170. А. В. Дружинину.
1860 г. Апреля 14. Я. П.
Любезный друг Александр Васильевич.
На Ваше последнее письмо я было тотчас ответил, но не послал это письмо, потому что в нем, неизвестно почему, как это бывает в одиночестве, разгорячился на ваш литературный фонд и рассудил, что такая выходка могла бы вам быть неприятна.1
Теперь же пишу вам, откровенно признаюсь, потому что есть дело в Петербурге и больше не к кому обратиться, как к вам. Дело вот в чем. Сестра с детьми и братом Николаем едут за границу, на Штетин, нужно взять места для двух дам и одного господина и трех детей (все ниже 12 лет) в первом классе и для одной девушки2 в третьем классе. Сестра желает ехать не раньше половины Июня и не позже конца навигации. Следовательно, ежели есть места, то берите теперь на Июнь. Ежели есть каюты семейные, в которых могут поместиться все, кроме девушки, то берите каюту. Деньги посылаю с этой же почтой 300 р. сер. Ежели вы будете добры3 сделаете это, или поручите кому-нибудь, то отпишите тотчас же, и счет, ежели мало денег, или остаток, ежели лишние — оставьте у Давыдова,4 так как, я полагаю, вас не будет в Петербурге в Июне месяце. — Мне кажется, что вы охотно возьмете на себя эти хлопоты, а ежели я ошибся, то простите. Я бы для вас охотно похлопотал. Что вы летом намерены делать? Что план и обещанье в Ясную? Мне совестно вас звать, как будто при случае порученья. А право хорошо бы было, я бы вас угостил многим хорошим, кроме своей особы, 1° Фетом, который, кажется, поживет у меня, 2° прекрасной природой и 3° крестьянской школой, которой могу похвастаться.
Про себя собственно могу сказать, что мне хорошо. Сначала было тяжело разорвать связь с литературой, задавить в себе честолюбивую потребность высказываться, но теперь, напротив, всё вокруг меня стало гораздо яснее, проще и ближе ко мне, чем было. Главное ближе. И вы не поверите, как это отрадно. Ногам тяжелее, но прочнее стоишь на земле. Дело не так красиво и свободно, но прочнее и ощутительнее. Кроме того, дела мои идут хорошо, я здоров, весел, вижусь часто с братьями и сестрой, кот[орых] люблю, нашел в Туле супругов Ауербахов,5 6 в нынешнем году у брата Николая все те же симптомы и усиливаются с страшной быстротой. Как и все, он не понимает своего положения и, кроме того, упрям и на наших глазах человек, которого мы любим лучше всех других, сам убивает себя, когда, может быть, еще была бы надежда. Одна моя надежда это поездка за границу хоть в Июне. Теперь он ни за что не хочет. Пожалуйста постарайтесь к половине Июня достать места. Может быть, особенно ежели Ник[олаю] будет хуже, я провожу их до Петербурга, но едва ли тогда увижу вас. Право, приезжайте в Ясную. Мне кажется, мы бы славно прожили вместе.
Прощайте, кланяйтесь матушке и отвечайте мне поскорей, хоть двумя словами.
Л. Толстой.
14 Апреля.
Впервые опубликовано в «Звезде», 1930, 5, стр. 155.
Толстой имеет в виду неотправленное и несохранившееся письмо к Дружинину от начала января 1860 г., которое являлось ответом на письмо Дружинина от 31 декабря 1859 г.
2 Горничная М. Н. Толстой — Агафья Михайловна Трубецкая.
3 Слово: добры .
4 Алексей Иванович Давыдов — книгопродавец.
5 — тульские помещики, жившие в имении Горячкино близ Тулы, где у них был свеклосахарный завод. Ю. Ф. Ауэрбах была начальницей Тульской женской гимназии.
6 Д. Н. Толстой.