно снялся с толстовцами. Я обиделась и, взяв негатив, разбила его. Разбитый негатив изображал Льва Николаевича, Горбунова, Бирюкова, Черткова, Трегубова и еще кого-то». — Толстой писал в ответ: «Очень жаль, что ты ложишься поздно спать и не перестала говорить об истории с фотографией» (письмо от 12 января, ПЖ, стр. 488).
— Ф. А. Страхов.