№ 346
13 ноября 1896 г. [Москва]
Милый Лёвочка, то долго не получала писем, а то третьего дня сразу получила три письма: твое — хорошее, длинное, такое, какое я люблю, потому что почувствую тебя, и одно Лёвино, другое Машино. Хочется и мне тебе написать хорошее письмо, но не смогу, так как очень в шальном настроении эти дни (сегодня лучше), пла̀чу, бегаю часа по четыре по улицам до изнеможения (дело всегда найдется) и дурно сплю. Плакала я вчера с утра, потому что поливали каток и я вспоминала особенно живо Ваничку, а еще к тому Лиза и Варя о нем разговорились, и я совсем расстроилась. Это у меня бывает днями, особенно когда я не могу играть и не слышу музыки. Вчерашний концерт по болезни Гольденвейзера был отменен, и несмотря на мое плаксивое настроение, мне вчера было особенно приятно: пришли ко мне обедать Лизанька, Варичка и Маша Колокольцова, и Маша Маклакова с мужем (такие миленькие, молодые, влюбленные друг в друга и радостные), и еще Маша Толстая. Миша тоже отпросился из лицея к обеду, так что было так много, как давно не было; мы всё больше четверо: m-lle Aubert, Саша, Юша и я. Юша после завтра съезжает, у меня была его мать третьего дня вечером и одновременно был С. И. Танеев и потом пришел Дунаев. Мы с Танеевым и Дунаевым разбирали, т. е. местами перечитывали и обсуждали статью Соловьева, и Дунаев кричал громким голосом, старательно придавая свой свой смысл, с которым он был бы согласен, еслиб он был действительно таков у Соловьева. — Пили чай на верху; Сергей Иванович играл с Сашей, Мишей и Юшей в воланы, на фортепиано не играл, дети еще кубари гоняли, и ушли одновременно Серг. Ив. и Дунаев довольно рано.
Сегодня брала свой урок музыки у мисс Вельш, и весь день буду сидеть дома, а вечером пойду к Шидловским, у которых еще не была. Вчера была у меня Верочка Северцова с miss Mackarthy и упрекала мне, что я не была у родных. Завтра концерт Игумнова и я, может быть, возьму Сашу, если ее учительницы ей довольны. Миша тоже хотел идти, завтра царский день, и он будет дома весь день; не знаю, отпустят ли его и вечером.
Вчера утром разбудил меня Андрюша; он поехал вчера же на Курский вокзал, очевидно опять к своей девке. Ужасно грустно, и зачем его отпускают только! Всего на два дня; ехал в 4-м классе, три ночи не будет спать, худ, бледен. Хочется мне написать в полк, чтоб его не пускали, да не знаю, лучше ли, как ты думаешь? Его-то приезд меня вчера и привел в более нервное состояние, но сегодня мне легче, хотя опять жду его на обратном пути.
моим было хорошо. Работаешь ли ты, и какое настроение твое, и что здоровье? Не помню, написала ли я тебе о Поше, что он был и поехал в Петербург. Был еще у меня раз Петя Раевский. Завтра отдам визиты кое-каким дамам. Вчера была у m-me Юнге, она всё хворает, вроде Марии Александровны, и очень жалка. Была еще у Грот, о статье еще не знаю, его не было дома. Была у Варички, она с делами бьётся, ничего не умеет и волнуется. У ней кое-что украли, новое платье, она очень огорчена. Ну прощай, милый друг, подробное мое письмо, чтоб ты понял мою жизнь и чувствовал меня. Целую тебя и детей.
С. Т.
Сейчас вернулся Андрюша и остается таинствен насчет своей поездки. Ужасно грустно!
Примечания
твое — хорошее, длинное — письмо от 12 ноября, начинающееся словами: «День не писал тебе, милый друг, и мне уже скучно. Писать лучше, чем думать, только больше сближает. Получил твое маленькое письмецо, в котором ты пишешь, что измучалась и нездоровится, и не спала до 4-го часа. Это всё очень дурно. И то самое, что меня мучает в разлуке с тобой. У нас всё хорошо и мирно. Не скажу, чтобы особенно весело, но и не дурно» (ПЖ, стр. 515—516).
Лёвино — письмо (секретка) с московским штемпелем 11 ноября (АСТ).
— письмо (секретка) со штемпелем 11 ноября (АСТ).
Гольденвейзер. Александр Борисович Гольденвейзер (р. 1875), пианист, профессор Московской консерватории. Часто бывал в Ясной Поляне, живал на даче близ станции «Засека» и в Телятинках. Ему принадлежит обширный дневник — воспоминания: «Вблизи Толстого», два тома, 1922—1923. В этой книге выявлено отрицательное отношение Гольденвейзера к С. А. Толстой.
обсуждали статью Соловьева«Нравственная организация человечества», напечатанная в двух номерах журнала «Вопросы философии и психологии» за вторую половину 1896 г. — №№ XXXIV и XXXV. Соловьев высказывает следующий взгляд на брак: «в истинном браке естественная половая связь не уничтожается, а пресуществляется. Для нравственной задачи этого пресуществления необходимыми данными служат естественные элементы полового отношения: 1) плотское влечение; 2) влюбленность, и 3) деторождение. Нормальная семья есть ближайшее восстановление нравственной целости человека в одном основном отношении — преемственности поколений». О патриотизме: «Патриотизм, как добродетель, есть часть общего должного отношения ко всему, и эта часть в нравственном порядке не может быть отделена от целого и противопоставлена ему». О церкви и государстве: «государство признает за вселенскою церковью принадлежащий ей высший духовный авторитет, обозначающий общее направление доброй воли человечества и окончательную цель ее исторического действия, и церковь предоставляет государству всю полноту власти для соглашения законных мирских интересов с этою высшею волей». Толстая писала Татьяне Львовне 11 ноября: «Статью Соловьева прочла, и очень она мне нравится — сверх ожидания» (АС). Толстой отозвался в письме от 13 ноября: «Не понравилось мне то, что тебе статья Соловьева понравилась».
Игумнов — Константин Николаевич Игумнов (р. 1873), пианист, профессор Московской консерватории, которую окончил в 1894 г. с золотой медалью по классу Пабста; в годы революции был ректором Московской консерватории, ныне заслуженный деятель искусств. Лично был знаком с Толстыми.
о — статья Шпира, ср. письмо № 344.
Следующее письмо от 13 ноября не печатаем.