388. Г. А. Русанову.
1889 г. Июня 18. Я. П.
Вчера получил ваше письмо, дорогой Гаврило Андреевич, и очень рад был видеть ваш почерк. Всё по-старому. Пора убедиться, что нет никакой ни смерти, ни болезней. Ну какая разница между мной теперь и 30 лет тому назад — та, что я ни пройти, ни поднять, ни сделать руками и ногами того не могу, что я делал, но как мне особенной (даже никакой) радости не доставляло в детстве увеличение моего роста, так и уменьшение моей силы мне не доставляет огорчения и я его не замечаю; а знаю одно, что всё мое здоровое или больное, сильное или чуть двигающееся тело я как тогда, так и теперь мог употребить на служение себе или богу, но что тогда я не знал, что не выгодно употреблять его на служение себе, а теперь знаю, что оно затем только существует, чтобы служить богу. Богу же служить, я знаю, что совершенно одинаково можно, поднимая 12 пудов одной рукой или имея силу только кивнуть головой, что для себя только, для служения себе нужно побольше здоровья, силы, а для служения ему не только не нужно, но часто — напротив. Только перенести смысл своей жизни из достижения внешних, во времени и пространстве поставляемых целей в служение Отцу теперь теми силами, какие в моей власти, и как отпадают, как ничтожные, безразличные вещи, всё то, что называется в мирской жизни счастьем и несчастьем. Сколько лет я вас знаю и только вижу в вас увеличение, а не уменьшение жизни. — Что вы мало пишете мне об Алмазове?1 Я слышу про него и очень интересуюсь им, но не имею ясного представления о его внутренней жизни. Дольнер мне очень полюбился. Серьезный и сильный человек. Шембеля я знаю и статью его.2 — Писать я только собираюсь, но не пишу. Ничего не подвигается. Но я не тужу и вы не тужите. Вы дайте в себе преобладание другу и брату над читателем. Карамзин сказал лучше всего, что он написал: дорого не написание «Ист[ории] Гос[ударства] Рос[сийского]», а добро жить. Вот этого-то я желаю вам, всем людям и себе. И вы того же желайте. А пути божьи мы не знаем. Может быть, именно не нужно писанье, нужно молчанье, нужно дело. Только бы целей не было вне служения богу. Поцелуйте за меня вашу добрую жену и детей. Маша вам кланяется. Она достанет группы.3 Целую вас.
Любящий вас Л. Толстой.
Буланже передайте мою любовь. Одним помогай (в области животной жизни), других, молясь за них (т. е. перед богом), обличай (в области соблазнов мирской жизни), а третьих люби больше души своей (в области божеской жизни). И как я счастлив, что так много тех людей, к кот[орым] не могу чувствовать ничего иного, как любить. Кажется, что так.
На конверте:
Примечания
Впервые опубликовано в «Вестнике Европы» 3, стр. 15—17. Датируется на основании почтовых штемпелей и записи в Дневнике Толстого 18 июня (см. т. 50).
Ответ на большое письмо от 16 мая — 11 июня 1889 г., в котором Г. А. Русанов писал о получении им от П. И. Буланже статьи А. И. Шембеля «О дешевом хлебе» и между прочим сообщал о посещении его А. В. Дольнером и его товарищем, сыном врача-психиатра А. И. Алмазова.
1 Судя по ответному письму Русанова от 14 августа, Толстой здесь имеет в виду отца юноши Алмазова, посетившего Русанова, — Александра Ивановича Алмазова (ум. 1901), московского врача-психиатра, который под влиянием взглядов Толстого оставил свою профессию, уехал в свое имение в Воронежской губ. и стал заниматься сельским хозяйством.
2
3 Русанов просил прислать фотографию семьи Толстого.