№ 437
11 сентября 1910 г.
Кочеты.
Мне хотелось, милый Лёвочка, перед прощанием нашим сказать тебе несколько слов. Но ты при разговорах со мной так раздражаешься, что мне грустно бы было расстроить тебя.
Я тебя прошу понять, что все мои не требованья, как ты говоришь, а желанья имели один источник: мою любовь к тебе, мое желанье как можно меньше расставаться с тобой, и мое огорчение от вторжения постороннего, не доброго по отношению ко мне влияния на нашу долгую, несомненно любовную, интимную супружескую жизнь.
Раз это устранено, хотя ты, к сожаленью, и раскаиваешься в этом, а я бесконечно благодарна за ту большую жертву, которая вернет мне счастье и жизнь, то я тебе клянусь, что сделаю всё от меня зависящее, чтоб мирно, заботливо и радостно окружить твою духовную и всякую жизнь.
Ведь есть сотни жен, которые требуют от мужей действительно многое: «поедем в Париж за нарядами, или на рулетку, принимай моих любовников, не смей ездить в клуб, купи мне бриллианты, узаконь прижитого бог знает от кого ребенка», и проч. и проч.
Господь спас меня от всяких соблазнов и требований. Я была так счастлива, что ничего мне и не нужно было, и я благодарила только бога.
Я в первый раз в жизни — не требовала, а страдала ужасно от твоего охлаждения и от вмешательства Черткова в нашу жизнь, и в первый раз пожелала всей своей страдающей душой, может быть уж невозможного, — возврата прежнего.
всё у меня ослабело: и воля, и душа, и сердце, и даже тело. Редкие проблески твоей прежней любви делали меня безумно счастливой за всё это время, а моя любовь к тебе, на которой основаны все мои поступки, даже ревнивые и безумные, никогда не ослабевала, и с ней я и кончу свою жизнь. Прощай, милый, и не сердись за это письмо.
Твоя жена для тебя всегда только Соня.
Примечания
Толстая пометила: «Это письмо написано мною в Кочетах, но отдано было Льву Николаевичу М. С. Сухотиным после моего отъезда».
Мне хотелось перед прощанием нашим сказать тебе несколько слов. В дневнике Толстого под 12 сентября значится: «Софья Андреевна уехала со слезами. Вызывала на разговоры, я уклонился». А. Л. Толстая в письме В. Булгакову от 17 сентября описала так: «Перед отъездом матери Л. Н. сказал Софье Андреевне: когда ты хочешь, чтобы я приехал? Она сказала: завтра. — Нет, это невозможно. — Ну, к 17-му [день именин Толстой]. — И это рано. — Ну, так, как хочешь. И отец сказал: я приеду к 23-му» (Булгаков, «Трагедия Льва Толстого», стр. 81). Сама Толстая записала в своем дневнике под 12 сентября: «Я избегала в этот день встречи с Львом Николаевичем. Его не доброе упорство сказать хоть приблизительно что-нибудь о своем приезде — измучило меня» (не напечатано).
«Черткову был воспрещен приезд в наш дом, вследствие его крайне грубых выражений по отношению ко мне».
Толстой писал в ответ на это письмо 14 сентября: «Прочел твое письмо, оставленное Михаилу Сергеевичу, и очень благодарен за него. Как я сказал: не хочу говорить о наших отношениях, буду только стараться о том, чтобы улучшить их, и вполне уверен, что достигну этого, если ты будешь помогать мне» (ПЖ, стр. 590).