216. Н. Н. Ге (сыну).
1891 г. Января 23. Я. П.
Хилков пишет мне и жалуется на вас, дорогой друг Колечка, за то, что вы не заехали к нему. Я отвечал ему и утешал его.
Очень сочувствую вам, милый друг, в том вмешательстве церковности и правительства в вашу жизнь, которое произошло без вас и угрожает вам. Знаю я по себе, что, грешный человек, часто желаю столкновений с ними, в которых бы я мог с достаточным основанием высказать свое отношение к ним, но как только случится или узнаю, что будет такое столкновение, так начинает усиленно биться сердце и является раздражение, которое я не одобряю в себе. Так вот, этому состоянию я сочувствую, предполагая, что в вас тем же вызывается то же. Решили вы с Гапкой прекрасно, и в этом уж сочувствую радостно.1
Хилков огорчен, что вы не заехали, потому что особенно дорожит общением и об этом пишет. Предполагает что-то вроде съездов. Я отвечал ему, как я понимаю: прежде я бы еще колебался, а теперь для меня это ясно и несомненно. Всякое оглядывание назад есть остановка и отклонение. Как в сказках, чтобы достать желтую воду2 и поющее дерево, надо итти и главное не оглядываться. И какая страшная непреодолимая сила каждого из нас (всех людей) могла бы, да и может быть, если бы мы совсем, совсем не думали ни о себе, ни о суждениях людских, а делали бы только для бога и боговским орудием, любовью. А чтобы достичь этого, одно из условий — не оглядываться и вперед не смотреть.
После вас был Клобский.3 И представьте, он стал очень, очень хорош. Я был очень рад его видеть, и особенно таким.
Мы живем по-старому. Я понемногу подвигаюсь и в работе, хотел сказать и в жизни, да не могу. Что картина?4 Я уже боюсь, что сказал. Я знаю, как в те времена, когда пишешь, бываешь чувствителен ко всяким намекам. Что картина старая?5
Григ[орий] Семен[ович]6 и Чертков навели меня опять на писанье об искусстве, да не об искусстве одном, а о науке и искусстве.7 И немного подвигаюсь. Не запутал еще. Очень бы хотелось сказать. Вы не думайте, что я спрашиваю о картинах, а о ягнятах забыл и им не сочувствую. Очень сочувствую и ягнятам, и телятам, и курам, и всей этой доброй жизни.8
Ну, прощайте, друг, не забывайте, пишите с отцом хоть по словечку. Целуйте отца, кланяйтесь жене, матери, Григ[орию] Семен[овичу], Зое. Целуйте детей. Наши все вас всегда любят очень. Лева в Москве и писал оттуда хорошее письмо. Эльпидифоровну приветствую и Ковальского.9
Л. Толстой.
Примечания
Печатается по копии М. Л. Толстой. Дата копии.
Письмо Н. Н. Ге (сына), на которое отвечает Толстой, не сохранилось.
1 Н. Н. Ге с женой решили не крестить ребенка, несмотря на угрозы со стороны властей.
2 Очевидно, ошибка в копии, следует читать: живую воду. См.
А. Н. Афанасьев, «Поющее дерево и птица-говорунья» в его книге «Народные русские сказки».
3 Иван Михайлович Клобский, или Клопский (1852—1898), бывший семинарист и потом студент Московского и Петербургского университетов; участник земледельческих общин; подозревался в провокаторстве. В 1896 г. эмигрировал в Америку, где в 1898 г. был раздавлен трамваем. Клобского описал А. М. Горький под названием «Толстовец» в «Моих университетах». См. т. 50 и т. 83, стр. 565.
4 Картина Н. Н. Ге «Совесть».
5 «Что есть истина?»
6 Рубан-Щуровский.
7 См. т. 30 — «Историю писания и печатания трактата и статей об искусстве».
8 от сильных морозов.
9 —1929), черниговский врач. Познакомился с Толстым в Ивангороде, Черниговской губ. в 1884 г., когда Толстой приезжал к художнику Ге. Об обстоятельствах их знакомства так рассказывает жена Ковальского, П. Ф. Ковальская: «Во время приема больных в амбулаторию зашел старик, не назвавший себя. Сидел часа три. Когда кончился прием больных, он подошел к мужу и назвал себя Л. Н. Толстым. Ему очень понравилось обращение мужа с больными, и [он] признался, что до сих пор он был врагом медицины, а сейчас, после приема, готов изменить мнение. Осмотрев амбулаторию, больницу и школу, Лев Николаевич ушел пешком, как пришел, на хутор Н. Н. Ге» (из письма в редакцию настоящего издания от 23 февраля 1930 г.).