№ 362
1897 г. ноября 18 [Москва].
Почему-то сегодня всё ждала от тебя письма, милый Лёвочка, и так и не получила. От Тани было письмо и еще ее положение и отъезд остаются неопределенны, потому что у Андрюши всё жар.
голова всё болит и сердце бьётся. Как будет мороз, вероятно это пройдет. — У меня теперь гостят Серёжа, Стёпа и Вера Кузминская, и стало оживленней, хотя я одиночеством не скучала. Да и не бываю никогда одна. Сегодня Маша Колокольцова вечер сидела, а обедала Наташа Ден. Я никуда почти не езжу и вечера сижу дома, и Миша сидит дома, ни разу в течение этой недели никуда не ушел и уроки стал готовить немного лучше. Саша тоже благополучна. Только дела Стёпы с Серёжей меня очень тревожат. Покупают большое именье с целью заложить его в сумму почти всей стоимости именья. Всё это и гадко, и рискованно, и я это высказываю, но бесплодно. Серёжа очень кашляет, и давно, и говорит, что не́когда поберечься. Удивительно! Хочет денег приобресть, а здоровье сберечь не хочет. Везде какое-то безумие на свете, и всё его яснее видишь.
̀чего осуждать, сама я живу довольно бесполезно на свете. Весь день как будто занята и что-то нужно делать, ложусь в 3 часа ночи, — а что делала день — и не вспомнишь. Кто-то хорошо сказал про жизнь кого-то, что она: «laborieusement désoeuvrée»1 так и моя. Не много таких счастливых как ты, которые несомненно уверены, что делают полезное и хорошее дело. Извещай о себе почаще, и будь осторожен и здоров. Целую тебя и детей. Как тебе живется и прошла ли вялость? Что ты пишешь и в каком положении «Искусство»? Всё ли отослано? Ну, прощай, 4-й час ночи.
18 ноября 1897 г.
От Тани было письмо — от 13 ноября из Ялты.
Кто-то хорошо сказал про жизнь — «кажется Сенека» (прим. Толстой).
«Искусство»? «Ты спрашиваешь меня о моих работах и говоришь, что хорошо мне знать, что мои работы нужны. Этого я никогда не знаю, так же, как и все мы. Я писал тебе в том письме о работах. От «Искусства» пуповина уже оторвалась, и я обращаюсь, общаюсь скорее с ним уже извне, а не изнутри, как прежде. Я послал Гроту 10 глав набирать. Что-то будет: и в смысле цензуры, и в смысле достоинства сочинения? — Я не знаю. Мысли же все и занятия мои направлены на кавказскую повесть, которой мне совестно заниматься, тем более, что она нейдет, — но от которой я не могу отстать» (ПЖ, стр. 536). Кавказская повесть — «Хаджи-Мурат».
1 [трудом жизнь сведена на нет]