Толстой Л. Н. - Герцену А. И., 14 (16) марта 1861 г.

195. А. И. Герцену.

1861 г. Марта 14/16. Брюссель.

Только что собирался вам писать, любезный Александр Иваныч, как получил ваше письмо.1 Писать же собирался вам о Полярн[ой] Зв[езде], к[оторую] теперь только прочел всю как следует. Превосходная вся эта книга,2 это не мое одно мнение, но всех, кого я только видел. Вы всё говорите — «полемику давайте». Какую полемику? Ваша статья об Овене, увы! слишком, слишком близка моему сердцу.3 Правда — quand même,4 что в наше время возможно только для жителя Сатурна, слетевшего на землю, или Русского человека. Много есть людей, и русских 99/100, к[оторые] от страху не поверят вашей мысли (и в скобках буде сказано, что им весьма удобно, благодаря слишком легкому тону вашей статьи. Вы как будто обращаетесь только к умным и смелым людям). Эти люди, т. е. не умные и не смелые, скажут, что лучше молчать, когда пришел к таким результатам, т. е. к тому, что такой результат показывает, что путь был не верен. И вы немного даете право им сказать это — тем, что на место разбитых кумиров ставите самую жизнь, произвол, узор жизни, как вы говорите. На место огромных надежд бессмертия, вечного совершенствования, исторических законов и т. п., этот узор ничто — пуговка на месте колосса. Так лучше бы было не давать им этого права. Ничего на место. — Ничего, исключая той силы, которая свалила колоссов. —

Кроме того, эти люди — робкие — не могут понять, что лед трещит и рушится под ногами — это самое доказывает, что человек идет; и что одно средство не провалиться — это идти не останавливаясь.

Вы говорите, я не знаю России. Нет, знаю свою субъективную Россию,5 меня твердое и ясное знание моей России, такое же ясное, как знание России Рылеева6 может быть в 25 году. Нам, людям практическим, нельзя жить без этого. —

Как вам понравился манифест?7 Я его читал нынче по-русски и не понимаю, для кого он написан. Мужики ни слова не поймут, а мы ни слову не поверим. — Еще не нравится мне то, что тон манифеста есть великое благодеяние, делаемое народу, а сущность его даже ученому крепостнику ничего не представляет, кроме обещаний.

Кроме общего интереса, вы не можете себе представить, как мне интересны все сведенья о декабристах в «П[олярной] З[везде]». — Я затеял месяца 4 тому назад роман, героем которого должен быть возвращающийся декабрист. Я хотел поговорить с вами об этом, да так и не успел. — Декабрист мой должен быть энтузиаст, мистик, христианин, возвращающийся в 56 году в Россию с женою, сыном и дочерью и примеряющий свой строгой и несколько идеальной взгляд к новой России.8 — Скажите пожалуйста, что вы думаете о приличии и своевременности такого сюжета. Тургеневу, кот[орому] я читал начало, понравились первые главы. —

Кланяюсь всему вашему милому (по правилу Тесье и по собственному размышлению) орсетскому подворью9 и посылаю вам и Огареву обещанные карточки,10 ожидая в замен ваших. —

Л. Толстой.

Пожалуйста, ежели вам не хочется, не отвечайте мне. Мне просто хотелось болтать с вами, а не вызывать на переписку знаменитого изгнанника. Вздумается, напишите строчку. Главное, боюсь быть indiscret11 с вашим временем.

Примечания

1 Письмо Герцена к Толстому не сохранилось.

2 «Полярной звезды» за 1861 г., где напечатаны материалы о декабристах, о Пушкине и глава из «Былого и дум».

3 Глава IX из т. 4 «Былого и дум» — «Роберт Оуэн».

4 [несмотря на то,]

5 «Субъективной Россией» Толстой называл русский народ.

6 Кондратий Федорович Рылеев (1795—1826) — поэт, один из главных деятелей восстания декабристов 1825 г.

7

8 Из этого письма можно установить, что роман «Декабристы» был начат Толстым в ноябре — декабре 1860 г. и первые главы его уже тогда Толстой читал Тургеневу. Видимо, «Декабристы» были начаты вскоре после личного знакомства Толстого с вернувшимся из ссылки декабристом С. Г. Волконским во Флоренции на обеде у кн. Н. А. Долгорукова. См. об этом А. Б. Гольденвейзер, «Вблизи Толстого», 1, М. 1922, стр. 126—127.

9 Так Толстой называет дом «Orsett House», в котором жил Герцен в Лондоне.

10 —42 «Литературного наследства».

11 [нескромным]