№ 365
25 ноября 1897 г. [Москва]
Приехала Таня и, повидимому, очень поправилась и духовно и телесно, чему я очень рада. Только Маша, бедная, всё плоха. Я думала, Лёвочка, что ты приедешь с Таней, но ты, повидимому, этого до такой степени не желаешь, что оттягиваешь свой приезд насколько можешь. Таня говорила даже, что ты говорил, будто жизнь твоя в Москве — самоубийство само-убийство, а я тебя убиваю, и вот я спешу тебе написать, что ради бога не приезжай; твой мучительный приезд лишит нас обоих спокойствия и свободы. Ты будешь считать себя постепенно убиваемым, я буду считать себя . Хороша жизнь во имя любви! Если уедут Лёва и Дора, то я могу опять поехать в Ясную, к тебе на несколько дней, только не сейчас, потому что после последней истории с мальчиками я очень нервна и могу тебя расстроить.
История была тяжелая, привела меня в еще худшее состояние истерического удушия, чем то, которое у меня было в Ясной, когда ты меня так огорчил. Коротко сказать, что они пропадали всю ночь, до 8½ часов, утра, что я просидела в страшном беспокойстве и негодовании всю ночь, не ложась даже, а потом, после сцены с ними, пролежала больная весь день. Это так подкосило мои силы и нервы, что не скоро успокоюсь. Чем я больше теперь буду в одиночестве, тем мне легче; чем больше людей и шуму, тем мне хуже.
А уж слышать еще тяжелые, незаслуженные упрёки — тогда уже я куда-нибудь убегу. Мне и так жизнь очень тяжела, трудна и сложна. Все члены моей семьи страшные эгоисты, все требуют всего от меня, — а у меня сил нет, и последние надорвутся скоро. — Так вот, не будем друг друга
Очень мне был приятен Серёжа всё время. Как был, так и остался самым деликатным членом моей семьи; и так он успокоительно и добро на меня действует.
Жду Дору и Лёву; в Москве очень плохо только отсутствием снега. Большая часть (извозчиков) на санях, а свои лошади на пролетках. Сегодня видела как упала лошадь в переулке между Ильинкой и Никольской. После двух дней инея, всё-таки стало получше.
Ну, прощай, теперь я тебя ждать больше не буду. Всякое напряжение душевное мне стало невыносимо. Буду проводить вечера в концертах сколько возможно. Это одиночество в толпе с слушаньем музыки я стала очень любить. Будь здоров и счастлив.
Примечания
Приехала Таня — из Крыма.
— Андрюшей и Мишей.
Получив настоящее письмо, Толстой занес в своем дневнике под 28 ноября: «От Сони огорченное письмо. Я дурно сделал, что сказал, а Таня дурно сделала, что передала» (не опубликовано).